arc : Реквием по черномазому.

Глава 1.

С чего начать, даже не знаю.
Я был сильно пьян, когда ворвались люди шерифа и стали избивать. Они выполняли свою работу. Калечили человека нарушившего закон. Так общество метит подозреваемого. Ставит ему клеймо. И неважно, виновата данная особа в содеянном преступлении или нет. Важен сам принцип неизбежности наказания. Мне просто не повезло. Я пытался собраться. Встать. Сделать хоть что-то, но не мог. Тело не слушалось. Очередной удар в голову окончательно отправил меня в нокаут. Реальность быстро уходила из под ног. Я падал в низ, всё ускоряясь и ускоряясь. Пока окончательно не потерял сознание… Стражи закона ходили вокруг, пытаясь понять, жив я или мёртв. Бедное тело из кожи и мяса лежало на полу, напоминая старый истрёпанный боксёрский мешок после трёхчасового контактного боя, слегка помято и совершенно нечувствительно к боли. Его осталось только поднять, встряхнуть и повесить на крюк, придав вид здравствующего человека.
- Ты его убил?
Спросил тот, что постарше. Он был явно встревожен сложившейся ситуацией. Напарник как всегда перестарался. Два трупа за одну неделю и оба чёрные. Это очень много, даже по меркам департамента юстиции. Преследование людей негроидной расы достаточно серьёзное обвинение, могут начаться проверки. И тогда, прощай хорошая пенсия и беззаботная старость.
- Почему молчишь? Отвечай!
Орал сержант не своим голосом. Напарник топтался на месте, бубня себе под нос что-то невразумительное. Он говорил глухо, бессвязно, перемешивая фразы в густую вязкую массу, состоящую в основном из многоточий и запятых.
- Я ничего не понимаю. Что ты там бормочешь?
- Не знаю?
Лаконичность ответа окончательно расстроила нервы сержанту.
- Безмозглый идиот! А что ты вообще знаешь? Ты понимаешь своей тупой башкой, что это уже второй труп за неделю?... Что мне писать в рапорте?... Мой напарник потенциальный садист, убивающий подозреваемых, просто так, из личной неприязни. Немецкая кровожадность. Я смотрю, ты большой мастер забытого ремесла, превращающего тело человечка в дьявольский коктейль из крови и плоти. Твой учитель случайно не великий палач святой инквизиции Томас де Торквемада?... Послушай Ганс, я тоже не люблю чёрных и евреев. Но я же не валю их. Пойми, задержанных нужно доставлять в участок живыми а не мёртвыми.
- Да плевать я хотел на этот кусок дерьма.
- Что ты сказал? Нет, это не он кусок дерьма. Это ты кусок дерьма… Тебе дали эту чёртову форму и этот грёбаный значок полицейского не для того чтобы ты устраивал кровавое побоище в центре города… Ты что, рептилия какая-та? Делишь всё человечество на две категории: одних можно пожирать, других нет. Хотя, что я говорю. У рептилии и то есть мозг. Маленький такой, но есть. У тебя же вместо головы жопа, набитая расистским помётом…
Сержант перестал сдерживать свои эмоции, выливая бурлящий поток негативной энергии на голову своего подчинённого. Его бесило всё в этом гадёныше, даже новые лакированные ботинки, дублирующие каждое слово противным, назойливым, дробящим нервы омерзительным скрипом, от которого не было спасения даже мухам, что бились о стекло, налету, подыхая в чудовищных муках на грязном подоконнике.
- Прекрати скрипеть этими чёртовыми башмаками. Они сводят меня с ума.
- Простите шеф. Этого больше не повторится.
- Что не повторится? Отвечай!
- Скрипа ботинок.
- Я вижу, ты полный кретин. Господи, чем я тебя разгневал? – протяжно взвыл сержант, подняв руки к верху. Непонятно, к кому были обращены его молитвы, то ли к небу, безразличному ко всему происходящему, то ли к грязной разбитой люстре, висящей на потолке. В наступившей тишине, было слышно, как хрустит массивной челюстью полный идиот, пережёвывая, потерявшую всякий вкус, жевательную резинку. Ему было абсолютно плевать на всё, что могло волновать порядочного человека, и на всех кто его окружал. Он наслаждался своей работой, не скрывая садистского удовольствия, чавкая губами, смакуя привкус своей жертвы. Сержант ещё раз глянул на блестящие ботинки своего помощника, забрызганные кровью, брезгливо сморщился, нервно плюнув в сторону. Вспышка гнева так же быстро прошла как и появилась. Нужно было принимать решение.
- Ладно. Проверь ещё раз пульс. Постарайся определить, дышит он или нет?
Напарник присел на корточки, склонился, приложил ухо к груди. Он был удивлён, и в тоже время слегка расстроен.
- Дышит. Точно дышит.
- Слава богу.
Сержант вытер вспотевший лоб, ему сразу стало легче. На этот раз всё обошлось без жертв. Для себя он принял окончательное решение, это последний раз, когда он вышел на дежурство с этим маньяком. Боже упаси, ещё раз, с этим чудовищем, вести ночное патрулирование города. Напарник был менее категоричен, он так и не понял, чем был рассержен сержант. Поднявшись с колен, потирая опухшую руку, глядя на тело, что лежало на полу: жилистое, упругое, с четким рельефом мышц, он произнёс:
- Здоровый гад. У этого негра голова, как бетон. Кажется, я руку сломал.
