33 : хз

Голубой, желтый и черный
Весна. Небо, первое солнце, и ветки деревьев, с только набухающими почками.
Оранжевый, зеленый и серый.
Летом воздух плавится над разогретым асфальтом, а пыль на нем выцветает, теряет влагу.
Серый и коричневый.
Это цвета осени. Грустное небо, гниющие листья повсюду, грязная вода, текущая под ногами и раскисшая, хлюпающая земля.
Черный, белый и желтовато оранжевый.
Зимой есть 3: цвета черного как уголь неба, падающих как большие сонные мухи снежинок и цвет мягкого теплого света фонаря. Снег приглушает звуки, время течет медленно.
Так было всегда было, есть и, кажется, всегда будет. Люди появляются, побудут немного, кто сколько выдержит, и уходят, а весна, лето, осень и зима остаются. Некоторые проводят выделенное им время удачнее, некоторые похуже.

С грохотом рухнул с пятого этажа старый рваный портфель. Рассыпались по асфальту какие-то грязные листы, исчерканные тетради и поведенные от воды учебники.
Через некоторое время на крыльце появился Вася в заношенных спортивных штанах советских времен и пошедшим катушками свитере. Он поплелся собирать свои вещи, уже зная, что стоит ему вернуться, как портфель вновь полетит вниз. Вася был главным чмошником во всей школе. Первые 3 класса он отучился в классе «А» где его раздевали, выкидывая вещи в бабский сортир, а потом там же запирали и его, прятали его учебники и тетради и просто пиздили. В 3ем классе его спустили с лестницы. С сотрясением и сломанной рукой по возвращении из больницы его перевели к нам в «В». У нас Ваську тоже сразу приняли в дружный коллектив. Косой Митя из не самой благополучной семьи любил, загнав Ваську в угол, пиздить его а поскольку Вася уже был весь отбитый и удары по корпусу почти никакого эффекта не давали- Митя исхитрялся попасть ему ногой в причинное место, от чего Васька краснел, синел и убегал вниз с воплями. В 6ом классе Митьку выгнали так как у Васьки что то приключилось с правым яйцом серьезное. Уже каждый проходя мимо Васьки не упускал возможно отвесить ему пинка или харкнуть на него. Мне сложно вспомнить сколько пар очков он сменил за время учебы. По моему каждый из пацанов хоть раз отмусоливал из карманных денег Ваське компенсацию за разбитые очки. Его портфель вместе со всем содержимым кидали, пинали, резали, рвали, засовывали в мусорки и толчки. Ссали, харкали и просто заливали различными жидкостями и пачкающей едой. В8ом классе Васька прошел боевое крещение. Ему объявили что если он выполнит поставленное условие то перестанет быть чмошником и тоже станет пацаном. На пустой желудок в него влили 0,35-0,4 водки и дали кусок булки оставшейся от завтрака. Потом его повезли «проветривать». Стоя в троллейбусе он закатывал глаза кренился и запрокидывал голову. Выйдя тут же выдал кажется раза в 2 больше чем выпил желтовато мутной вонючей жижи. Потом еще и еще.
Затем он упал в нее и кажется потерял сознание. Он блевал и только изредка приходил в себя что то мямлил и смотрел мутным взглядом. Потом он начал белеть а потом зеленеть и синеть. Испугавшись мы вызвали ему скорую. 3 дня Васька в школу не ходил а затем все снова пошло своим чередом. «Пацаном» Васька не стал. На выпускной он не пришел.

