Алексей Медведев : Антиутопия братьев

К очередному бурному ужину отеля на Фонтанке подтягивались весёлые иностранцы и богатые русские в клетчатых пиджаках. Пришёл седобородый красивый пианист и тронул клавиши для игры с ненавязчивой мелодией джаза. Официанты меняли букеты мёртвых цветов на огромные свежие букеты живых цветов. Женщины снимали туфли, чтобы позлословить о мужчинах, растирая пальцы на ногах.


К нашему столу подали большую лозовую корзинку.

- Вижу, вам здесь понравилось, - повторил мисье N. – Хорошо, что вы согласились не ехать в офис. Здесь располагают правильной кухней.

Муха’м робко ещё раз обошёл взглядом ресторан, и согласно кивнул.
Его небритый подбородок был мокрый от пота – против чего я боролся где-то с час, перед тем, как мы спустились сюда.

Мухам волновался, словно маленький мальчик.

- Вам не о чем беспокоиться, - трендил я ему в номере, на всякий пожарный проверяя все документы перед сделкой. – Цена копеечная, место тихое – там вас никто не тронет. Во время переезда мисье N. обеспечит сопровождение и я, как ваш адвокат, тоже поеду, для спокойствия. Мисье N. можно доверять. Единственное – хиджаб, предметы культа, коран ни в коем случае не брать, уже обговаривали. Я потом сам вам привезу. Иначе никак, везде блок-посты, сами понимаете.

Мухам стоял ко мне спиной на коленях и о чём-то молился в угол.
Мы оба в чёрных костюмах – у Мухама в тонкую полоску – белых рубашках и чёрных галстуках.
На ногах – кожаные мокасины.

- Нас истребляют, как прокажённый скот, - тихо сказал Мухам. – Почему нас убивают за нашу веру?

Он медленно поднялся, поправил борт пиджака и посмотрел мне в глаза.

- И почему же Мисье N. можно доверять?

Ответа на этот вопрос я, конечно же, не знал. Ровно, как и на первый. Или попросту не мог найти в себе силы сказать правду вслух, как обычно бывает.

Мухам держал руки вместе, но было заметно, что они дрожат. Глаза невозможно сильные. Глаза горца и праведного отца.


*

В Волховской области, недалеко от границы с Санкт-Петербургом, есть один дом. Он стоит далеко в глубине мёртвой, богом забытой деревеньки. По весне он скрывается за кронами вечных пирамидальных тополей. К дню космонавтики его двор полностью оккупируется сорняками.
Построенный в середине позапрошлого века буквой «Т» дом служил до революции генеральской усадьбой. С гражданской войны до ГКЧП – психбольницей. (Сначала сюда отправляли контуженных «красных», чуть позже – поэтов, алкашей и прочую шушеру, отрицающую тогдашнюю реальность). В начале 90-х душевнобольные вместе со всем населением страны, видимо, получили свободу, и с тех эпох дом стоит без присмотра на радость гнилой петербуржской погодке и мародёрам.

Мисье N., как и прочие олигархи, скупал землю и недвижимость во времена приватизации, часто даже не подозревая, что и в каком виде ему достаётся. Многие покупки так и оставались лишь точкой А из Ростова, точкой Б из Магнитогорска или точкой В из Волхова, дожидаясь своего часа.

(Так что, ты ссы, русский, ночью бухим в незнакомые кусты, но держи в уме: придёт мисье, запросит de facto су’ду, и ничего нельзя будет возразить – куст хозяина ты, сука, помял. Аккуратней).

В доме этом правил хаос. Печи были разобраны на кирпич, полы разбиты на доски и вывезены, либо сожжены на месте. Пластиковый мусор, поселившийся в 700-800 метрах бывшей усадьбы с высокими потолками, как бы говорил о том, что если не вмешаться и не начать войну с беспорядком прямо сейчас, поколение pepsi, сторченное петербургским героином, придёт умирать именно сюда.

В общем, катастрофа была вполне исправима.
Я даже обещал Мухаму помочь его семье обустроить новое жилище, деньги – не проблема.

- Ты очень хороший человек, Алексей. Ты делаешь опасную работу. Но не бросай деньги на ветер – осталось достойное наследство, и я тебе плачу больше, чем за сам дом.

Это было правдой.

Недавно у Мухама родился сын, и он поздний отец, очень поздний, размечтался, позволил увлечь себя манящей мечтой новой жизни. Он решил, что постепенно отвоюет дом у бардака, комнату за комнатой. Стены станут белыми. Окны круглый год будут пропускать свет.

К нему самому рождалось немало вопросов. Зачем бегать по всей стране, если Россия не пригодна для его семейной жизни? Зачем оставаться там, где тебя априори считают террористом?

В отличии от меня, он имел право промолчать.

На встречи в ресторане мисье N. Мухам не проронил ни слова.

*

Ресторан заполнялся каблуками, белыми воротничками и цветами. Официанты не успевали за пустыми рюмками, фужерами и руками. Музыка располагала.

За правило принято перед крупной сделкой пятнадцать минут «бла-бла-бла».

Мисье N. был спокоен. На контрасте с Мухамом, расслабленный сидел, откинувшись на спинку стула, довольный.

Он рассказывал (только он и трендел) про своих «высоких» друзей, свой заграничный бизнес, о доме; насколько я понял, мы были в разных домах.

Скоро поставили подписи – я ещё раз всё проверил.

- Я полностью на вашей стороне, - заключил Мисье N. – Власть сошла с ума в своём мракобесье, на их стороне невозможно жить. Доверьтесь мне.

Мисье добродушно засмеялся.

- Иначе, вам просто некуда деваться, да…

Мне не хотелось смотреть на Мухама.

Пока я собирал всю кипу бумажек в папку, мисье N., видимо, заметил, что Мухам изучал лозовую корзинку, так нами за весь ужин ещё не тронутую, и загорелся в глазах.
Крышка была приподнята, было видно, что внутренности корзины полны морепродуктами, похоже, форелью или розоватыми мидиями – такие можно найти в лучших магазинах Суоми, раньше их из Франции прямиком привозили в Петербург – да и сейчас, если дотошно поискать, можно найти и отведать с красным вином.

Очень вкусно.

Мисье N посмотрел на меня, резво поднялся над столом и сказал, обращаясь к Мухаму:

- Я знаю, что вы не едите свинину – Аллах под страхом греха запрещает вам есть её…

- Это мидии прованса? – спросил я.

Мисье N, как пианист, откинув голову, демонстративно поднял крышку, показал всему отелю слизкую, венозного цвета массу и громко сказал с улыбкой, со своей гордой богатой улыбкой:

- Поэтому мои шеф-повара приготовили специальное блюдо, три килограмма мозгов ваших братьев, Мухам.