- А больше ты себе ничего не сломал?
- Нет.
- А жаль.
- Что я опять сделал не так?
- Послушай, Ганс. Откуда в тебе столько ненависти к людям. Кем был твой отец во время второй мировой войны?
- Служил в войсках СС. Отвечал за чистоту расы на оккупированных территориях, во Франции. Фюрер наградил его железным крестом, за преданность высоким идеалам нацизма.
- Ганс, война давно закончилась, союзники победили. Пора уже сложить оружие и капитулировать. На кой чёрт тебе дались эти негры, азиаты евреи, понять не могу?
- Отец мне всегда говорил: «Если хочешь выжить в этом мире, ты должен пожирать азиатов сырыми, негров выпаривать чесноком, а евреев очищать в газовой камере».
- Что за бред. Ты же родился в Америке.
- Америку создали белые. Они дали ей силу и величие, а эти паразиты бросают её в хаос расовой войны. Чёрные ненавидят нас за двести лет рабства. Азиаты лживы и коварны, всегда готовы всадить нож в спину. А евреи так и ждут подходящего момента, что бы забрать у нас всё, что было построено нашими предками.
- Твоё безумие меня пугает.
- Признайтесь сержант, в душе вы их тоже ненавидите.
- Ганс. Я могу быть добрым, а могу быть и злым. Ты лучше меня не нервируй. Понял, жалкий ублюдок.
- Да.
- Что да. Понял или нет?
- Понял.
Ответил обиженный помощник, расстроенный таким непониманием. Он вновь принялся активно разрабатывать свою поврежденную руку, успокаивая боль, с любопытством разглядывая задержанного.
- Странно сержант, парень с виду сильный, накаченный. Почему он не сопротивлялся?
- Не знаю? Да мне и плевать.
- А как его зовут?
- Чёрный пёс. За ним много грешков водится. Год назад он троих ребят отправил в госпиталь. Причем надолго. Нам повезло что он в таком состоянии.
- Странно всё это, он лежит как половая тряпка, грязный и весь в блевотине.
- Чёрт его знает? Может пьян, а может под кайфом?
- Может быть.
- Хватит болтать. Давай, берём его и тащим в машину.
Вини Пух. Как он прав. «Нужно с детства забивать голову ватой. Будет не так больно». Они волокли меня через длинный коридор по винтовой мраморной лестнице. Проверяя на прочность мой череп, которой отсчитывал ступеньки легким постукиванием.
- Тяжелый гад. Килограмм сто весит.
- Нам нужно доплачивать, как грузчикам, за доставку нестандартного груза.
- Это верно.
- Интересно. Кто он?
- Не знаю. Но точно не ангел.
Это правда. Я не ангел и никогда им не был. Мать наркоманка. Отец - законченный мерзавец, один из пяти белых подонков изнасиловавших её в шестнадцать лет. Мой дом Гарлем - гадкое место, прибежище крыс и разного сброда. Большинство редко доживает до тридцати. Убийство здесь, обычное дело. Местная братва особо не церемонится, всаживая нож в спину или стреляя в голову. Дело дошло до того, что многие стали носить бирку на пальце, чтобы родственники смогли опознать тело. Никто не вызывает полицию. Труп выбрасывают на улицу, под ноги прохожим, как пустую банку из-под пива. Беспризорники, саранча нищих кварталов, нападают на него, потрошат карманы и срывают одежду. Утром приедет мусоровоз и вывезет то что осталось на свалку.
Только наколка на плече, в виде широко раскрытой собачьей пасти, ствол в кармане и принадлежность к бандитской группировке, увеличивают шансы на выживание. Пастор нашей церкви, законченный наркоман и педофил. Часто говорил: «Гореть тебе в геенне огненной, чёрный пёс». Я привык не замечать ад. Наверно потому что он был у меня внутри.
Полицейская машина на большой скорости выписывала змейку по восьмой улице. Обгоняя разбитые колымаги. Пугая воем сирен карманников и мелких лавочников, повозки которых, с клетками вонючих кур, напоминающих наркоманов из грязных районов Детройта, были загажены смердящим помётом. Чем их кормят? Наверно тухлятиной смешанной с героином. Вонь вызывала приступ удушья. Это ещё ничего. С этим можно смириться. А вот две гориллы, в форме помощников шерифа, были отвратительны до тошноты. Я сидел на заднем сидении старенького форда с разбитым носом, скованный наручниками, совершенно потеряв ориентацию во времени и пространстве. Что произошло? Этот вопрос мучил меня снова и снова, на протяжении последних двадцати минут. Кое-как, взяв себя в руки, я спросил:
- Какой сегодня день?
- Ты смотри. Очнулся. Сегодня четверг, черномазый.
Веселый смех катился по салону громовым раскатистым эхом, отражаясь в кривых извилинах моей головы и снова возвращаясь обратно. Вызывая острую боль по всему телу. Чёрт, куда ушло три дня из моей жизни? Я точно помню, в понедельник я был у бакалейщика. Что дальше? Туман. Последнее. Глоток виски. Неужели он сдал меня копам?
- Куда мы едем?
- Черномазый, а ты не догадываешься?
