Борзова : А подрочить не завернуть?

Дальневосточное лето – как капризная баба с непрекращающимся ПМС, лишь иногда плавно переходящим в незлобивую хандру с мелким дождичком и серым, как несвежая простыня, небом. Соляриев тогда в нашем забытом цивилизацией краю отродясь не нюхали, поэтому шанс свой получить минимальную дозу витамина Д никто упускать не желал даже в те три дня, когда на небо выходило солнце.
Поэтому только в этих краях можно было лицезреть распластанные по балконным коробам бесстыдно обнаженные тела в то время, когда случайно оказавшийся здесь турист – испуганный, потерянный, с безнадегой в глазах, дико озираясь, бессистемно мечется в переулках в поисках хоть какого-нибудь укромного местечка, чтобы спрятаться от проливного дождя с элементами снега.

...

Вероника позвонила из уличной телефонной будки уже будучи на половине пути к турбазе ..., не давая шанса подготовиться или тем более придумать причины ...

- Мы пойдем пешком, через полчаса будем там, как раз успеешь, если сейчас выйдешь, - ее спокойный голос, с трудом пробиваясь сквозь телефонные помехи, звучал, как сипение заправского алкаша с запущенным кашлем. Я выученным движением совершенно незаметно запихала в пакет бабушкин верблюжий плед, что автоматом позволяло избежать гестаповских допросов с пристрастием, ибо бабушка бы не рассталась с ним не под каким предлогом. Вещь еще добротная, хорошая, и нефуй ее по кустам таскать, она еще сто лет прослужит, и внуки будут ею пользоваться. Через полчаса я уже была на площади Победы, от которой до заветных полян оставалось всего ничего.

На неровных полянках росла плешивая, жесткая, едва прикрывающая землю трава. На просторах этого инфернального пейзажа в наводящих на внезапный и разрушительный взрыв позах в беспорядке валялись белесые, с синюшним оттенком, как у магазинной курицы, тела за десять лет так и не накопившие на путевки в Феодосию.

- Хороший куст, - Вероника жестом указала направление, где четко в эпицентре взрыва, разбросавшего тела, возвышался типичный представитель дальневосточной флоры – низкорослый, карликовый, но разбарабаненный зеленью во все стороны. – Давайте здесь расстелим! – с этими словами мы начали обустраивать свое девичье пристанище.

Часы текли неспешно, капризный сахалинский загар бродил где-то в сопках, размышляя над судьбами людей, собравшихся у подножия, чтобы громкими криками и подкидыванием вверх пролетарского цвета трусов поприветствовать его. А пока на поляне царили тишь и умиротворение, которые внезапно нарушил странный шорох из наших кустов.

Я услышала резкий визг кого-то из девочек, и, лениво разлепив глаза, оглянулась. Из-за кустов выглядывала красная – то ли от злоупотребления веселящими напитками, то ли от пристрастия выкапывать брюкву на загородной делянке, рожа. Рожа тихо подрагивала в такт поступательным движениям, совершавшимся где-то за кустами, от чего природа их поначалу была не вполне ясна.

- Пошел на хуй, извращенец! – тихое, въедливое шипение Вероники развеяло все сомнения, усилило визг девочек и заставило рожу запаниковать.

- Девочки, ну, девочки же...- ускоряясь в движениях и синея лицом, хрипел мужик. – Посидите спокойно, я вас очень прошу, мне чуть-чуть всего... АААааа! – рев раненного в нежные места бизона сотряс наш моментом опавший куст и все деревья в радиусе километра.

Загара в то лето мы так и не увидели. Внезапно решили, что вместо бесцельного прозябания под дурацкими кустами лучше будем дегустировать домашнее вино, нагнанное вероникиным папкой, представляющее из себя мутноватую жидкость с плавающими по поверхности красноватыми пятнами. Да и лето как-то быстро закончилось. Буквально три дня – и все.