АРБАТ : Похороны.

Шёл девяносто девятый год. Мир как всегда воевал. Бомбили Сербию, бомбили Чечню. Вопрос, чего в тот год не бомбили? В общем всё, как обычно.
Звонит мне как-то вечером Ибрашка - мой приятель-чеченец и просит разрешения заехать. Говорю:" Валяй." Приезжает, на рожу чернее тучи. С ним ещё один наш общий приятель Даур.
Сели на кухне. Ибрашка молча литр водки выставляет. Я уж понял, что что-то стряслось. Да и не мудрено. Вторая чеченская идёт. Смерть кругом по обе стороны границы. Думаю, наверное кто-то из близких под обстрел попал или ещё что... Достал закусон, разлили, молча выпили. Наливает ещё. Я ему:
- Хоть объясни за что пьём?
Он весь напрягся, подобрался и рассказывает. Оказывается отец у него умер. Обычно умер, своей смертью. Ни каких здесь обстрелов или ещё чего с войной связанного. Выпили, помянули отца. Он помолчал ещё чуток, потом к сути визита переходит.
- Пойми, мне ехать нужно на похороны. А там блокпосты, война. Как я поеду?
И правда, загадка. На мирные похороны сквозь войну ехать - хуже не придумаешь.
И тут он выдаёт то, что мне и в страшном сне привидеться не могло, когда они в дверь заходили!
- Брат! Как родного прошу, поехали с нами. Без тебя мы не доедем.
У меня аж челюсть отвисла и в паху влажно стало - вспотел! Хрена себе, Рэмбо тоже нашли!
Я ему:
- Ибрашка! Ты ни хера лучше не придумал? Чем это я Вам там полезен быть могу? Я что, ОМОНовец или ФСБэшник? Мой еврейский нос ещё покруче тебя на кавказский тянет. Вы на вид с Дамиром оба более русопятые, чем я. А там до паспортейки может дело и не дойти, так в расход пустят.
В общем, до утра мы препирались. Все свои резоны и доводы приводили. К утру я сдался. То ли авантюрист во мне победил здравомыслящего, то ли водки было с перебором - Ибрашка ещё два раза бегал. Оделся я, кинул сменку в сумку и поехали на Павелецкий к поезду.
Взяли билеты до Кизляра, узлового городка в Дагестане. От него до границы с Чечнёй считанные километры. Всю дорогу пили и спали. Ибрашка обнадёжил, что село от границы не особо далеко, ни какие города крупные проезжать не надо. Да мне уж и похую было. Поехал, так поехал.
В Кизляр приехали утром. Вышли. Заплёванный такой городишко. Вокзал красивый, дореволюционный явно, но в жалком виде. На площади пусто. Три женщины чем-то в дорогу торгуют. Взяли у них водку и лимонад местный. Водка оказалась отравой, а вот лимонад с овальной этикеткой в бутылках зелёного стекла именно "тот самый вкус"! Детство вспомнилось советское. Солнечное и беззаботное.
За углом отыскались таксисты. "В Чечню? Да без проблем! Пятьсот рублей." Я припух. Думаю, как же они тут нуждаются, что на фронт за пятьсот тугриков ехать готовы!? Не тех дагов я знал! До блокпоста на границе они за эти деньги возят. А дальше хоть на брюхе ползи.
Довёз. Вышли. Дорога, ведущая в глубь Чечни огромными бетонными блоками перекрыта. За ними два дота по обе стороны из тех же бетонных блоков и наши ребята, в бронежилетах, берцах и прочем фарше. Подхожу к ним, паспорт в руке. Говорю:
- Привет мужики! Как тут у Вас?
Они косятся привычно. За день тут таких "ходоков", как мы много проходит. Война войной, а народ всё равно ездит, перемещается. Жизнь продолжается.
- Стреляют... - говорит.
Объясняю, что мы на похороны в Виноградное. Отец у товарища умер. Они в ответ:
- Вряд ли доедете, но нам похую. По двести рэ с рыла и скатертью дорожка.
Даю ему штуку и ещё одну в руке держу. Говорю:
- Это от меня. Бухните вечером, чтоб мы доехали.
Он мне:
- А чего до вечера тянуть. Сейчас и бухнём вместе.
