Трехглазый С. : Там, где встречаются блаженные.

“Моя секретная калитка в пустоте” Е. Летов.

Все ниже описанное произошло во сне, который может присниться каждому. Но этот самый каждый не поверит в него, посмотрит, словно мультик по телевизору, проснется, улыбнется и забудет. Не нужны каждому сны, поскольку каждый знает, что будут новые, более интересные и захватывающие. Так зачем же ему верить в них? Запоминаются лишь кошмары, способные напугать каждого и вызвать, таким образом, сильные эмоции. - Берегись, - кричит сознание и записывает сон в память, точно как какая-нибудь антивирусная программа записывает в свой журнал очередное сканирование портов. Так воспринимает сны каждый, все у него доведено до автоматизма и он не задумывается о снах – слишком много иных забот у каждого, он живет и работает.

Лишь один парень, мой хороший знакомый по дурдому, однажды поверил в сон и нашел в нем себе жену, поскольку в реальности был одинок и ни во что кроме сна больше поверить не мог. Сознание его было большой ямой, которую он пытался заполнить книгами, но книги проваливались в темноту, и ничего от них не оставалось. Был он застенчив и мечтал написать в будущем собственную книгу, ожидая момента, когда неизвестно что нахлынет на него и заставит писать. И это нечто, по его мнению, могло придти когда угодно, как только кто-то стоящий выше людей поймет, что он преодолел необходимый барьер душевного страдания, и это могло случиться даже во сне. За эти мысли он некоторое время находился в неволе, где его кормили галаперидолом, засовывали в жопу ручку швабры и хотели сделать из него нормального человека.

В тот вечер, когда за окном бушевала метель, когда потоки ветра с шумом ударялись об стекло окна, оставляя на нем многочисленные тающие изнеможенные стихией снежинки, Дмитрий (так звали моего знакомого) лег спать поздно. Это была пятница, конец рабочей недели, а потому можно было позволить себе завтра проваляться в постели до обеда. Уснул он почти сразу, но сон окутал его в свой загадочный мир только утром. Возможно, в то самое время, когда проснулась его мать и зажгла на кухне газовую плиту. Возможно, кнопка автоподжига была той самой кнопкой, с которой загорелся в его сознание кинескоп.

Сначала в сон пришел купидон, маленький пузатенький мальчик с золотистыми кудрявыми волосами, который выстрелил в него неоновым светом. Дмитрий почувствовал, как свет вошел внутрь его и распространился по всему телу, обдавая теплом изнутри вены. Потом появился другой мальчик черный и хмурый, который напал на купидона сзади и сломал ему шею. Купидон, словно плюшевый замызганный мишка, упал на землю, черный мальчик вытирал ручки и смеялся. Дмитрий пошел к нему, что-то внутри заставляло его идти, хотя он понимал, что этот черный противоположный купидону, а значит злой персонаж, но ноги сами шли, а руки сами двигались в такт движения ногам.

-Привет, Дмитрий, - поприветствовал его черный мальчик, когда до столкновения оставалось пару шагов, - ты хочешь познать любовь? Иди тогда за мной.

Дмитрий оказался на берегу лесного озера. Была ночь, было тепло, пели сверчки и светила полная луна, оставляя на воде дорожку света, пересекающую поверхность воды точно по диаметру. На поверхности воды было много кувшинок, на их плавающих плоских листьях сидели разноцветные похожие на мягкие игрушки лягушки, и если бы они не издавали соответствующих звуков, то Дмитрий так бы о них и подумал. Но лягушки квакали, причем разными нотами и в разных тональностях, образовывая в результате некую музыку. Слева в зарослях камышей плескались две красивые грудастые русалки: одна была блондинкой, другая шатенкой, у одной были крупные растекшиеся на половину грудей, будто у старой негритянки, коричневые соски, у другой соски были маленькие и аккуратненькие. Дмитрий посмотрел на русалок, и ему они понравились обе, и если бы не было у них нелепых длинных скольких хвостов, то он бы с ними обязательно познакомился. Но с хвостами русалки были похожи больше на рыб, чем на людей и никакого желания у Дмитрия с ними знакомиться не возникло.

– Хотя, конечно, можно груди потрогать и целоваться научиться, - подумал он про себя, но сразу же выкинул из головы подобные мысли, поскольку не хотел делать что-либо наполовину, ему хотелось любви настоящей, чистой и искренней, а не гнусных вожделений в мокрых пропитанных потом постелях.