- Нет.
- Ты едешь на встречу с шерифом округа.
- Зачем?
- Затем. Он любит черные задницы на обед.
Господи, снова этот смех: ужасный, дробящий мозг, уничтожающий остатки здравого смысла своей тупостью. Если так пойдет дальше. Я рехнусь. Нужно закрыть рот этим недоумкам.
- Он что, пидар?
Смех сразу прекратился. Сержант, с испугу, посмотрел на меня, чуть не сбив зазевавшуюся старушку на перекрестке. Бабка оказалась проворной, она успела отскочить, треснуть по бамперу палкой и громко выругаться: «Будьте вы прокляты! Грязные койоты, рожденные от безмозглой потаскухи».
- Не шути так. Здесь этого не любят.
- А в чём проблема. Разве, шериф округа не может быть пидаром?
- Послушай, чёрный ублюдок! Прикуси язык, пока я не вырвал его и не засунул тебе в глотку.
Злобно, сквозь зубы процедил сержант.
- Значит, всё-таки, пидар.
Машина резко затормозила, оставив длинный след битумного цвета на сером потрескавшемся асфальте, бросив впереди сидящее тело помощника на лобовое стекло. Бедняга еле успел сгруппироваться, чтобы не разбить лицо. Сержант словно окаменел. Его мускулы напряглись, округлившись как у атлета обожравшегося стероидов. Взгляд стал тяжёлым и сосредоточенным. Рука медленно потянулась к кобуре. Он напоминал ягуара, готового прыгнуть на свою жертву.
- У вас есть право молчать и не отвечать на мои вопросы. У меня есть право пристрелить вас при попытки к бегству. Открой дверцу машины и выходи.
- Да пошёл ты.
- Шеф, успокойтесь. Вы же видите. Он ненормальный. Доставим его в участок а там разберёмся.
Лепетал перепуганный помощник.
- Открой дверцу и выходи.
- Многие пытались меня пристрелить. Были чёрные. Были белые. Полицейских не было. Ты первый. Может тебе пора на отдых?
- Не твоё дело, чёртова тварь, когда мне идти на отдых.
- Мои мозги на асфальте, звездочек тебе не принесут, а вот потерять ты можешь всё: хорошую пенсию, уважение коллег, свободу. В тюрьме твоя девственная задница долго не продержится. Её будут полировать хором, две тысячи изголодавшихся садистов, которые не то что тебя, родную мать изнасилуют.
Эти слова, как холодный душ, вылились на раскалённого до предела сержанта, немного остудив его норов. Открыв дверцу машины, он выскочил на улицу, как ошпаренный банщик, с красной мордой и взъерошенными волосами.
- Чёртова тварь! Как ты смеешь так говорить о шерифе… Этот человек спас мне жизнь. Убийца, вроде тебя, пытался всадить мне нож в спину. Хладнокровно. Не задумываясь о последствиях. Я уже чувствовал холод, который шёл от стального лезвия. Доля секунды и мне конец. Он остановил его, выстрелив в голову…
- Может вы прекратите пустую болтовню. Ваш ангел хранитель хорошо поработал, раз вы остались живы. Нам пора ехать.
Сержант злобно посмотрел на меня. Его не пришлось долго уговаривать. Он сел в машину и повернул ключ зажигания.
- Надеюсь, ты сядешь на электрический стул. Грязное животное.
- Ну вот и поговорили.
Машина тронулась с места и поехала в сторону департамента полиции, двигаясь плавно по двенадцатой улице. Остаток пути мы провели молча.
Испытать ужас перед правосудием можно за один день, времени для этого вполне достаточно. Честно говоря, я никогда не верил в гуманизм. Любая цивилизация, какой бы она ни была, жестоко проводит дознание. В случае смерти система всегда оправдает садиста. Избиения. Пытки. Ничего особенного. Все происходит в рамках закона.
Меня привезли в небольшое здание, с зарешеченными окнами - департамент шерифа. Сюда свозят разную нечисть. Я не был исключением. Внутри ничего особенного, крошечная бетонная камера с десятком грязных мексиканцев. Сесть я не мог. Эти ребята обмочили не только пол но и нары. Пришлось просто стоять в центре помещения раздавая сигареты, как мать Тереза. Это был угрожающий сброд. Одни обкурены, другие совсем без ума.
Уродливое лицо, покрытое оспой, с явными признаками сифилиса подошло ко мне. Чёрные зубы изъедены кариесом, перекошенный рот, ужасная вонь идущая от пропитанных мочой штанов вызывали одно желание: бежать из этого ада, бежать без оглядки.
- Quién eres?
Какого чёрта. Я дал ему сигарету. Грязные руки взяли её, покрутили и положили за ухо.
- Quién eres?
Продолжал повторять мексиканец, но уже более настойчиво, пытаясь схватить меня за рукав. Я одернул его.
- Какого Чёрта! Что тебе нужно?
- Он спрашивает. Кто ты?
Человек, сидящий в дальнем углу, в шляпе пастора и с молитвенником в руке, молча поднялся и подошел к нам. Он был высохшим как солома, кожа да кости. Следы от уколов, бледное лицо. Явно бывший наркоман.
- Vagabundo engaño.
Оборванец посмотрел на меня своими мутными глазами, что-то пробубнил и молча пошел на своё место, помеченное желтыми разводами.