Я отложил шприц, стянул жгут, дошел до кровати и лег.
Я начал умирать, все закружилось и запульсировало. Круги бегали по стенам и потолку, они появлялись взрывами то там, то тут; били мне в мозг и гасли. Кровать вертелась и прыгала. Шум в ушах нарастал.
Потом все успокоилось, я присел на кровати и начал подниматься к потолку. Физическое тело лежало выкатив стеклянные мутные глаза. Я не особо любил свое физическое тело. Столько оно мне испортило всего. 20 лет я в нем мучался.
Теперь я мог свободно двигаться как легкий холодный ветерок, что бывает в каждой комнате, непойми откуда взявшийся.
Вылетел в форточку и полетел к ней. Там я проник через балкон внутрь и осмотрел квартиру. Никого не было, только слышно было, как течет вода в ванной. Просочился через скважину и оказался там.
Она собиралась мыться. Такая хрупкая нежная маленькая и чистая.
Сначала она мылась, а затем намылила и стала подбривать свою киску. Отложила бритву и проникла туда одним пальцем а затем и двумя. Она постанывала и движения были все быстрее и жестче. Как же жестоко она меня обломала тогда, год назад.
Звонок в дверь заставил ее прекратить и, шлепая босыми ногами по паркету, кинуться в коридор.
Она открыла дверь. Да это пришел этот мерзкий черный. Именно он тогда все испортил. Они прошли в ванную, где он начал накалывать ее на свой огромный черный орган. Ее такую маленькую и светлую. Она стонала и извивалась. Он накалывал ее как бабочку на иглу для коллекции.
Я пытался помешать им, носился по ванной и бился о стены, но никакого эффекта, я не мог ударить его.
Тогда я измотанный и обессиливший сел на угол ванной, где было зеркало. И, о чудо. Я отражался в зеркале, а мои руки оставляли следы на нем. Изо всех сил я ударился о зеркало и оно вдребезги рассыпалось по ванной. От испуга черное животное кончило прямо в нее. Они оба подскочили, по ее ноге сползала белая сопля. Она взяла в руку осколок зеркала, а я пролетел и оказался сразу позади нее. Она взглянула и увидела наши отражения. Вскрикнула, бросила осколок и выскочила из ванной. На руке застыла капелька крови. Она прошлепала босыми ногами к себе в комнату, а я тут же прильнул к запотевшему стеклу комнаты. И она вновь увидела мой силуэт в стекле. Бросилась и, ударившись о стекло, выпала наружу. Хрустнули кости и тело впечаталось в асфальт. Тут же сбежались люди. Они окружили ее и смотрели, смотрели.
А я отправился на кладбище. Там где лежал Миха
Я присел на памятник у его могилы и тихо позвал. Он вылез. Но он был какой то пожелтевший и рука была словно поедена молью а правого куска головы не было вообще. Он рассказал мне что когда физическое тело разлагается, разлагаемся и мы иначе бы мы наполнили всю землю.
Посоветовал мне спешить в мое тело так как много еще есть дел.
Я послушал его. Вернулся. Тело все также лежало на кровати. Оно было какое то холодное и смерзшееся, жесткое, я с трудом поместился в него и тут же провалился куда то не то в обморок не то в глубокий сон. Все было черное и исчезло. Сознание покинуло меня. Наутро я проснулся с трудом, из зеркала смотрел на меня человек с белым лицом и синими кругами под глазами.
Я выглянул в окно, на сугробе под окнами Маши лежал свежий венок.

"Каждый считает что ему можно
В любых количествах сколько захочется
Представить не сложно
Как это может для них закончиться"

