Angel A : История созависимой алкоголички

Моя Россошка, убежище души моей…
Я ехала сюда. Спешила, будто кто ждал меня здесь. Но давно никто не ждал, да и от Россошки осталась только огромная черная гора породы, да опустевшие заросшие сады. Но меня тянуло сюда часто, особенно в период алкогольных отходняков и депрессий. Я сидела в машине, пялилась на эти заросли, гору породы отработанного угля, вспоминала что-то и курила. Курила одну за другой свой любимый «кисс яблоко», отмечая для себя его дерьмовый вкус с похмелья. Темнело, а вместе с этим и на душе становилось легче. Наступающая темнота словно забирала мою боль и утаскивала куда-то в заросли Россошки. И я думала о том, в какой момент меня затянуло в эту бездну? Где я ошиблась и просчиталась? Как я оказалась между этих круглых жопных булок в самом коричневом центре? Я думала, и темнело, а вместе с этим и на душе становилось легче, наступающая темнота словно забирала мою боль и утаскивала куда-то в заросли Россошки.
Вспоминалось детство, бабушка, которая всегда вкусно пахла ванильными булочками и своими шерстяными кофтами. Как мы ходили в баню при шахте, где на вешалках висели шахтерские черные от угля телогрейки. И я бегала среди них пряталась, пачкалась, а она даже не ругала меня, то, что все равно мыться пришли. А там дальше в предбаннике пахло чистотой и влагой, совдеповским шампунем "кря-кря" и хозяйственным мылом. В бане всегда трещал сверчок, это так завораживало, расслабляло и так уютно укутывало ощущением чистоты и счастья.
После бабушка покрывала мне голову платком, туго завязывая концами вокруг шеи и я почему то чувствовала себя маленькой бабулькой. Одевала мне колготки такие противные сухие, в которые с трудом влезали влажные ноги и я хныкала, я ненавидела эти колготки. А потом мы шли домой. И она покупала мне бутылочку лимонада, такое с Буратино, самый вкусный напиток. Пузырьки газа выходили носом, это был лучший момент в питье лимонада. А на улице был май. Россошка утопала в цветах и ароматах мая. И было счастье. Счастье без алкоголя. Дети удивительные человеки, им для счастья и драйва не нужен допинг.
И я смотрела на заросли когда-то процветающей деревне и вспоминала.
Вспоминала шахту и лесной склад, семейные бараки для рабочих.
Россошка раньше была цивилизацией. Свой стадион, пруд с вышками и лодочной станцией, детский городок, столовая, где пекли вкусную выпечку, даже танцплощадка была. Я этого всего уже не застала. Бабушка рассказывала, и это составляло достаточно четкое представление о том времени, как черно-белое кино.
А моя Россошка была уже без стадиона, с заросшим прудом без вышек, но еще с "детской площадкой" где была одна кривая горка. Но развлечений и без этого хватало. Можно было кататься с породы на алюминиевых тазах, цепляя в жопу занозы, лазать по лесному складу между огромных бревен, кататься по рельсам на тачанке, прыгать на элеваторе с высокой лестницы в опилки наспор, купаться в реке.
Мы шили одежду пупсам, зарывали в навозную землю секретики, под стеклышко, а потом хвалились друг другу. Однажды я засекретила жука и он там сдох. Первая детская трагедия, я чувствовала себя убийцей. Но в принципе я была доброй девочкой, таскала бабушки в дом помойных котов, кормила их колбасой и огребала от бабушки пиндюли. В общем, было чем заняться.
Я любила проводить каникулы на Россошки, не надо было заплетать косы и бояться пачкаться. Мать пугалась дико, когда приезжала меня навещать. На встречу неслось нечто, с ободранными коленками в зеленке, растрепанное кудрявое существо с опилками и соломой в волосах. Она ругала бабушку, что та не следит за мной, но бабушкино железное» дети должны расти в полевых условиях - крепче будут "не вызывало дальше никаких аргументов.
И мы росли как придорожный сорняк, ни одна хворь не брала, жрали булку с маслом и вареньем не заморачиваясь особо с мытьем рук. И это было лучшее лакомство и лучшее детство.
А потом началась перестройка, я помню тот день, когда стреляли по Белому дому и по Москве гоняли танки. Люди орали что-то как дикари и не было страшно. Казалось, что это все так далеко и нас не коснется. Но коснулось. Шахта, лесной склад, а с ним и многие фабрики, и заводы в области закрылись, люди паниковали, многие начали спиваться, много мужчин на моих глазах загнулось от водки в то время.
А мне было уже пятнадцать и я по - прежнему любила свою Россошку и каждые выходные, трясясь в скотовозе, ехала сюда, сбегая от предков.
Я шла с остановки, и все бабки подходили к забору, чтоб лицезреть это чудо.
Я была очень модной в то время. А-ля Дольче - Габана в одном флаконе.
У меня были супер короткие шорты с бахромой, клепками и булавками пошитые из отцовских джинс, которые он выкинул на дачу. Отец тоже был тогда модник тот еще. Он всегда покупал себе джинсы у фарцовщиков и тщательно следил, чтоб они были настоящие. Видимо я пошла в отца. Я обрезала его старые джинсы, ушивала под свою жопку, а остатки шли на юбку или жилетку, непременно тоже в клепках и булавках. Я была талант "просто Мария" тех времен. Образ дополняла кожаная кепка деда из бабушкиного сундука времен революции, будто у самого Ленина спизженая. Одевалась она на бок, чтоб торчала перегидрольная челка, свитая в "осиное гнездо". Серьги до плеч все в жемчугах и камнях - мечта Зыкиной и мейк ап «чем черней, тем модней» дополняли образ дивы девяностых. Я была неотразима ни в одной луже. Сиси Кейч нервно курит в стороне.
Бабки тихо матерились, чертыхались и плевали мне в след. Они даже советовали моей бабке отвезти меня к батюшке, чтоб он изгнал из меня сатану, но бабушка очень культурно посылала всех на *ер и любила внучу. Пекла пирожки. Вынимала из холодильника запотевшую банку молока со сливками в полбанки. Обтирала ее своим фартуком, приговаривая "вот сегодня сутра молочко тебя дожидаеца, пей внуча, в городе, поди, такого нету". А я носилась по комнате, раскладывая вещи и жуя попутно пирожок.

