евгений борзенков : про хобби

Пылып бухал, а что прикажете делать. Нет бы выразиться толерантно – «выпивал», но что это изменит?

Бухать по-крупному – таково было жизненное кредо Пылыпа. Жена ушла к другой ( лесбо ), дети к другим ( лиш. род. прав. ), а водка и пиво всегда под рукой. Когда деньги. Деньги не всегда. Но он всё равно бухал, так в натуре надо, - когда ты в системе, она ведёт и питает тебя, просовывая алкогольное вымя в самые труднодоступные места пространственно-временного континуума. Например, в благоприятные обстоятельства; встретил старого друга, поймал за вымя бесхребетного кредитора, нашёл кошелёк ( пиздёжь, конечно, но раз в сто лет бывает ), угостили какие-то добрые люди, ну, и так далее. Система бережёт своих адептов.

Он припадал к ним, волшебным источникам радости, наклоняясь до земли, он знал, он чуял печенью, где бьют они, тайные родники насолоды.



Утром П опускал дрожащую руку, нащупывал под кроватью скользкое горло ( бывали дни, когда там даже булькало ) и подносил к губам. Губы с треском размыкались и шершавый язык, свернувшись трубочкой, с наждачным звуком елозил внутри мелодично поющего стеклянного дула в надежде на каплю влаги.

Так было и сегодня, когда зазвонил телефон. Пылып , выплюнув сочный матюк сквозь выбитый зуб, поднялся и оставил несколько шатких следов в пыли коридора.

- Ало. - Каркнул Пылып в трубку.

- Филя, ты? - Прозвенело в ответ, - у тебя хрен есть?

- Кто это? - Скривился Пылып, - какой, нахуй, хрен?

- Это я, Зина. Мне надо хрен, я огурцы закрываю. Есть хрен?

- Хрен…Зина… А, да, хрен есть. Хороший. Тебе на когда? Давай прямо щас. У меня хрен…

- Да, - перебила Зина, - желательно сейчас. Я сейчас подойду. У тебя лопата есть?

- Зачем лопата? Шо ты мне голову морочишь?

- Ну а как?

- Шо?

- Ну, как ты его.. руками, что ли?

- А чем?

- Ну, хорошо. Я сейчас подойду.

- Э, э, ты это, Зин… захвати там. А? Губы промочить. У меня пересохли губы. Сечёшь?

- Ладно.

Через пятнадцать минут соседка Зина открыла калитку Пылыпа и остолбенела а на пороге. С полминуты она зачарованно молчала, переминаясь и держась за ручку, потом открыла рот.

- Это что? – Она указала пальцем, - это… хрен?

- Нет, - сказал Пылып и подтянул спущенные до колен трусы, - хрен вон там. - Он указал подбородком на кучку грязно-беловатых корней. Рядом торчала лопата.

- А чо эт ты тогда… мудя-то вывалил? Белку поймал? – Зина покосилась на него с пiдозрой. ( Эх, будь П поэтом, он с наслаждением подхватил бы на язык этот жгучий перл и покатал бы во рту, грея горло музыкой бесподобной украинской хуйни, - «пiдозра»… )

- Ну… - Пылып почесал затылок, - я тут подумал, мало ли, какой тебе хрен… какого тебе хрена…Да и так, штоп разговор поддержать. Для приличия… А чо, нет, да? Не то?

- Почему сразу… - Пожала плечами Зина и облизала губы.

- Ты принесла? Бухануть принесла? – Пылып тревожно навострился на пакет в её руках.

- Да на уже, горе, - Зина протянула двухлитровую сиську пива.

- Ну, шо тогда, по пять капель? – произнёс Пылып враз помолодевшим голосом и опустил ладонь на мягкий выступ пониже спины Зины.



Был полдень.

Потом они лежали и курили. Бабам после хрена всегда хочется курить. Муж Зины что-то насвистывал за забором, колдуя с рубанком, пилой и молотком, - мотивчик звучал в открытое окно так уютно и по-домашнему, что хотелось подпеть. Он был мастеровитый и тёплый, этот муж Зины, его мягкое бесформенное лицо излучало безоговорочное доверие к окружающим и смертельный покой.