Блядь, сука, рули, слышишь сука???!!!
Миха лежал на руле. Навстречу шел камаз.
Ира дернула руль, дальше был твердый от мороза отвал, много снега, звук ломающегося пластика и полет. Потом удар. Очень сильный удар. И еще удар. Я думал только когда же мы наконец остановимся. Стрелка спидометра замерла на 170, двигатель заглох.
Ира очень долго не шла а пока мы ее ждали Миха решил попробовать, купленный на НГ кокс. «В прошлый раз хуйня была» посмотрим чего сейчас взяли. Полдорожки через пустую трубочку парламента. Миха дернулся, вздрогнул. Мы увидели что Ира наконец то пришла. Миха быстро убрал все и мы двинулись дальше. «Опаздываем», придется спешить еще этот снег ебучий, хорошо хоть машин мало.
Миху вырубило, продавец не обманул с качеством. Кокс был хороший, Миха только промямлил «я отключаюсь, бля я умер» и отпустив руль лег на него впялившись пустыми стеклянными глазами в едущий навстречу камаз и дожав газ до упора.
Когда все остановилось я понял что лежу в сугробе в одном ботинке, штанах и порванном свитере а машина, точнее та груда металла, что от нее осталась отлетела от меня еще метров на 10-15. видимо я вывалился через открытую заднюю дверь. Тут же из меня выбило всю эйфорию в которой я уже 2 дня прибывал. Здорово знобило. Все тело колотилось, болела и кружилась голова. Я подошел увязая в снегу к машине. Увидел чью то торчащую руку и начал тянуть за нее. Казалось что сейчас я ее оторву. Я все тянул изо всех сил. Наконец я вытянул из под машины тело. Миха был весь в чем то липком но дышал. Вытянуть Иру я не смог. Она была зажата дверью. Из шеи торчала белая остро обломанная кость, много крови. Все было в крови. Из оборванных трубок бака тек бензин.
Я отошел на 3 шага и упал в снег. Сел в нем. Достал из кармана бокс а из Михиной куртки пачку с сигаретами. Отломил фильтр, выбил табак. Засыпал полную сигарету, смочил снегом; оставшуюся траву рассыпал, уронив в снег.
Подошел к машине, приборка горела, колонки шипели сбитой магнитолой. Я щелкнул прикуриватель. Взял его, прикурил и пополз к обочине. Кажется я очень долго карабкался наверх. Я был весь мокрый не то от пота не то от снега. Все болело. Выполз на дорогу и меня стошнило. Потом я встал и попытался остановить машину. Никто не останавливался.
Когда уже казалось что никто не остановится, около меня тормознула замученная классика. Мужик вызвал скорую.
Ира умерла сразу.
Миху увезли в склиф. Состояние было «стабильно тяжелым» 2 дня. Потом сказали что он идет на поправку, разрешили навещать. Он вышел из комы, пришел в сознание, правда все был на аппарате искусственного дыхания.
Уже начали готовится к курсу реабилитации, договариваться, врачи говорили что он уверенно идет на поправку, аппарат отключили он улыбался, говорил.
А потом как то утром мне позвонили и сказали что «сегодня утром Миша умер».

Я пихнул дверь подъезда, она с трудом открылась. Деревья были зеленые, от асфальта парило. Было жаркое лето. А я вышел в зимней куртке, штанах, ботинках. Все машины были чистыми, а моя вся в зимней грязи и соли. Люди были одеты очень легко по летнему. На выезде из двора я проезжал арку. В ней было темно и сыро а выехав я увидел темное почти черное небо синеющее к горизонту и блеклый желтый свет фонаря. Я выехал и медленно покатился по дороге. Была ночь и довольно холодно, мокро и промозгло. Я долго ехал по городу, после тоннеля на ТТК я выехал на огромную снежную равнину. Везде вокруг все было белое, а небо черное с синевой, ночное. Это был замерзший канал. Под колесами лед, запорошенный снегом. Я быстро летел по льду, куда то вперед, а снег все не заканчивался. Было очень холодно. Вдруг все осело вниз и послышался сильный хлопок. Это треснул лед. Впереди была вода, лед ломался мне навстречу. Я свернул в сторону отвала надеясь найти там берег, меня развернуло, закрутило. Потом в стекла ударил снег и все стихло, я застрял в снежном отвале. Лед больше не ломался.
Я приоткрыл дверь и вылез. Вместо луны надо мной на небе довольно низко висела огромная зеленая сушеная горошина.
Я сидел на каком то острове, канал весь оттаял. Стало очень жарко. Берегов не было видно, но я спрыгнул в воду и довольно быстро добрался вплавь до берега. На берегу я вылез на дорогу, постоял на ней качаясь и упал. Было невозможно жарко. У дороги торчали деревья доведенные засухой до состояния каменных прутиков. Земля вся в трещинах.
Провалился в вой как у взлетающего самолета и черную как зимние ночное небо тьму.
В себя я пришел лежа перед дверью у выхода из подъезда.

"Быть или не быть - вопрос не стоит,
Каждый из нас уже убит,
Будующего нет, и завтра не будет,
Нас наркоманов никто не любит."