-Сядь уж, окоянная! Поешь, нормально! Сядь, говорю! Худая вон какая, как лисапед, и синяя как магазинная курица! - причитала бабушка, бегая за мной с кружкой молока.
В глазах бабушки я всегда была худой, голодной и немощной. И когда я после первых родов хорошо так поправилась, у меня были хомячьи щеки и мощные булки, бабушка посмотрела на меня и выдала:

-Ну, вот! Теперь ты красивая, расцвела, похорошела! Хоть на человека стала похожа! А то ходила как пацаненок, щуплая, худющая, тока што титьки.

А еще ей всегда казалось, что я мерзну и вот вот заболею, изойду соплями, выкашляю легкие, заболею ревматизмом и остеохондрозом и не смогу иметь детей. Она прятала мои супер шорты, хотела, чтоб я носила рейтузы до лопаток, чтоб не застудить спину и завязывала вокруг поясницы оренбургский платок. Но у меня было секретное оружие. Я одевала телогрейку! Бабка не подозревала, что телогрейка это вообще модный тренд девяностых, она думала, что это я так слушаюсь и утепляюсь, она успокаивалась, и я благополучно сматывалась гулять.
Я бежала к Светке.
Светка была старше на три года, она казалась мне взрослой теткой. Светка курила "Приму" держа двумя спичками, чтоб руки не пропахли, у нее была юбка-резинка и несгибаемый авторитет на деревне.
-Бухать будем? - спросила меня Светка, сплюнув себе под ноги.

-А что есть? - я посмотрела на Светку.

-Хе..есть на жопе щерсть! - Светка хитро ухмыльнулась и продолжила: - тащи закусь!

-У меня бабушкины пирожки, подойдет? - спросила я.

-Бабошкины пирашки.. ахаха! - передразнила меня Светка. - Лады, пойдет, щаз вон из колонки еще воды наберем, юппи разведем и буит запивон.

-А что пить будем? - спросила я.

-А самопал йоптэ, пила когда нить? Или вы там, в городе тока кислушку в мензурке нюхаете? - смеялась Светка.

Меня зацепило.

-Да мы с Маринкой, было дело, пили самогон, у ее отца стырили..Нормально так, потом на дискач пошли! - гордилась собой я.

Вспомнилось, как мы, с Маринкой боясь быть застукаными, сливали самогон в майонезную баночку и бежали в посадку на речке- вонючке, чтоб зарыть там эту баночку без палева до вечера. Сверху сооружали пирамидку из камней, чтоб не потерять заветное место. А потом уже вечером пили, морщась и кашляя, закусывая яблоком одним на двоих и закуривали "Опалом". И мы были крутые на дискотеке, потому что от нас несло алкоголем. Но не настолько мы были пьяные, больше придурялись. Но сам факт, что мы уже взрослые, мы пьем и курим. Мозгов, конечно, было в то время, что у креветко, а может время такое было.. Перестройка, кругом беднота и бандитизм, люди не знали к чему стремиться.

-Тьфу ты, самогонку из майонезной банки! - Светка продолжала.
-Тоже мне городские еще мля! Буду тебя сегодня учить, как нужно правильно пить! Светка стрельнула бычком в кусты, посмотрела на меня как-то с высоты и сказала:
-Ну, пошли, чо стоим, титьки мнем!?
Я поплелась за Светкой...