Крикнул своим, разлили. Я Ибрашку с Дауром позвал. Выпили по паре раз местной отравы. Ребята уральские оказались. Рассказали обо всём, что нас ждать по дороге может. Потом сами кого-то из кустов кликнули. Вышли несколько местных.
- Кто до Виноградного поедет? Чья очередь?
Один вперёд вышел. Всё те же пятьсот рэ и мы тронулись. Машин сразу не видно было, они на опушке за деревьями спрятаны были. Водила кумыком оказался, их сёл полно в Чечне.
Шоссейка вся разворочена, где гузками танковыми, где воронками, где вообще не поймёшь чем, но красиво. Вдоль липы и тополя двухсотлетние высажены. Чуть ли не времён Ермолова посадки эти. За окном пейзажи Кавказа. Чечня красивая. Горы лесистые, есть за что глазу зацепиться.
По началу всё спокойно было, мы аж водиле говорим, сколько уже проехали, а всё тихо и войной не пахнет особо. Тот в ответ смеётся. Оказывается дорога по началу аккурат вдоль границы с Дагестаном петляет и здесь боевых действий отродясь не было. Только в самом начале первой чеченской компании и то, без тяжёлой техники.
Доехали до какого-то блокпоста. Я вышел сам, подошёл к ребятам. Всё та же процедура. По двести рэ за проезд. Разговаривают миролюбиво, ни каких особых доёбок. Только паспорта просмотрели и всё. Водила опять усмехается и говорит:
- От этого блокпоста в глубь Чечни уходим. Не передумали? За постом въезд в Дагестан ещё один. Может, пока не поздно вернётесь?
Какой там. Тронулись дальше. Дорога резко в право ушла и тут уже с каждым километром проеденным всё больше и больше войной попахивать стало. Даже природа как-то вся подобралась и спряталась. И ощущение какое-то на душе не хорошее, тревожное. Хотя ещё ни чего, кроме всё тех же воронок не видели. Ни тебе техники сгоревшей, ни трупов по обочинам. Кстати сказать, ни того, ни другого мы так до конца путешествия и не увидели. Пронесло....
Доехали до очередного блокпоста. Вроде всё мирно. Водила наш, как положено, метров за 10-15 до поста встал как вкопанный. Ждём. Как-то пустынно, ни кого нет. Вдруг смотрим из кювета нам солдатик маякует рукой. Мол, уроды, вылезайте из машины и в кусты. Мы то ещё расторопности не научились, а водила так из-за руля метнулся, что мы и глазом моргнуть не успели. Уж, когда в кювете лежали, заметили, что весь расчёт блокпоста залёг по сторонам и куда-то в сторону гор и зелёнки пялится. Потом от горы выстрелы пошли, но не со снайперского винтаря, а так...с "калаша" одиночными. В ответ ребята с РПК ответили. Часа два лениво перестреливались. Потом БРДМ появился. Развернулся бочком к блокпосту и из него снайпер вылез и какой-то старлей с двумя ребятами. Ребята сразу за блокпост встали и закурили как ни в чём не бывало. Снайпер осмотрелся и позицию занял, а летёха в рост пошёл. Мы на него смотрим в шоке. А водила говорит:
- Уах! Камикадзе очередной.
Даур юмора не понял. Спрашивает:
- Грузин что ли?
Водила, хоть и слово "камикадзе" знал, но Даура тоже не понял.
- Откуда знаешь, что грузин?
Пришлось их развести. а то бы они друг другу ещё час мозг выносили по этому вопросу.
Летёха тем временем, стоя в полный рост над залегшими блокпостовцами, поносил их на чём свет стоит.
- Ну, хуля Вы снайперОв вызываете? Какой-то пастух тут по Вам из ржавого "калаша" хуярит, а Вы уже готовы всех спецов к себе подтянуть. Сами не могли его ёбнуть?
Не знаю, сколько бы это всё ещё продолжалось, но тут подал голос приехавший с летюхой снайпер:
- Да, всё, Григорьич. Снял я его. Расслабьтесь.
И правда, перестрелка захлебнулась. Мы все вылезли из своих укрытий. Военные разговаривали о своём, а мы ждали, переминаясь с ноги на ногу. Минут через десять, летёха подошёл к нам.