- Что ты ему сказал?
- Отвали бродяга.
Странный тип, вроде священник. Хотя нет. Кто-то другой. В нем нет души, жизненной энергии. Он похож на наркомана. Возможно палач.
- С каких пор полиция стала сажать священников? Может ты педофил, наркоман? А может, профессиональный убийца?
Священника не смутил мой вопрос. Он был спокоен.
- Нет, педофил сидит в другой клетке. Следы от уколов - инъекции врачей. Шрам на лбу, попытка сделать лоботомию. Учёные любознательны. Для них я объект исследований.
- А для простых смертных?
- Для простых смертных я пророк.
Интересный поворот событий.
- С каких пор, клетка, наполненная отбросами, стала подходящим местом для таких как ты.
- С тех пор, как распяли Христа.
- Как тебя зовут, пророк?
- Мелхиседек.
- Как в библии - Царь Салимский.
- Это было давно.
- Уж не ты ли этот вечный странник?
- Любой человек, который ищет истину в этом мире - странник.
- А ты её нашёл?
- Да.
- И в чём же она, эта истина?
- Истина в том, что ты убийца. И нет оправдания твоему греху.
- Смелое предположение.
- Не волнуйся. Все мы убийцы.
- Ты о чём говоришь?
- Не о чём, а о ком. Я говорю о людях населяющих эту планету.
- В таком случае. Пожалуй. Электрический стул самое подходящее место для всего человечества. Не плохо бы было его поджарить со всеми потрохами. Что ты об этом думаешь?
Он посмотрел на меня глазами полными удивления, как будто никогда не слышал ничего подобного. Пожав плечами, он пошел на свое место, перешагивая через тела.
- Вам мало библейского потопа? За вами скоро придут, молодой человек. Я бы вам посоветовал приготовиться к худшему.
Чёртов священник оказался прав. Меня не стали долго держать в этом гадюшнике, где процветает содомия, а провели узким коридором в маленький кабинет с незамысловатым интерьером и отвратительным дизайном. Деревянный стол и два стула в серой, совершенно бесцветной комнате. Рядом стояли помощники шерифа. Милые ребята. Они искренне уверены в том что калеча случайного прохожего на улице оказывают неоценимую услугу цивилизованному обществу. В этом есть доля правды. Страх перед ними придает нам уверенность в правоте их действий.
Сегодня был не мой день. Наверно, я чем-то разгневал Бога, если сам шериф Маккейн лично пришёл вести допрос. Странный старик, он напоминал героя дешёвого вестерна, дивного чудака из прошлого, совершенно непохожего на тупых исполнителей чужой воли. Ковбойская шляпа, безупречно выглаженный костюм, глухой хриплый голос, тучная фигура, а также запах пота смешанного с ароматом дешёвого алкоголя придавали ему особый шарм. Какое-то тонкое сходство с Клинт Иствудом. Не знаю, как ему удаётся сорок лет занимать должность шерифа. Это слишком большой срок чтобы не сойти с ума. О нём ходят разные слухи, какой он человек хороший или плохой трудно сказать. Но то, что он со странностями, это верно.
Маккейн сидел напротив, внимательно изучая газету, аккуратно разложенную на столе. Читал медленно, часто отвлекаясь на комментарии. Его мало интересовало происходящее вокруг.
- Эта газета залита кровью, с первой до последней страницы. Редакторы совсем обезумели от своей жадности. Им дай волю, они устроят бойню ради броского словца. От этого, страх стынет в жилах. «Сын зарезал свою престарелую мать, а потом зарубил топором отца». Ты смотри, они пишут, что эта мерзость - хороший мальчик без вредных привычек: прилежно учился, закончил колледж, собирался жениться на юной блондинке. Просто ангел в плоти. Даже фотографию этого сосунка напечатали.
Он развернул газету и показал её мне. Фотография была цветной. У парня действительно симпатичная мордашка. Странно, это был первый допрос который начался с обзора криминальной хроники.
Забавно, было даже весело.
- Милое личико.
- Это милое личико - уродец из ада.
- С чего вы взяли, шериф?
- Я арестовал этого парня, лично провел допрос. Он сказал, что хотел их убить с тех пор, как себя помнит. Сказал, что нет души, и быть ему в аду. Но что меня поразило больше всего: он сделал бы это снова, если бы смог всё вернуть назад. Никогда таких не видел. Может это новая порода?
- Шериф, зачем вы мне это говорите?
- Он тоже звал меня шерифом. Спрашивал, что такое душа? Заглядывал мне в глаза. Все что-то высматривал. А потом вдруг зарыдал, бросился на пол, и обмочился. Врач потом объяснил. Это страх смерти.
- Зачем вы мне это говорите?
- Не знаю? Пытаюсь в грязном ублюдке, что сидит рядом, разглядеть человека.
Он точно ненормальный. Кажется я круто попал.
- Шериф, вы хотите чтобы я пустил слезу?
Его передернуло от этих слов. Как все-таки отвратительно и мерзко иметь дело с черной навозной мухой, которую следовало бы размазать по стене. Одним ударом. Прямо сейчас, пока она не изгадила и без того паршивое утро. Пересилив себя он продолжил.