П заложил руку за голову и пускал кольца дыма под паутинистый потолок, она перебирала седые волоски на его впалой груди.

- Филип, как ты его выращиваешь?

- Каво?

- Ну, хрен.

- А.. Та никак. Ем все подряд.

- Я про хрен.

- А.. а что, хуй уже не интересует?

- Пока нет, - Зина, игриво взвизгнув, потянулась кошкой, и лизнула Пылыпа в сосок.

- Что ты вообще про него знаешь, - Пылып задумчиво прищурился куда-то в космос.

- Про хуй?

- Про хрен.

- Ну.. чо о нём знать… хрен редьки не слаще, что там ещё… нет, не могу, ничего в голову не лезет.

- Хрен в голову? Влезет, по любому. Думай, - холодно сказал Пылып, затушив окурок. Он закинул вторую руку за голову и надолго замолчал. Зина нежилась под его боком и сыто поглядывала вниз, туда, где тяжело свисал натруженный хрен Пылыпа.

- Ве-е-е-ечная-я-я памя-а-а-ать!!! – Вдруг оглушительно громко заблеял Пылып козлиным тенором. От испуга Зину подбросило, она села на кровати и ошарашено уставилась на соседа.

- Что ты? Что ты?! Филя? Сосед?!

- Да так, - произнёс Филя после ужасной паузы, и зевнул, - вспомнилось…

- Фуух, напугал. А ты шутник, оказывается.

- Да. Так что там, хрен будешь?

- Буду, попозже. Давай поговорим.

- Говори, - пожал плечами Пылып, - только коротко. Там пиво ещё есть?

- На. – Зина подала ему пиво и уселась на кровати, удобно умостив тяжёлые булки. – Значит, про хуй… Так вот. Знаешь, когда я в первый раз…

- Тебе шо, делать нехуй? Давай, бери на клык.

- Куда? – Зина в недоумении заморгала двумя глазами.

- В рот, говорю, бери. За щеку.

- За какую щеку? Ты шутишь, Филип?

- Ты что, хуй никогда не сосала? – Пылып зыркнул на неё с неприязнью.

- Ты с ума сошёл? Зачем мне это? Мы с мужем и так находим общий язык…

- Ебануцца… Так, а ну, взяла в рот, бегом. – Он сграбастал соседку за шею и ткнул лицом в свой пах, - про хуй она говорить собралась, ты смотри на неё… Шо тут говорить? Наливай да пей. Щас мы тебе ещё и по гнилой вене слегонца прогоним.

Зина ткнулась носом в жидкую волосню, взялась двумя пальцами за сизую шляпку и брезгливо принюхалась. Передёрнувшись и едва сдерживая тошноту, высунула острый кончик языка и осторожно лизнула набухшее устье мочеиспускательного канала.

- Давай, подымай, подымай его, на тяни резину, - подбадривал её Пылып, - помнишь, как в детстве играли, «закрой глаза, открой рот»?

Зина так и сделала. Выносливое сердце Пылыпа быстро накачало пещеристое тело хрена проспиртованной кровью, отчего лицо мужика снова побледнело и осунулось, впали щёки, а рот, гортань и весь пищевод Зины наполнились до отказа.

- Ну, вот смотри, - заговорил Пылып, привычно стараясь не терять сознание от оттока крови из мозга, - ты говоришь, хрен, хрен… А что хрен? Это ж не хуй. А почему тогда все называют хуй хреном? А? То-то и оно. Тогда уж называйте хрен хуем! Справедло? Справедло. «Вчера закусывал холодцом с хуем» – прекрасно. Сухарики с хуем. Хуй и аджика. Хуй и уксус – два кислых друга. Что первично - намазать хуй на сало или сало на хуй? Официант! Мне ложечку хуя в борстч! Сметана и хуй! Что может быть кращще!... Э, э, ты там что? Шо ты там мусолишь?! В себя тяни, ебанько, это не свисток! Ой! Не, ну ты хоть меру знай! Зубы! Зубы, блять! Вот так, хорошо… подай там пивко.

