Бордовая борода : — Дэниэль! Поздоровайся с новым соседом!

— Дэниэль! Поздоровайся с новым соседом!
Дэниэль вздрогнул и проснулся. Кровать Эрни была аккуратно застелена, а на краешке сидел какой-то упитанный мальчик со слабоумным выражением лица. Только не это. Глаза Дэна расширились, он свернулся калачиком и разревелся, горько, по-детски. Новый сосед равнодушно смотрел на него и надувал розовые пузыри из жвачки, хлопая своими бесцветными ресницами.
Дэниэль перевернулся на спину и почувствовал, что ему в бок упирается что-то твердое. Он приподнялся на локте и увидел, что под простыней у него что-то лежит. Мальчик расправил постель и достал книгу в кожаной обложке. Зигмунд Фрейд: «Психопатология повседневной жизни». На титульном листе размашистым почерком было написано: «Оставляю ее тебе».

За две недели до этого душистые акации роняли последние желтые лепестки на гранитную дорожку у больницы. Под огромным пахучим кустом стояла крохотная скамейка, окруженная тысячами воркующих голубей. На ней сидели забавного вида девушка и болезненный ребенок.
— Головные боли в последнее время не тревожат?
Молодая блондинка в огромных очках с массивной оправой с беспокойством смотрела на своего собеседника. Одета она была в мешковатый джинсовый комбинезон, а на голове красовалась красная панамка, из-под которой курчавились волосы средней длины. Тонкие белые руки — в карманах, перебирают сигареты в пачке Кента.
— По ночам иногда просыпаюсь от ноющей боли. Ничего серьезного. В последнее время — все реже.
Лучик солнца сверкнул на гладкой голове мальчика, которому на вид было около восьми лет. Он был очень маленького роста, слегка сгорбленный. На носу — круглые очки, за которыми сверкали совсем недетские глаза. В них странным образом смешивались тоска, любопытство и проницательность.
— Доктор сказал, ты идешь на поправку. Ты большой молодец, Эрни.
Мальчик потеребил воротник от серого бадлона и встал со скамейки. Голуби захлопали крыльями и поднялись в воздух серой тучей, разлетаяясь врассыпную. Мальчик пошаркал по граниту и сел перед скамейкой, зажмурившись.
— Врет он все. Он заставляет родственников врать детям, чтобы те не думали о смерти.
Повисло неловкое молчание. Девушка хрустнула костяшками пальцев и посмотрела на своего маленького брата.
— Что ты сейчас читаешь?
— Фрейда.
— А тебе не рано?
— Мне кажется, возраст измеряется не годами жизни, а годами до смерти. Если смотреть на проблему с такой точки зрения, Фрейд мне как раз.
Девушка посмотрела на ребенка с оттенком жалости.
— Химиотерапия помогает. Ты выздоравливаешь.
Мальчик сморщил нос и лег на дорожку. Солнце играло вспышками в стеклах его круглых очков.
Ветер усиливался. Девушка нерешительно достала сигарету и вопросительно посмотрела на мальчика. Он улыбнулся.
— У меня легкие в порядке. Не смотри так каждый раз, когда хочешь курить.
Девушка затянулась терпким дымом и закрыла глаза.
— Можно мне тоже?
— Ты с ума сошел? Эрни, тебе всего десять, и ты просишь у взрослых сигареты?
— Да. Хочу. Только маме не говори.
Повисло молчание. Мальчик ловко вытянул из пачки сигарету и засунул ее в рот. Прикурил, закашлялся. Снова затянулся, снова закашлялся. Девушка смотрела на него с горечью.
— Мне пора, наверное. Да и тебе тоже, доктора будут ругаться.
Блондинка встала, потянувшись, и бросила окурок на землю. Мальчик нахмурился:
— Подними. А не то голуби ночью докурят, а им нельзя.

— Эрни, поздоровайся с новой соседкой!
В светлую комнату зашла девочка, лет девяти, в сопровождении приторно-слащаво улыбающейся медсестры. Эрни терпеть не мог эту медсестру: она напоминала ему сахарную жабу в белом трико.
Девочка молча прошла к своей койке и присела на краешек. Эрни посмотрел на нее, а потом снова уткнулся в книгу. Но буквы скакали перед глазами, совсем не желая складываться в слова.
— А раньше тут спал Алекс.
Девочка не пошевелилась.
— С тех пор, как меня заселили сюда, на твоей кровати спало порядка шести детей. Самым крепким был Алекс, он протянул три месяца интенсивной химиотерапии. В этой палате такой результат считается достижением.
Плечи девочки начали вздрагивать. Эрни удовлетворенно улыбнулся и посмотрел на белоснежный потолок. Почему они все такие хлипкие? Наверное, смирились со своей участью. Чертовы бесхребетники, вафли. Но он не такой. Эрни Симмонс так просто не уйдет из жизни.

За окном хлестал проливной дождь. Эрни сидел на подоконнике и смотрел в грязное небо, приправленное чернильными тучами. Капли били по карнизу крошечными молоточками, соединялись в ручейки и стекали вниз, в темноту. Мальчик тоже хотел так утечь отсюда, от этих сладких медсестер, от этих белоснежных стен и потолков, от этих неприкаянных детей. Как там сказал Фрейд?
«Мой мир — маленький островок боли, плавающий в океане равнодушия»

— Эрни, поздоровайся с новым соседом!
В комнату зашел высокий худой мальчик с голубыми глазами и оттопыренными ушами. В руках у него был черный полиэтиленовый пакет с фруктами, за спиной — квадратный портфель. Он задумчиво посмотрел на Эрни, помялся. Подошел, протянул худую руку. На тонких запястьях вздулись голубоватые венки.
— Я Дэниэль, но можно просто Дэн.
— Я Эрни.
— Как жизнь, Эрни?
— Знаешь, в палате раковых больных последней стадии такой вопрос считается некорректным. На него никто не отвечает, но все думают: "Пока у меня есть жизнь, все хорошо. Но, возможно, это ненадолго".
— Прости.
— Ничего страшного. Доктор все равно врет, что я иду на поправку. Знаешь, ты мне нравишься. Очень жалко будет услышать от медсестры ее гаденькое "Эрни! Поздоровайся с новым соседом!". Эта фраза будет означать, что ты либо умер, либо выздоровел. Но тут не выздоравливают. Никто.

Эрни сидел на берегу реки и смотрел, как волны плещутся о мягкий песок. Волосы у мальчика немного отросли и топорщились ежиком. Рядом с ним сидела сестра и перебирала сигареты кончиками пальцев.
— Эн, а знаешь, кем я хочу быть, когда вырасту?
— Кем же?
— Уборщиком в парке. Буду собирать с дорожек окурки, чтобы голуби не могли их докурить.
Свинцовая волна ударилась о берег, рассыпавшись на тысячи брызг-осколков. Багровое солнце зависло над линией горизонта, словно огромный полузакатившийся глаз. Эрни встал с мокрого песка и пошел в сторону заросшей подорожником проселочной дороги. В голове у мальчика неотвязно прокручивалась цепкая мысль, которая посещала его почти каждый вечер.
— Эн, вот мне интересно, сколько детей завтра услышат фразу: "Поздоровайся с новым соседом"?