- Отец в течение шести лет насиловал двух своих дочек, близняшек, часто приглашая пьяных друзей на весёлую вечеринку. Соседи говорят, он был прекрасным семьянином, очень сильно любил малышек, дарил им мороженое, игрушки. Никто из них не слышал детский плач и мольбу о помощи. Тревогу забила медсестра, когда у двенадцати летних девочек обнаружила гонорею. Попечительский совет, во главе с директором школы, ограничился внутренним протоколом и предложил папаше перевести детей в другое учебное заведение, чтобы не раздувать скандал. Сейчас с девочками работает психолог. Суд выпустил педофила на свободу, под залог в десять тысяч долларов. Адвокаты уверены, что он отделается небольшим штрафом за аморальное поведение.
Шериф на минуту задумался, свернул газету и выбросил в мусорное ведро. Ему было нехорошо. Частые головные боли, мигрень и явное отсутствие интереса к жизни выдавали в нем скрытого алкоголика. Казалось, он говорил сам с собой, не замечая собеседника.
- Мы живем в страшное время. В этом мире нет места старикам и детям. Дьявол давно искромсал наши души. Пережевал и выплюнул. Отравив весь организм цинизмом и безразличием.
Что можно на это ответить?
Он прав.
В наступившей тишине было слышно как его пальцы громко стучат по краю стола. Все сильнее и сильнее. Усиливая напряжение. Сила удара нарастала, пока он не сжал руку в кулак и не треснул им со всей силы по столу.
- Ты черный?! – неожиданно рявкнул Маккейн своим громовым голосом. Я даже вздрогнул от неожиданности. Что это было? Вопрос или утверждение? Хотя, что мне скрывать?
- Чёрный, чернее не бывает.
- В этом округе правит закон! То преступление, которое ты совершил, карается смертной казнью!
Я молчал. Для меня закон один. Ты должен ползти наверх изо всех сил и не считать сброшенных вниз тел. Гора трупов под ногами твой высокий рейтинг в этом мире. Цена успеха. Эгоизм, алчность, безразличие давно разложили общество, лишили его разума, наполнили грязью и ненавистью. Но спорить с шерифом на эту тему я не хотел.
- Простите, у меня болит голова. Утро выдалось тяжёлым. Ваши ребята были не очень деликатны. Джентльмены себя так не ведут. Поучите их манерам.
Шериф задумался, внимательно изучая мою больную голову. Он пытался определить коэффициент умственного развития человека сидящего напротив, безучастно созерцающего грязные стены этой «выгребной ямы». Ему не хотелось иметь дело с идиотом.
- Парень, ты нормальный? У меня был один такой. В день казни, он сказал, что оставит десерт на вечер. Мол посидит немножко, как на нужнике, и вернётся назад, в камеру. Для него не было разницы между унитазом и электрическим стулом.
- А что, разве, между ними есть разница? По моему, и то и другое смывает дерьмо в канализацию.
- Смышлёный малый. Запомни, от правосудия тебе не уйти.
Странный старик, нашёл чем пугать. В этой стране, правосудие - продажная девка одетая в чёрную мантию, строящая из себя недотрогу. У кого есть деньги могут купить её на одну ночь. Поиметь. А на следующее утро спокойно продолжить своё кровавое путешествие. У кого нет денег, влачат жалкое существование и подыхают в сточной канаве. Объяснять что либо, бесполезная трата времени. Да он и сам прекрасно понимает что происходит вокруг.
- Простите шериф, за что меня задержали? Я честный гражданин этой страны. Плачу исправно налоги. Делаю подарки детям сиротам на рождество. В чём меня обвиняют?...
Старик слушал мой бред без всякого интереса. Его взгляд становился хмурым, скверное настроение усилилось остатками алкоголя в крови и паршивым кофе, совершенно безвкусным, перемешанным с запахом туалетного мыла. Он громко кашлянул в руку. Грубо прервав. Дав понять что пора заканчивать этот балаган и переходить к делу.
- Послушай, сынок. У меня в камере сидит много разного сброда: наркодилеры, рэкетиры, убийцы, насильники. Я не буду продолжать список криминальных профессий. Все они очень милые люди. Совершенно невинные. От которых меня тошнит. Тебе повезло. Ты стал одним из них. Я внимательно изучил материалы твоего личного дела. Убийство братьев Габбс, бандитизм, рэкет и так далее. По совокупности всех преступлений за решеткой ты должны провести внушительный срок сто тридцать лет и двадцать дней. Для черного ангелочка весьма многовато. Если бы ты был хиппи курящим травку или бомжем, я бы тебя отпустил, даже извинился. Но ты – убийца. С таким как ты никто либеральничать не будет.
- Шериф, я не убийца а скорее санитар города. Если я, с ваших слов, пристрелил пару белых подонков насилующих маленьких мальчиков, сделав всю работу за вас. Меня трудно назвать убийцей. Виновность нужно ещё доказать.
- Братья Габбс. Редкие засранцы. Они кормили маленьких детей своей гнилой спермой. Убивая их души. Дело закрыто. Это самоубийство.
- Тогда какого чёрта я здесь делаю?
- А ты не догадываешься?
- Нет.
- Рид Стоун. Тебе это имя о чем-то говорит?
- Нет.
- Подумай хорошенько.
- Я не Вольф Мессинг, читать мысли не умею.