- Кто такие? Куда намылились?
Я вышел вперёд, протянул ему все три паспорта и пояснил куда и зачем едим. Он просмотрел документы, скрестил руки за спиной и спросил для порядка:
- Папашка небось моджахед хренов?
Я ему по-свойски объяснил, что в восемьдесят шесть лет моджахедом быть как-то несподручно. Он вернул молча паспорта и благословил:
- Катитесь.
До поворота к селу с трассы больше ни чего примечательного не было. Ещё пара блокпостов по таксе в двести рэ и наш поворот. На повороте стихийный рыночек. Как-то сразу миром запахло. Вроде как война, а здесь сидят тётки и торгуют с лотков всякой ерундой. Халатики, полотенца аляповатые, еда кое-какая и лимонады в ведрообразных бутылях с ядовитой(на цвет)жидкостью.
Свернули в село. Село большущее. Дома капитальные, кирпичные. Конца селу не видно. Стоит красиво. На высоченном берегу Терека. Пробрались по улочкам. Людей особо на улицах нет. Детворы тоже. Видно всё ж, что не мирное время. Остановились у дома. У ворот несколько мужчин. Увидели Ибрашку - подошли. Вскоре из дома ещё народ высыпал нас встречать. Повод не весёлый, поэтому все сдержаны в приветствиях. Кто-то нам головные уборы раздал. Мне мусульманская зелёная шапочка досталась. Помню, посмотрел на неё и вспомнил почему-то булгаковскую, которую Маргарита Мастеру вышивала. Ибрашке так вообще шляпа досталась с полями. Одел он её, то ли мафиозо деревенский с Сицилии, то ли управдом наш из Москвы семидесятых.
Головы покрыли, зашли во двор, под навес. Старший - родной брат отца, молитву читать стал. Смотрю, как остальные делают. Руки в виде раскрытой книги перед собой сложил и губами, как они беззвучно перебираю. Тут односельчане подтягиваться начали. При появлении каждого нового, опять встаём, приветствуя этим его и опять молитва читается.
Потом в дом зашли, перекусили. Бир называется. Мясо отварное и отварные же лепестки из теста. Курить охота, но какой там - на территории нельзя. Ибрашка, как назло, куда-то исчез. Беру Даура, хоть он и не курит, тащу на улицу. Отошли в сторонку, закурил, полегчало. Потом вышел Ибрашка. Одни сходили на кладбище. Отца его естественно в тот же день, когда умер похоронили. Ибрашку ждать некогда - закон, до заката солнца. Постояли, помолчали, руками за могильный холмик подержались и пошли обратно. Миссия выполнена. Можно домой ехать.
На обратном пути Ибрашка говорит:
- Мне с Вами не выйдет, молиться всю ночь буду в доме отца, а Вы берите ребят и езжайте выпейте. В селе это не реально. Старики не поймут.
Я Даура сразу под бок пнул, чтобы он всё организовал. Похмелюга уже не шуточная была. Через час сели в чью-то "Ниву" и поехали в местную столовку. Купили там котлет каких-то, картошку в мундире и водки. Даю тысячу - сдачи нет. Женщина со столовки говорит, что такие ДЕНЬЖИЩИ в селе не разменяешь. Нет в селе денег. Натуральное хозяйство сплошное. Что потопали, то полопали. Набираем на сдачу ещё "косорыловки" и выдвигаемся в ближайшее ущелье. Красотища неописуемая. Оно между гор зажато. Всё заросшее лесом. Только уже темнеет, осень всё же. Раскладываем нехитрый закусь, разливаем. Местные подвыпили, жалится начали на безденежье и безработицу. Мол, источника дохода всего два осталось. Первый: идти в горы, с федералами воевать. Там платят, но доллары в основном фальшивые. Второй: самодельный нефтеперегонный заводик. Нефти кругом полно и заводик не сложно сделать, но за это на месте расстреливают и федералы, и полевые командиры, если поймают. Других денег в республике нет.
Пьём дальше, окончательно стемнело. В салоне горит свет, чтоб мимо "косорыловку" не лить. Один из местных говорит:
- Выключите нахер эту лампу. Накроют федералы.