Это моя планета.
Уже 3 года я живу на этой ее стороне. Здесь темно-оранжевая земля изрыта трещинами от жары. Но земля очень плодородная. Вся она в больших, мясистых, полных жизни растениях: кустах каннабиса, пейотах, коки, грибах. Слева от моей планеты висит огромная круглая планета- горошина. Она желто-зеленая и от нее идет тепло и свет, как от земного солнца. А справа висит похожая на продолговатую фасолину черная планета. Каждую ночь с моей планеты на черную уходит поезд. Но он никогда не привозит никого обратно. Других сообщений на этой стороне планеты нет.
Раньше я жил на той стороне. Там холодно, ветренно, если не будешь что-то делать, двигаться- то погибнешь.
Когда я там жил то каждый день ездил на серую планету. Там можно было выменять свои способности и время на фишки желаний. Мне удавалось их выгодно менять.
Все фишки я истратил. Сначала я путешествовал к фее на розовую планету, но когда у меня кончились фишки, она перестала пускать меня и прогнала. Фея с красной планеты ничего не просила у меня, я сам тратил все фишки на нее, но она тоже отказалась от меня. К ней часто ездил кто-то с фиолетовой планеты, и она осталась с ним.
Так у меня остались только поезда к зеленым планетам друзей, а я начал посещать верхнюю сторону своей планеты. На зеленых планетах жили мои друзья, но все они разъезжались куда-то. Их становилось все меньше и меньше с каждым днем. Когда они узнали что я стал жить на верхней стороне планеты они совсем отвернулись от меня. У меня не стало друзей. Мне некуда было поехать и нечего было делать. Ничто уже не доставляло удовольствия. Я понял что больше не могу жить с зимней нижней стороны, там нужно жить а не существовать. И я ушел навсегда на верхнюю сторону. Здесь было тепло и хорошо. Никто не мешал мне, я был один и меня это устраивало. Вскоре растения своими свойствами заменили мне все, что я мог бы получить, живя на другой стороне.

В переводе с греческого наркотик
означает «приводящий в оцепенение,
одурманивающий». Слова наркозис,
наркэ находятся в родстве с другими
греческими словами: некрос- мертвый,
труп и некрополь – кладбище.

Примерно год уже как мы возили таблы из прекрасного города Питера в не менее прекрасный- Москву. Каждый заход давал неплохие деньги, а стрём только удваивал удовольствие от их получения. Питерские химики неудачники шаманили варево а московские посетители клубов жрали эту отраву и с радостью отдавали за нее зеленые и не очень бумажки с портретами видных политических деятелей. С каждой таблетки мы имели семь процентов как говорил Скунс. То есть брали по 3 и скидывали по 10.
И как то никого жалко не было. Потому что нехуй жрать химию, нехуй жрать потому что так принято, и нехуй жрать хуй пойми чего.
«Блять где мы вот прилепим пакет теперь а???!!»
«ну бля хуй знает надо эстакаду или яму, поехали на сервис!»
«Ты опух сервис???!!! Что мы им скажем что посылку с пряниками для бабушки под бампер лепим?»
В результате в каком то глухом дворе были найдены 2 старых колеса на которые загнали машину, а скунс кряхтя и матерясь залез под машину и строительным скотчем примотал вглубь бампера за усилительную балку обмотанный полиэтиленом пакет.
Откуда пошло то что если пришел в клуб надо обязательно че нить сожрать незнаю. Но 99% чем то убивались не потому что им этого хотелось, не чтобы попробывать новое или отвлечься от проблем а потому что так делают все, так принято. И она похоже жрала поэтому же. И перестаралась. Сначала она стала цвета морской волны и слезла с танцпола на диван в углу а потом ее вырубило. Администрация не очень любила тех посетителей, кто собрался сдохнуть или просто всех напугать и покатаца на скорой. Обычно таких выносили секьюрити куда подальше и там сажали на лавочку. Пусть отдыхают и не мешают другим. Если сильно перестарался то такой отдых мог закончится в морге или больнице.
Эту мы вытащили, отпоили минералкой и отвезли домой. И я запал. И она вроде бы была непротив. Пошли встречи и т.д. А она пользуясь этим часто брала «для своих друзей» задешево отраву. Как то мне рассказали что видели ее с ментом из местного отделения. Видимо ему она извиваясь от очередной куни в патрульной шахе на стоянке за отделением и поведала о том как можно снять денег.
В четверг когда мы должны были скинуть большую партию свежих скоростей и дисков на парковке у макдака незаблокированные задние двери открылись и туда сел этот ее мент и второй чел в штатском. Серый и неприметный как все работники убнона. Димон видимо не поняв в чем дело попытался достав РД73 из под сиденья огреть серого. За что получил в лоб рукояткой от ПМа, осел нахмурился и успокоился. Как эти два урода не искали найти они ничего не смогли но зато у них с собой был полный комплект которого хватило бы для лет 6-8 каждому из нас. «Сколько?» «десять» «а рожа не треснет? 5 и все» «семь! Или мы сейчас вас оформляем»
Так принеся вместо ожидаемых сказочных денег всего навсего туже з/п что можно было иметь эти полгода сидя менеджером на фирме закончилось наше дело и мои отношения с Машей.