Где-то вдалеке плеснулась ондатра, и Дмитрий вышел из задумчивости. Он еще раз осмотрел представший перед ним пейзаж, и окружавшая красота его вновь поразила, будто все то, на что он смотрел, было написано гениальным художником, таким на картины которого можно смотреть целыми днями, и они не надоедят. Непонятное желание заставило его повернуть взгляд в сторону, где он увидел летящее вдоль земли белое нежное облако. Когда оно приблизилось, Дмитрий протянул в него руку и почувствовал на ощупь его внутренность, которая напоминала густой туман, точно внутри облака была сырая холодная осень. Облака снились ему часто, но, сколько бы он не пытался приблизиться к ним, у него не получалось, поскольку облака при его приближении либо отлетали в сторону на безопасное расстояние либо вообще рассасывались в пространстве. Безусловно, ночь была особенной, сон был особенным, и Дмитрий чувствовал всю судьбоносность окружающего.

До его руки дотронулась чья-то чужая рука, показавшейся ему холодной и дрожащей, будто ее обладатель замерзал внутри облака. Сердце в грудной клетке Дмитрия застучало бешено и неровно, он схватил руку, легонечко потянул на себя и вывел из облака голую, стройную, красивую девушку. Тело ее было мокрым и душистым, будто она только что принимала ванную, и Дмитрий вынул её из ванной не успевшую ополоснуться от мыла. Девушка, как показалось Дмитрию, была немного сумасшедшей, и это его приятно порадовало, поскольку ему никогда не нравились те девушки, которых можно было бы назвать бабами, в которых все свойственное женскому мировоззрению безумие трансформировалось в животный материнский инстинкт и жажду меблированной квартиры.

-Я так долго тебя ждал, - обняв девушку, прижав ее к собственному телу, прошептал он ей на ухо, и она размякла в его объятиях, будто надувная кукла от сильного нажатия выпустила из себя лишний воздух. Дмитрий почувствовал внутри что-то непонятное, до этого момента еще не поднимающееся из глубин его души. Ему было за что-то стыдно, но за что именно он понять не мог. Он хотел извиниться перед девушкой, но не находил для этого причины. – Нужно что-то сказать, пустота, тишина давят, - пронеслось внутри него, и он открыл рот, будто рыба, выбросившаяся на берег, в незнании, что делать дальше. Девушка посмотрела на него, погладила ему волосы и, снова улыбнувшись, поцеловала его. – Не надо слов, я просто хочу быть рядом с тобой и чувствовать в своей руке твою руку, чувствовать твое тело, согреваться от него. У меня, солнышко, кровь медленно вращается, и я мерзну постоянно - сказала она ему после поцелуя, и Дмитрий от радости заплакал.

Черный мальчик в это время сидел на ветке старого дуба, и от представшей перед его глазами картины его рвало. Он не понимал подобных нежностей, не знал что-то такое любовь и потому считал ее людской болезнью, подобно наркомании или алкоголизму. В руках его был лук и две черные, цвета сажи, сгоревшие потерявшие всяческое моральное обличие стрелы. Черный мальчик ждал, когда влюбленные нарадуются друг другом, когда немного устанут обниматься и когда им приестся целоваться. И произошло это довольно-таки скоро, чему черный мальчик был рад, поскольку то, что он утром съел, уже лежало на земле, а блевать желудочным соком было очень не приятно. Натягивая тетиву, он по очереди поразил стрелами Дмитрия и его девушку, после чего они несколько минут приходили в соответствующее состояние, а когда пришли в него, любовь покинула их сердца, оставив после себя лишь похоть и возбуждение. Они легли на траву и под лунным светом, тяжело дыша, облизывая друг другу все подряд, начали совокупляться.

-Вставай, - закричал где-то совсем рядом человеческий голос. Дмитрий открыл глаза и увидел убитого во сне купидона стоящего рядом с кроватью. Из окна светило солнце, лучами щупая оголенный размякший член Дмитрия.

– Фу, что ты наделал? - Дмитрий посмотрел в направлении указательного пальца купидона, он показывал на кровать. Одеяло в том месте было испачкано липкой неприятно пахнущей спермой.

-У тебя изжога просто, и снится поэтому всякая херь. Не бывает никаких черных купидонов, не существует их. Вот возьми таблетку. Это, Дмитрий, твоя ночь! Другой не будет, - волнуясь, проглатывая слова, не проговаривая их до конца, сказал купидон и протянул Дмитрию белую круглую таблетку и стакан теплой воды.

Дмитрий улыбнулся, проглотил таблетку и снова погрузился в сон, который был тем же самым сном что и предыдущий, кроме небольшого отличия, которое состояло в том, что на этот раз у Дмитрия был в руках заряженный крупнокалиберный пистолет. И когда во сне появился черный мальчик, он выстрелил из него, с первого же выстрела поразив мальчику голову, раскрошив ее на множество маленьких кусочков, разлетевшихся в пространство сна одноцветным серпантином.

С тех пор Дмитрий проводил во сне больше времени, чем в реальности и однажды уснул навсегда, выпив стакан уксуса. Во сне у него родились дети, появился дом, и выросло пышно зеленое дерево.

2004г. Сергей Трехглазый.