Мы с Дауром ни чего не поняли, но он как накаркал. Звук вертушки, из-за горы на фоне сумеречного неба всплывает её брюхо. Свет уже выключен, но они успели заметить. Несколько залпов из 30 мм пушки. Слава Богу, всё разрывается далеко от нас. Свет во-время выключили. Становится как-то не по себе. Алкоголь тут же испаряется и пить дальше бессмысленно. Едем обратно в село. Я ночую у Вахи, двоюродного брата Ибрашки.
Утром со всеми прощаемся. Ибрашка щедро раздаёт бабло всей родне и односельчанам, кто ближе к отцу был. Подъезжает парень на "семёрке", который нас должен был до Кизлярского блокпоста везти. Выясняется, что Шаманов начал наступление массированное. Гудермес в осаде. Кругом стало резко горячо. Все дороги за ночь перекрыты. Усиленный режим. Движение в Дагестан приостановлено. Вариантов проскочить нет. Вот тебе бабка и Юрьев день!
Собрали совет. Я за то, чтоб попробовать за бабки проскочить. Говорю, что если по дороге сюда брали, то и сейчас возьмут. Идём к местному имаму, тот пишет от руки нам справку, как училка в школе, что мол "податели сего" и т.д. были в селе Виноградное на похоронах отца. Доезжаем до первого кордона. Он уже при выезда на трассу, на месте того самого рыночка. Капитан смотрит на нашу писульку, потом на рожи и отрезает:
- Пошли на хуй в село, пока бошки не поотстреливал.
Коротко и ясно. Молодец. Другой бы размазывал, либеральничал, какую-никакую надежду поселил в душах, а этот рубанул и всё. Мы успокоились и вернулись в село. Ибрашка от моей матерщины совсем с лица спал. Я ему пообещал в Москве личную контртеррористическую операцию устроить, чтоб ему больше даже в голову ни разу не пришло меня с собой куда не попадя звать.
К вечеру выловили одного матёрого местного. Тот, как и многие в то время, то в селе жил мирно, то на "подработки" в горы шастал. Он предложил нас за косарь зелени через Панкиси(Панкисское ущелье)до Грузии сопроводить. Подумали, подумали и решили идти. Часок по пререкались по поводу его гонорара, а точнее когда его выплачивать. Он, ясное дело, всё вперёд хотел, а мы по факту выхода на границу с Грузией. Компромисс всё-таки нашли, купили у местных спортивные костюмы и кроссовки из пластмассы с Черкизона. С рассветом отправились в путь.
Про трёхсуточные мытарства по горам и каньонам писать не буду, т.к. ни вооружённых до зубов полевых командиров, ни наших войск, наступающих по всему фронту, мы не увидели. Только слышали канонаду, по ночам всполохи на небе и изредка прятались в кусты от вертушек, которые патрулировали время от времени само ущелье.
Когда вышли из ущелья и наш проводник нам сообщил "Всё, Грузия." Нам не поверилось.
Начался асфальт и тут же село. Абсолютно чеченское. С мечетями и кучей бородачей. Машины с московскими и чеченскими номерами, женщины в косынках и даже в хиджабах, что у чеченцев особо не принято. Потом правда стали попадаться и грузинские номера. Мы облегчённо вздохнули, рассчитались с нашим поводырём, переодели спортивные костюмы и кроссовки на более цивильное, в котором приехали из Москвы и направились по шоссе в глубь страны.
Как потом уже узнали, первое село на выходе из Панкиси было кистинское. Кисты-это те же чеченцы, проживающие исторически на территории Грузии. А за время конфликта, его население выросло в разы, за счёт притока беженцев из Чечни.
Мы добрались пешком до Матани, первого большого грузинского села, там без проблем нашли машину до Тбилиси. Но тут нам пришло в голову, что ни каких загранпаспортов у нас и в помине нет. Пришлось придумывать комбинацию. Но это уже совсем другая история.
Через две недели мытарств, транзитом через Минск прибыли домой. Я облегчённо сжёг свой загранпаспорт, проклял сто восемьдесят четыре раза Ибрашку, вместе со всей его роднёй и успокоился.