Мисюсь : Безумь. ( конкурс)

Горячо руке... Влажно... Это ощущение снова и снова взрывает в ней залп чувств - боли, стыда, наслаждения и восторга! Опять... Сколько раз говорила себе! Обещала...Не ходить туда. Не ходить на этот чертов сайт, где всего одна, эта шемяще - циничная улыбка вызывет оргазм.
Но снова и снова, в окошке ее ответов появляется эта авка, наглые, жесткие твердые губы оживают, она реально ощущает их касание, они шепчут, они приказывают, они властно впиваются. Горячая волна заливает ее всю, снизу до самого подборотка, судорога до боли сокращает и взрывает мышцы. Это повторяется снова и снова, это ужасно и она не знает как прекратить этот унизительно-сладкий кошмар...

Больше года уже длится это рабство. Ежевечерне, а по выходным, круглосуточно, она истязает себя до синих полуобморочных кругов под глазами. Последнее время, она чувствует что сходит с ума...

Никогда не включай этот чертов экран, не включай...
Остывает и льдисто блестит черный горький, ненужный чай.
Там в мерцаюшей глади, улыбкой твой дьявол затянет в ад...
Протяни ему руку, нырни, утони, и никто в этом не виноват.
Никогда не включай, наваждение чуть оттяни.
Карих сумрачных глаз колдовство словно омут в туманной любви.
Новых судорог вязь так похожа близкую смерть.
Никогда не включай ... эту черную гладкую твердь.

Все началось странно и очень быстро. Мужчина, с которым она изредка встречалась и проводила безрадостные холодноватые ночи, на целых полгода улетел в дальнюю командировку. Она даже скучала, и все вечера просиживала у компа, ожидая звонка из Skуpe. Он звонил редко, она, в принципе не злилась, просто зачем -то старательно культивировала в себе зараждающийся росток злобы и отчуждения. Может для того, чтобы не чувствовать себя одинокой.
В один из таких вечеров, в очередную одинокую пятницу, наливая третий бокал терпкого противного вина, она заметила на одном из сайтов, незнакомую авку. Эта картинка была неизвестной, она ее ни разу не встречала, хотя обычно, фигурки, рожицы и мордочки повторяются из форума в форум
На авке, щурил наглые глаза немолодой мужчина. Взгляд был тяжелым и настойчивым, властным и даже неприятным где-то. Твердый рот с узкими губами кривился в жесткой усмешке, но все меняли тонкие морщинки в уголках глаз. Они смягчали лицо, делали его добрее и и беззащитнее что-ли. Аватарка была рисованной будто, но явно сделанной из настоящего фото. Она замерла. Что то такое случилось в глубинах ее мозга, причем скорее спинного, чем головного и, горячая волна залила ее всю от ушей и до кончиков пальцев.
Она зашла на сайт, зарегистрировалась, и в каком -то сомнабулическом состоянии послала ему смайлик.
То что происходило потом, трудно объянить логически. Наваждение было тяжелым, как наркотический сон и сладким. Рабочий день проходил практически в беспамятстве и она бежала домой бегом, влетала, хватала кусок чего-то съестного и включала комп. Бесцельно блуждая по сайту, практически не понимая текстов, ждала маленьких зеленых букв на аватарке -"on line".
.... Общение. Общение было странным... односторонним скорее. Ее нежные фразы, легкие стыдливые посылы, кончались практически всегда, грубым ответом, часто он матерился, зло и бесстыдно. Ей казалось, что в этот момент, его злой прищур оживал, темнели, скорее чернели зрачки и уголок рта кривился и подергивался.
" Сука! Ты тупая сука, которая готова расставить свои вонючие ляжки любому. Что ты приебалась ко мне, пизда тупая, я тебя выебал бы, да у меня хуй не встанет при виде твоей тупой рожи".
Она плакала, глотала слезы, авка, сделанная любовно из самой лучшей фотки, измененная до неузнаваемости, и превратившая серую мышку в красотку, совсем не заслуживала таких слов. Но именно в такие моменты, во время самых грязных фраз, низ живота разгорался, как будто он своим взглядом поджигал невидимый хворост, и через пару секунд сладкая судорога сокращала все ее тело и заставляла его изгибаться в мучительном танце.
Изнеможденная, уже под утро, кончив раз десять, она ложилась спать.
Но самые лучшие минуты наступали лишь изредка. Так случалось иногда, в дни предпраздников и в праздники, когда народ общался в реале, они с Греком ( ник был жестким, как он сам) оставались на сайте вдвоем. Она отсылала смущенный смайлик - флажок. Грек отвечал. Откуда в этом грубом мужлане бралась нежность и романтичная красота и нега слов... она не понимала. Она совсем не понимала, что происходит и сходила с ума. Разговор длился до утра. Снова и снова он доводил ее до оргазма, но уже не грубостью. Откуда грубый мужлан мог так тонко разбираться в нюансах женской чувственности? Однако его слова, словно руки, касались точно. И когда брезжил рассвет, и первые любопытные заскакивали узнать, как тут дела, она усдорожно, в спешке, влажными от волнения пальцами не попадая в клаву, делала скрины и распечатывала их. И эти листы, уложенные в папку, становились письмами. Единственными письмами в ее одинокой жизни, в которых ей намекали о любви.
Через час, нежных слов не оставалось в сети. Они стирали их... Каждый свои....
Шло время. За это время она изменилась до неузнаваемости. От гордой, холодновато-недоступной, самодостаточной женщины, не осталось и следа. Грек размазал ее, превратил в безвольную сладострастную самку, которая за час общения готова была отдать все. Она понимала, что долго это длиться не может. В жизни совсем ничего не осталось, кроме этих странных и порочных отношений. Ее мужчина исчез, и она даже не заметила как, и когда. На работе, сотрудники присматривались к ней сначала с интересом, потом с раздражением, а в последнее время, и с жалостью. Она похудела, подурнела, огромные синяки под глазами делали ее лицо болезненным и особенно некрасивым. Она совсем перестала следить за собой, нечесаный хвост вечно немытых волос был похож на паклю, всегда одна и та же водолазка выглядела нестиранной и мятой. И она все время была погружена в себя, односложно отвечала на вопросы, работу выполняла быстро и небрежно. Безумие продолжалось.