- Может это освежит твою память.
Шериф открыл маленький сейф, достал из него фотографии и бросил на стол. Чёрт, это было кровавое месиво из трёх тел: мужчины, женщины и ребёнка, что лежали на зелёной лужайке возле водоёма. Их сначала долго насиловали, пытали, а потом выпотрошили, как коров на грязной скотобойне мясника Гарри. Гадкое зрелище. Совершенно отвратительное. Я так понял, Маккейн решил со мной поиграть в кошки мышки. Ну что ж поиграем.
- Дьявол устроил кровавый пикник на берегу голубого озера?
- Это все что ты можешь сказать?
- Судя по ранам, это работа мексиканца. Их кромсали мачете.
- Судя по сперме в горле жены Рида Стоуна. Это работа афроамериканца.
- Шериф, вы в своём уме?
- Да. Есть заключение судебной медицинской экспертизы.
- Вы думаете, что это сделал я?
- Мне плевать на то кто это сделал. Мне даже плевать на того, кто сядет на электрический стул. Ты или кто-то другой. Важен сам принцип неизбежности наказания.
- У вас нет доказательств.
- Они мне не нужны. У меня есть свидетель.
- Шериф, с каких пор наркоманы и бездомные стали активными осведомителями? Для присяжных эти люди отбросы. Их показания ничто.
- Тебя с дружками видел хозяин бакалейной лавки. Ему поверят.
Чёрт, эта тварь меня подставила. Зачем? Кто-то им играет? И тот кто им играет решил меня уничтожить. А шериф не промах, ситуация становится не прогнозируемой. Без адвоката мне не обойтись.
- Есть небольшой клочок бумажки – конституция. Там что-то написано про мои права. Вы забыли их зачитать.
Шериф был разочарован. Опять попался очередной идиот, что верит в магическую силу адвоката, квалификация которого напрямую зависит от количества казненных. Электрический стул - прекрасная реклама что свидетельствует о серьезности процесса. Ему было жаль потраченного времени.
- Ты намекаешь на своего паршивого адвоката?
- Да, я хотел бы его увидеть прежде чем мы продолжим нашу беседу.
- Он уже здесь. Будь осторожен малыш. Не играй с огнём.
- Шериф, я приму ваши слова к сведению.
Маккейн медленно поднялся со стула и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Через секунду передо мной стоял он. Мой адвокат, старая бестия. Судя по ехидной улыбке и возбуждённым гениталиям я возможно скоро буду на свободе и с большим удовольствием начну потрошить хозяина бакалейной лавки, который сдал меня копам.
- Привет малыш! Как дела?
- Паршиво, если ты здесь.
- Как только узнал, что ты попал в руки Маккейна, сразу примчался.
- Быстрый парень.
- Я не мог оставить в беде своего старого и самого щедрого клиента.
Адвокат - ловкий плут, хитрый и скользкий как слизняк. Беспринципное создание. Сегодня он тебе улыбается, строит милые рожицы, а завтра сдаёт окружному прокурору. Для него Иуда Искариот наивный мальчик, поступок которого может вызвать разве что лёгкую улыбку. Своей коронной фразой: «Не волнуйся, я все улажу. Судья выиграет в казино крупную сумму денег а присяжные получат симпатичные подарки. Через неделю ты выйдешь на свободу». Он уже загнал пару слабоумных на электрический стул и без всякого сожаления наблюдал как они жарятся на адовой машинке. Они были не так богаты, поэтому не смогли утолить жадность этого паразита.
- Ты хочешь много денег? Мой искренний друг.
- Малыш, любая робота должна оплачиваться. Робота адвоката должна оплачиваться по особому тарифу. Я тебя никогда не подводил.
- Ты узнал, кто стоит за моим арестом?
Простой на первый взгляд вопрос вызвал странную реакцию. Адвокат вдруг заерзал на стуле, начал потеть, кашлять как чахоточный, явно пытаясь уйти от заданной темы. Что его могло так встревожить?
- Это сложный вопрос. Я бы не хотел сейчас его обсуждать. Моя задача вытащить тебя отсюда целым и невредимым.
Недосказанность всегда вызывает приступ нервозности и недоверия. Адвокат знает как загнать клиента в тупик своей извращенной логикой, по разному трактуя произошедшее событие. Своей высокомерной болтовней этот стервятник всегда найдет способ выкачать побольше денег из твоего кармана. Совершенно не стыдясь своей жадности. Что же ты придумал на этот раз, хитрый плут?
- С каких пор ты стал юлить хвостом как нашкодивший пёс? Если знаешь почему я здесь, говори. Если нет, убирайся к черту!
Кажется я перестарался. Все-таки это мой защитник. Не стоит злить старика.
- Ты хочешь знать правду? – адвокат завелся не на шутку.
- Да!
- Всё намного хуже чем ты думаешь. Почитай газеты на досуге. Начинается предвыборная кампания в верхнюю палату конгресса. Ты даже представить себе не можешь, на что может пойти амбициозный политик ради кресла в сенате.
На этот раз он был возбужден. Эта тема, плюс небольшая доза кокаина спрятанная в авторучке, заставили его глаза блестеть. Он выкладывался на все сто процентов. Говорил громко и четко, забрызгивая слюнями отвратительно грязный стол, на котором лежал ордер о моем аресте, подписанный окружным прокурором.