Мерзко надрывно заорал телефон. Я вздрогнул и чуть не выронил пакет. Ну кто еще там в час ночи трезвонит? Уроды. Номер не определился. Обычно я не отвечаю, когда незнаю номер, но сейчас мне почему то показалось, что хотят сказать что то важное.
В телефоне дрожащий, срывающийся голос Димона заорал мне -«Блять, ты жив бляяя.»
-«????» -«короче ничего не говори слушай меня»
И хлюпая носом и часто дыша обычно непробиваемый и веселый Димон рассказал мне, что боялся что не успеет меня набрать до того как ширнусь. Что только что ему звонила мать Дрона и сказала что Дрон в реанимации, а потом он сам позвонил Костяну где попал на его батю. Батя Костяна сказал, что тот мертв, что они нашли его в квартире примерно час назад и спросил незнает ли Димон баловался ли Костя ширевом.
Димон знал и я знал. Мы все вчетвером последние полгода довольно плотно сидели на этом дерьме.
2 дня назад Дроне удалось достать по какой то смешной цене довольно много герыча. Он говорил что брал у проверенных ребят, штука чистая и все должно быть просто отлично.
Когда мы прощались вечером, Дрон сказал, что идет пробовать то что взяли.
Договорились с Димоном встретится через час. Обоих трясло. Когда мы приехали в больницу врач с большим подозрением осмотрел нас покивал головой и сказал что Дрон умер полчаса назад. Умер от того, что вколол себе какую херь вместо H, название я не запомнил но нам сказали что достаточно вколоть себе 0,00001г. этой дряни, чтоб сдохнуть.

Я вошел на кухню. Он сидел на подоконнике желтоватый и почти прозрачный и смотрел на меня. «Ты зачем здесь сидишь?» «Грустно, грустно…» прошептал он.
Побежали помехи, послышался треск и я вывалился в реальность.
На другой день он снова сидел на своем месте. «Ты опять здесь?» он ничего не ответил, помолчал и растаял. Каждый раз перед тем как забрать кого то он приходил ко мне. Я был уверен что он придет и завтра. Он приходил с ними. У них у всех были грустные выцветшие остекленелые глаза в сине-черной обводке и исколотые руки.
Они приходили ко мне за порцией счастья сначала, за кусочком жизни потом и за билетом на тот свет в конце.
« что тебе еще нужно? Я отдаю тебе их, ты забираешь, зачем ты мучаешь меня?» Грустно» тихо слышалось в ответ.
«Тогда давно я заключил с тобой договор и ты разрешил мне жить вечно так как я хочу. А я обязался отдавать тебе их души. Что же еще ты хочешь от меня?»
«я хочу показать тебе свой мир»
опять пошел, треск, затем гул как у самолета, реальность, короткий провал, снова реальность, упал на пол шприц и вот я свободен. Я шагнул к окну.
Медленно мы вылетели в окно и понеслись над улицей. Смотри тихо шептал он. Каждый третий из них скоро будет нашим. Таких как ты, готовых продавать смерть за вечную жизнь у нас уже тысячи. Затем мы взмыли вверх куда то очень высоко. В сером небе над дымкой медленно бродили желтоватые силуэты, их были тысячи. У некоторых из них не было отдельных частей тела, словно они прогнили местами. «сюда они попадают когда их мучения заканчиваются» - сказал мне мой проводник
«идем за мной» позвал он на этаж выше. Без специального ключа этот люк можно было открыть только сверху. Все они когда то упали вниз сверху. На 2ом этаже было промозгло, ветренно и мокро. Носились вороны, черные колкие силуэты деревьев впивались в серое небо. Здесь бродили сине-зеленые худые человечки, они дрались, что то отнимали друг у друга, колечили себя и всех вокруг.
«это второй этаж, здесь заканчиваются муки».
такой же люк на этаж выше. Там было посветлее. «здесь бьются за жизнь»- сказал он мне, - «последний этаж на котором есть дверь обратно в тот мир. Мало кто находит ее».
Два следующих этажа походили один на другой. На первом на который мы поднялись было солнечно и прекрасно, все было замечательным здесь. «идем выше, раз в неделю здесь происходит страшный ураган» шепнул мне проводник ,- «некоторых уносит».
Верхний этаж походил на предыдущий, только все здесь было поспокойнее, цвета не такие яркие, звуки не такие мягкие. Все было хорошо, но не прекрасно как этажом ниже. «Это наш первый этаж, сюда они попадают в самом начале пути, многие уходят, ну да что я рассказываю, ты же и сам был на первых двух, пока не стал нашим помощником» сказал он и засмеялся.
У меня закружилась голова, пошли помехи и я кажется упал. Я лежал на полу, на подоконнике сидел желтовато- кремовый гоблин, он еще сверкнул красными глазами и исчез в окне.