В последнее время, Грек резко изменился. Из резкого и грубого мужлана неожиданно вылупился тонкий и нежный, ранимый и капризный поэт. Он забрасывал ее стихами, странными, изломанными, потусторонними.
Она устала... Эта жизнь, на грани срыва и сумасшествия, выпила ее до дна. Любовь ( это можно было назвать любовью?) высушила ей тело и выхолостила душу. Она стала пустой и звенящей. Сайт занимал ее все меньше, она лениво перебирала пальцами клавиатуру, будто играла медленную и скучную пьесу.
А Грек словно сошел с ума. Признания и стихи темной и страшной лавиной врывались в ее однокую квартиру, заполняя каждый угол горячей и вязкой массой....
Вчера он признался ей в любви. " Малыш" - писал он. Сквозь накипавшие слезы она всматривалась в пляшущие буквы и почти не разбирала слов. "Малыш. Я понял, что никого роднее тебя у меня не было и нет. И не будет. Я не хочу потерять тебя. Я хочу, что бы мы были вместе. Ты скажешь - мы даже не видели друг друга в реале. Я тебе отвечу - какая разница, какое у тебя тело? Я его не замечу даже. Вернее - для меня оно будет красивым любое. Я теперь твой. Ты что -то такое сделала с моей душой и она взлетела. Ты научила ее летать"
Она снова и снова перечитывала строки, распечатанные на стареньком принтере. Она целовала их и гладила пальцами, почти ощущая теплоту букв.... Таблетки, страшные, превращающие ее тело в свинцовую болванку, а мозг в медленно вращающуюся слизистую массу, заботливо выписанные участливым лысоватым психиатором из районной пооиклинники, она с силой зашвырнула в тумбочку, так что тренькнул стеклянный пузырек.
Счастье... значение этого странного слова стало вдруг совершенно понятным. Неделю перед назначенной встречей с участниками форума в Москве, она провела суматошно.
Бешеный кредит, салоны красоты, дико дорогие процедуры и тряпки не сделали ее красивой, конечно, но из зеркальных глубин кабинок лучших магазинов на нее смотрела хрупкая, немного истощенная брюнетка. Алые губы и лихорадочный взгляд слегка запавших глаз, делали ее загадочной и, ну очень, секси. Она была довольна собой. О выплате долга не думалось, ла и чего бояться? Вместе они справятся с любыми трудностями. Они будут вместе! В предпоследний перед ее отъездом в Москву день, Грек сделал ей предложение.

Эти пророчества. Странные, глупые, злые прорчества...
Эти несчастные ночи, в которых ты вечно одна.
И одиночество. Черное, словно из дегтя, твое одиночество.
Так крепко держит за горло... Опять ты пьяна.

Не помогает. Бутылку под стол, что ж так быстро кончается,
И теплой кровью чуть- чуть отдает дорогое вино?
Все хорошо. Ты поверь и терпи, только не получается.
И в черном небе смеется луна. Она с ним заодно.

. ... Из метро она выскочила, практически вспорхнув птицей над эскалаторами. Почти бегом, неловко, то и дело соскакивая высокими каблучками с булыжников, она пробежала к Александровскому саду, там была назначена встреча. Сердце бухало, где -то в ушах и в висках. Ей казалось, что еще шаг - и она потеряет сознание. От счастья и предчувствия счастья. Первый раз, за всю свою безрадостную одинокую жизнь, она чувствовала себя потрясающе. Она верила Греку. Она знала, что такие сильные мужчины не размениваются по мелочам и не мельчат в чувствах. И она любила его. . До смерти.
Около лавки стояла толпа женщин. Красивых, уверенных в себе самок, с нагло-деревянными выражениями лиц. Они ощупывали всех пробегающих мимо цепкими взглядами и перешептывались. И вдруг все взгляды устремились к ней.
" Эээй" - высокая полная блондинка назвала ее по имени. " Иди сюда, ты ведь Грека ищешь?. Это я - Грек. Как тебе наебка? Поржем?"

Мелькание лиц, запахи нашатыря, сигналы, бело -красная машина, бело- серые стены. Снова запахи и острая боль .
Потом серый дождь, вокзал... мелькание деревьев, серых деревьев за окнами поезда...
Потом дождь со снегом и серые стены знакомого дома.
Потом серые стены знакомой квартиры и серое покрывало на жесткой кровати...

В ящике, полузабытая бутылочка... так смешно растворяются они в вине... серой массой. Они похожи на серый снег... И в затухающей черноте белозубый ощерившийся рот " Да ладно тебе. Брось, идиотка. Мы пошутили..."

Щелкнул и померк экран. "Я им не поверила.... но все равно....Прости меня, Грек"