- Твоё лицо на красивой обложке глянцевого журнала радует глаз, будоражит воображение. Неограниченные возможности ослепляют наличием роскошных яхт, дорогих вилл, обнажённых женщин всех рас и всех цветов кожи увешанных бриллиантами. Мир прекрасен когда у тебя есть деньги, связи, власть. Этот дьявольский коктейль кружит голову, опьяняет по круче абсента или опиума. Ты не можешь ждать. Ты должен получить это сейчас, немедленно. Толпы негодяев уже впряглись в гонку за заветным призом. Их уже не остановить. Окружной прокурор тоже в ней участвует. Ему нужен хорошо поджаренный чёрный, чтобы поднять свой рейтинг и опередить конкурентов. Ты хорошая кандидатура. На счет тебя у него особые виды.
Адвокат был доволен, его речь удалась. Он смог произвести впечатление и посеять панику в моей голове.
- Милый мой мальчик, мы до сих пор живём в эпоху средневековья. Публичная казнь всегда возбуждала толпу. Телевидение сделало её доступной. Каждый может насладиться болью и страданиями которые испытывает приговорённый к смерти. Это как сексуальный стимулятор. Оргазм обеспечен.
Наверно пришло время вспомнить слова Господа: «Сделай завещание, потому что ты умрешь и не будешь жить». Мудрая фраза. Она конечно уместна в данной ситуации. Но я не жертвенный ягненок, которого хотят поджарить на всё очищающем огне. Напыщенный иудей зря ведёт себя как пророк Исайя: готовый судить, защищать и казнить одновременно. Он забыл одну маленькую деталь. Царь Манасси перепилил мудреца пополам деревянной пилой.
- У тебя что, проблема с потенцией? Пухленькие губки молоденьких девочек больше не возбуждают?
- Жареное мясо всегда выглядит аппетитно.
- Ты омерзителен. Смерть на электрическом стуле уродлива.
- Зато гуманна.
- Сколько нужно времени, чтобы вытащить меня отсюда?
- Сейчас это невозможно.
- Ты на что намекаешь?
- Сам подумай!
Мне стало страшно. Я ценю жизнь ради жизни, но не ради смерти. Насиловать и резать слабых, не мой стиль. В мире и без меня хватает падальщиков что потрошат своих жертв, возбуждаясь от чрезмерного насилия, мастурбируя и кончая на еще неостывшие тела. По статистике их не больше одного процента. Впрочем. Я уверен. Таких уродов намного больше. Просто, многие ждут своего часа, активно фантазируя, растягивая удовольствие во времени. Рано или поздно они к этому придут, и кто-то невинный должен будет ответить. Скверно, если им стану я. Хотя, в данный момент, меня это мало интересовало. Нужно было разобраться в деталях.
- Кто такой Рид Стоун? И почему столько суеты вокруг этого парня?
- Сам по себе он мелкое ничтожество с непомерными амбициями и хорошим аппетитом. А вот его жена, дело другое.
- Кто его жена?
- Тебе шериф ничего не рассказывал? Может намекал на что-то?
- Говорил, показывал фотографии. А в чем дело?
- Странно.
- Что странно?
- Жена Рида Стоуна – любимая племянница окружного судьи Ника Баера. Я не могу понять, почему Маккейн тебе ничего не сказал.
- А мальчик на фотографии?
- Случайный свидетель. Проезжал мимо на велосипеде. Бедняга неудачно попал не в то время и не в то место.
Что-то здесь не сходится. Адвокат косил глазом и судорожно мял руками ордер о моём аресте, часто кашляя в платок. Он нервничал. Нервничал настолько сильно, что не мог оторвать взгляд от пола и посмотреть мне в глаза. Понятно. Он мне не верит.
- Адвокат! Я не убивал этих людей.
- Малыш, все так говорят. У полиции есть свидетель, и он не молчит.
- Сколько тебе нужно денег чтобы вытащить меня отсюда?
- Сейчас это невозможно. Нужно время.
- В моём положении, ожидание - смерть. А я не спешу на тот свет.
- Подожди три месяца, пока не пройдут выборы. Потом будет видно как ляжет расклад.
Я не ошибся. Ребятки решили накинуть петлю на мою шею и затянуть удавку. А чёртова бестия - мой адвокат, им в этом активно помогает.
- Ты на кого работаешь, старая крыса?
- Не глупи, малыш. Подпорка, поставленная на высоте, не устоит против ветра: боязливое сердце, при глупом размышлении, не устоит против страха.
Понятно. Библия. Хороший аргумент. Неужели я похож на слабоумного? Как-то не замечал. Забавно. Адвокат решил примерить рясу набожного пастыря.
- Кривое не может сделаться прямым.
- Ты о чём говоришь?
- Глупый верит всякому слову, благоразумный себе. Экклезиаст. Я тоже неплохо знаю библию. Ходил в церковную школу.
- Если судьба бросает тебя на колени - вставай! Если она бросает тебя на колени снова - что ж, разве это не лучшая поза для молитвы?
- Хватит с меня этого бреда. Я невиновен. Они не могут меня казнить!
- Они могут всё!
- Я что, не смогу избежать электрического стула?
- Даже когда меч острый лежит на твоей шее, не переставай уповать на милосердие Божие.