Я сидел на стекле. Болтаясь где то между реальностями, на этот раз меня закинуло сюда. Я был мухой, и существовал теперь в какой то новой форме. Время текло очень медленно и непонятно, все вокруг представлялось таким как на записи на любительскую камеру. Вещи как будто их видишь первый раз, незнакомые, не примелькавшиеся и все движения медленные и смазанные, а если перевести взгляд, то еще мгновение перед глазами стояла предыдущая картинка.
Я сидел на кухонном окне, было летнее утро. Лучи только проснувшегося солнца ласково гладили мои крылья и согревали лапки.
За столом сидел Васисуалий, он доедал свой завтрак. Доев, он обтер жирные ладошки о штаны и направился было к окну, но голос матери откуда то из глубины квартиры остановил его «Васенька, ты опоздаешь». «я уже ухожу, ма» промямлил он.
Я посидел еще на стекле глядя как трахаются прямо на лету мои собратья и перелетел на стол. Там я позавтракал сидя в сахарнице, насрал в ту же сахарницу и перелетел в комнату. В это время с громкий хлопком рухнули на пол собратья, а мать Васисуалия довольно стерла их внутренности с газеты.
В комнате, сидя спокойно за занавеской мне удалось отлично подремать в полутьме. Вечером пришел Васисуалий и нервно глядя в монитор довольно долго пускал слюни и шурудил потными ладошками внутри штанов. Когда мать уснула, Васисуалий тихонько запер дверь к себе в комнату и вынул из ящика стола кусок свечки, ножницы, бритвенное лезвие и комок чего то завернутый в фольгу.
Затем он извлек из комка кусочек гашиша похожий на коричневый пластилин, аккуратно положил его на лезвие зажатое в ножницами и поднеся к зажженной свечке начал жадно дышать через корпус от ручки. Примерно на 4ом вдохе кусочек проскочил в корпус и Васисуалий, выкатив глаза, начал кашлять и остервенело тереть рукой высунутый язык. Тихо поматерился, убрал все обратно в стол и сел на кровать, глядя мимо работающего телевизора. Тогда я подлетел и уселся на экран. Гашиш сместил его сознание. Я заговорил с ним и он охотно отвечал мне. Попросил и он принес мне кусок сахара и каплю воды. Утром его мать вошла в комнату и вскрикнула, увидев, что ее Васенька разговаривает с мухой. Она попыталась убить меня, но промазала и только скинула с телевизора будильник.
К выходным в квартире остался один Васисуалий, мать уехала на дачу. Он подключил музыку, выключил свет, оставив одну лишь неонку над столом и стробоскоп в углу, что то постучал на клавиатуре, потыкал мышкой. Затем созвонился с кем то, натянул по комнате горевшие в темноте желтые нити.
Через полчаса пришли двое его знакомых с ящиком дешевого пива, несколькими пицами и пакетиком белого порошка. Тут же дорожки рассыпанные по зеркалу с шумом улетели куда то вглубь носов и довольный Вася снова уселся за монитор. Приятели остались на кухне у телевизора и пива.
Позже он взялся за телефон, и через час в квартире появилась потасканного вида девушка лет 20-25 обильно намазанная дешевой косметикой и одетая в броские рыночные тряпки. Прямо в коридоре она потребовала денег, жадно убрала их в сумку, покурила и даже не приняв душ отработала всех троих по очереди на диванчике в углу кухни. Затем она также спокойно натянула свои тряпки на потное и заляпанное тело и покинула квартиру. Кончилось пиво, отпустило от скоростей, гости засобирались. Вася проводил их и улегся спать.
Я приземлился на зеркало и собрал по краям крошки порошка, размочил их в капле пива застывшей на горлышке бутылки и сожрал.
Ближе к утру что то зашевелилось в замке двери. Вася крепко спал. Я перелетел в коридор. В дверях появилась та девица и два крепких парня. Они вошли в квартиру, сверкнул металл в тусклом свете фонаря, и рядом с Васей разлилась по кровати лужа.
Также тихо и спокойно все трое покинули квартиру унося с собой деньги, и некоторые вещи.

