Пъ.Б. : Дина.

Я человек зимы, осени и пасмурной погоды. Когда солнечно, все вокруг довольные, улыбчивые, спешат куда-то, а мне хуёво и хочется подохнуть. Зато когда прохладно и небо затянуто серостью, я умиротворён и тихо радуюсь жизни. Не знаю с чем это связано, просто оно так и никак иначе.
Живу я у леса. Когда идёт дождь открываю окно, дышу сырым воздухом и слушаю шелест мокрых листьев.

Пришла осень и пасмурных дней стало больше.
В то утро по небу ползли пепельные тучи и шел дождь.
Я стоял у открытого окна, втягивая ноздрями влажный воздух.
Она пришла из леса, вымокшая до клеточки . Её испуганный взгляд просочился в самое моё нутро, яполюбил её сразу.
Не помню спрашивал ли откуда она и не помню чтобы она рассказывала. Да и не смогла бы рассказать, – она была прекрасна в своей немой дикости.
Мне хотелось чтобы она осталась на вовсе. И она осталась.

Я называл её Диной, а она улыбалась и ласково тыкалась в мою щёку. Милая Дина. Я стал похожим на неё.

Иногда мы ходили гулять в лес. Бегали, дурачились и целовались, зарываясь в умирающую листву. Когда мы встречали грибников они убегали от нас роняя лукошки. Бывало, нам встречались алкаши, Дина не любила алкашей и кидалась на них, а я оттаскивал её пока они в ужасе, спотыкаясь разбегались по лесу. Дикость стала смазкой между нами и окружающим миром, а мир перестал быть настоящим.

Когда стало холодно и дождь лил не переставая, мы вместе сидели у открытого окна, смотрели на мокрый лес и дышали сыростью. Потом мы валялись на прохладном полу, слушали 'дорс' и совокуплялись по собачьи.
Я был счастлив и знал, что она тоже.

Однажды Дина заболела и я перестал радоваться шелесту мокрого леса. Она лежала на полу и смотрела в меня грустными глазами. Шел дождь, как в тот день когда она пришла. "Мы будем жить всегда" – сказал я, а она поцеловала меня в нос, вздохнула и умерла.

Я отнёс её в лес, из которого она пришла. Забросал валежником и листьями её скукоженный трупик.
Потом пришли её близкие и долго выли, прощались по своему.
А дождь всё лил, пропитывая ненастоящий мир холодной влагой, которой я уже не чувствовал.
Мне грезилась Дина. Милая Дина. Она убегала в вечность, помахивая на прощанье своим свалявшимся, подёрнутым репьями хвостом.