Это уж слишком. Старик издевался. Он явно возомнил себя папой римским, а может и самим господом Богом: этот наглый тон, этот высокомерный взгляд. Пора опустить его на землю.
- Послушай, адвокат. Мы все едем на плаху в одной телеге. Смерть одного негодяя влечет за собой и сметь другого негодяя. Я знаю кто убил Сосу – хозяина подпольного казино и украл у него из сейфа двести тысяч долларов. Мне также известно, кто убил вдову Салли, после того как она пыталась шантажировать убийцу. Адвокаты тоже неплохо горят на электрическом стуле.
Старик изменился в лице. Он понял что я не шучу. Стоит отдать должное, ему быстро удалось взять себя в руки.
- На смерть нужно смотреть как на старый долг, который рано или поздно придется отдать. Не переживай малыш. Готовь деньги, для начала сто тысяч. Все будет хорошо. Прости, мне нужно бежать.
Как все-таки омерзительна алчность этих грязных посредников, стоящих длинной очередью между человеком и правосудием, играющих человеческими жизнями без всякого сожаления.
Чёрт, может он лжёт, набивает себе цену?
Но если он прав. Мне конец.
Теперь понятно, почему люди шерифа набросились на меня как на затравленного зверя. Им дали команду фас. Публичная казнь. Гадкое сочетание слов вызывающее отвращение.
Мое одиночество длилось недолго. На этот раз в комнату вошёл помощник шерифа – Билл - грязное животное без чести и сострадания. Неприятный тип со звериным оскалом английского бульдога. Потенциально агрессивного и жестокого. У этого пса хороший послужной список. Главное, что к тридцати годам он усвоил базовые команды: ко мне, сидеть, место, лежать, нельзя, фас. Такой быстроты реакции, скорости, мощи, напора и злобы нет у представителей других пород. Он смело идет на физический контакт, даже с медведем, бесстрашно вступая с ним в поединок, если последний пристегнут наручниками к батарее.
Какого чёрта он здесь делает?
- Привет Билл, как дела?
- Нормально.
- Ты сегодня какой-то тихий. Что, подружка не дала?
Пауза длилась не долго. Град ударов обрушился на моё бедное тело, которое лежало на полу и не пыталось сопротивляться. Сколько времени это продолжалось, я не помню. Кровь залила глаза, боль выключила сознание. Машина правосудия завелась приведя в движение свои адские жернова, ломая человеческий материал.
Очнулся я в больнице. Симпатичная медсестра колдовала над моим телом обрабатывая раны зелёнкой. До чего хороша плутовка. Под тонким халатиком чувствовались упругие формы, возбуждённые соски и ещё запах, от которого кружилась голова и перехватывало дыхание.
Господи. Неужели я попал в рай?
Голос доктора окончательно привел меня в чувство.
- Билл, вы обратно перестарались. Мы живём в двадцать первом веке. Неандертальцы давно вымерли. Вы наверно исключение, если до сих пор пользуетесь этим примитивным орудием эпохи неолита. Что я должен внести в журнал регистраций? Как описать историю болезни с такими ярко выраженными гематомами на лице и теле? Вы что, пытались из него сделать отбивную?
Бедный доктор, он еле держался на ногах после ночной смены. Ему этот геморрой явно был ни к чему. Судя по количеству тел лежащих в коридоре и лужам крови, в городе обратно начались беспорядки. Бунт – массовое проявление человеческой ненависти, которая не знает жалости ни к женщинам, ни к детям. Медики физически не успевали штопать пострадавших и собирать их по частям, а тут ещё и я со своими проблемами.
- Заткнись, Док!
- Я то заткнусь. А вот журнал регистрации, нет.
- Мне плевать на тебя и на твой журнал регистрации. Я могу арестовать тебя прямо сейчас, за отказ сотрудничать с полицией. И поверь, через два часа, твоя задница будет блестеть как звезды на небе.
- Вы больны, Билл. Вам нужен к психиатр.
- Док, ещё слово, и тебе конец.
- Поймите, этот человек серьёзно пострадал. Нужно хотя бы три дня чтобы поставить его на ноги.
- Ты должен привести его в порядок к завтрашнему утру. Прокурор лично желает посмотреть на эту мразь.
Слова Билла остудили хирурга. Ему было противно в этом участвовать но возражать он не стал.
- Хорошо, я поработаю с этим человеком, завтра заберёте.
Врач сделал несколько уколов, дал пару таблеток. Мне вдруг захотелось умереть. Здесь. Прямо сейчас. На этой кушетке. Опорожнив свой кишечник на белую простынь. Так всегда бывает, когда страшного слишком много. Со временем, страх сам себя начинает сжигать. Происходит пресыщение. Ты уже не чувствуешь ничего, кроме тупого безразличия. Ты становишься слепым и глухим ко всему остальному. Приходит осознание того, что ты уже слишком привык к тому безумию, которое творится вокруг. Здесь. Прямо сейчас. На твоих глазах. Это звучит дико, но привыкнуть можно ко всему. Даже к тварям которые тебя убивают. Они тебя ещё видят тебя. Глумятся над тобой. Не замечая, что внутри ты уже пуст и совершенно нечувствителен: ни к боли, ни к тому, что происходит с тобой.