Стены метро пульсировали в такт боли в ране. Они сжимались и разжимались, плыли волнами и переливались. Разноцветные круги- вспышки появлялись на них, взрывались и гасли. Все люди давились неслышным хохотом и смотрели только на него. Они все были одной командой и ждали удобного момента, чтоб напасть. Все они сговорились и теперь делали вид, что ничего не происходит. Но он то знал, что отовсюду его сверлят сотни злых глаз.
С трудом добравшись до вагона, он уткнулся в угол и старался смотреть только в стекло. Но они давили на него, казалось, стоит обернуться, а сзади уже стоят они, готовые набросится.
Боль становилась невыносимой, одежда у раны была мокрой от того, что выделялось из раны. Она походила на пчелиные соты, желтоватая слизь заполняла окошечки из гниющего тела. Гной вытекал из нее и ежеминутно она сжималась и разжималась, выбрасывая новую порцию боли.
Невероятных усилий стоило доехать до своей станции и снова выйти на свет. Утренний асфальт еще не просох от дождя и парил в горячих лучах солнца, воздух был свежий и вкусный.
Войдя в подъезд, он приподнял рубашку над раной и увидел, как из нее торчит кусочек розового листка, попытался вытащить его целиком и потерял сознание от боли.

Наташа извивалась под Димой, поскрипывала кровать, залитая утренним солнцем. Дима активно пыхтел. Вдруг Наташа вскрикнула, отпихнула Диму и сползла на пол.

Он очнулся, повертел в руках листок, затем скомкал и бросил его под лестницу. Поплелся, с трудом разбирая дорогу в квартиру, где, только закрыв дверь, рухнул в коридоре и снова провалился в темноту.

Наташа тяжело дышала и что то хрипела. Дима забеспокоился, начал теребить ее, затем трясти, но она уже была без сознания.

Легкий ветерок создавал зеленые волны на поле, полностью покрытом молодой зеленой травой. Он бежал по полю за ней. А она улыбалась, так как только она умела, смеялась и убегала. Долго они бежали, пока она совсем не пропала из виду. Тогда он продолжал бежать по следам оставленным ею. Уперся в тонкий дощатый мостик, за ним начинался довольно густой и темный лес. На другой стороне мостика стоял его друг Дима. Он не давал ему пройти, и как только он вступил на мостик, Дима с хохотом дернул доску и он начал падать, но не в речку под мостом, а куда то в черную глубину. Рядом с Димой, держась за него стояла Наташа, она тоже смеялась.

Когда он очнулся, он сжимал в руке скомканный розовый листик. Тот почернел и завязал. На месте раны появилась кожица, она уже не так болела и начала затягиваться.

Наташа пришла в себя, «пожалуй, я пойду, Дим, что то я неважно себя чувствую сегодня».
Она оделась и вышла из квартиры. На лестнице ей стало плохо и она почувствовала как что то страшной пульсирующей болью разрывалась слева под майкой. Под мокрой тканью была пока еще небольшая свежая ранка.