Зина, чуть сползла, не выпуская изо рта последние пять сантиметров, потянулась и подала ему пиво. П отхлебнул и продолжил доклад.

- А хуй на хуй хули менять? Нахуя? Заблудиться в трёх хуях – с непривычки элементарно. Вот ты сосёшь хуй соседа, а где-то там за забором твой законный хуй чинит утюг, или колет дрова, а ты в это время держишь в уме третий, запасной хуй. И не пизди, знаю я вас. У вас всегда за пазухой лишний хуй найдётся, на чёрный день. Так, нет? Так. В хуе для вас есть великая правда, и ты не отнекивайся, то, что к нему прирос живой человек, для вас, баб, роли не играет. Мы, мужики, для вас только носители хуя, не больше. Казалось бы, ну возьми ты кочерыжку, огурец там, банан – и хуярь себе сколько влезет… Так нет же, вам надо замуж. Вам надо использовать придаток хуя на всю катушку, пахать на нём, сеять, ишачить, чтобы всё в дом, всё в дом.. Чтобы бабло приносил, а как же. Ну и хуй чтобы, да побольше, потолще! Что молчишь? Ууу, сволочь… Соси давай, чавкаешь. Щас ещё в жопу выебу, гляди у меня. Может, Ивана кликнем? – С огоньком спросил Пылып и потянулся за мобилой.

-Ммм! – Запротестовала Зина с полным ртом, заморгала и возмущённо вскинула брови. Она было хотела соскочить, но он вдавил её затылок и исполнил навстречу несколько грубых погружений. У Зины в груди заклокотало, на глазах выступили светлые капельки.

- Что, думаешь, неправильно поймёт? Зря. Он мужик неплохой. У кого хуй больше, у меня или у него? – Зина в ответ заурчала и повиляла мощным задом.

- Не чавкай, - укорил её П. – Культура, мать твою. Ешь аккуратно. Так вот…

И он продолжил семинар. Коллекционер ощущений, он знал куда давить и гнуть. Про хуй, про хрен, про тяжёлое международное положение. Зине всё было интересно. Она внимательно похрюкивала и ритмично кивала головой.

Любой семинар, как говорил великий Виктор Олегович, имеет конечной целью осеменить, посеять семена разумного, доброго, вечного.

Что и исполнил Пылып. Предвидя надвигающуюся грозу, он заблаговременно крепко ухватил Зинку за уши, чтобы исключить рефлекторный рывок, и, включив вторую скорость, вдавил гашетку в пол. Появились новые звуки. В воздухе запахло озоном. Последние секунды перед финишем титановый поршень Пылыпа проникал в цилиндр Зины почти до картера; её шея напоминала тело змеи, проглотившей яйцо – даже сверху было видно, как внутри по горлу двигается огромный хуй пьяницы.

Ещё ёще ёще…

Выстрел.

Ноги Зины приподнялись в воздух, превратившись в ласты тюленя – бесконечные доли секунд она парила в бессознательном, не касаясь простыней. Она была словно космонавт в невесомости, жадно присосавшийся к тюбику с питательным крэмом-брюле. Её глаза вышли на орбиты и остановились в одной точке.

Время заклинило.

Наконец, Пылып, честно отдав частицу себя, выдохнул и отпустил уши Зины. Та мешковатой кляксой шмякнулась на кровать и почти умерла.

Потом они снова лежали и курили.

- Так, - сказал Пылып, - давай по домам. Время уже, глянь на часы.

- Как! А в жопу? – обиделась ожившая Зина, - ты обещал…

- Давай, давай, дёргай, - Пылып любовно пнул её в задницу, скинув с кровати, - муж подаст. И хрен не забудь, а то неудобно.