Прозелит : Завтра доллар упадет

6 утра. Телефонный звонок. Раскрываю глаза. Кто еще там? Номер не определен.
- Да, слушаю вас.
Тихий вкрадчивый голос: «Яков Анатольевич? Здравствуйте!»
- Здравствуйте.
- Это Владимир Владимирович, узнали?
«Блин, раз так официально опять что-то клянчить начнет», - подумал я, но инстинкт самосохранения взял верх, - конечно узнал, Владимир Владимирович, доброе утро.
- Ну, зачем же Вы так официально, мы ведь друзья, можно просто Владимир, можно даже Володька, - все также бесстрастно продолжил он.
«О, про дружбу заговорил. Точно что-то нужно. Неужели в третий раз в армии отслужить», - от предчувствия серьезных неприятностей у меня заныли зубы.
- У вас сейчас утро, не знал, - и, не дожидаясь ответа, продолжил, - про сыновий долг перед Родиной, про низкий уровень самосознания и патриотизма в стране, про внешнюю экономическую интервенцию.
«Все понятно, бабки клянчит», - обреченно подумал я и попытался максимально жестким голосом отказать:
- Денег нет.
- А нам и не нужно, в рублевых средствах правительство не нуждается, - успокоил меня президент.
У меня внутри все аж похолодело: «Твою мать, как он узнал».
- Мы бы попросили Вас от лица, так сказать, Российской Федерации в целом и от себя лично, продать имеющиеся у вас наличные доллары… в противном случае мы вынуждены будем принять меры.
«Ага… сейчас я сделаю вам предложение, от которого вы будете не в силах отказаться» - возникла в голове бессмертная цитата классика. Пример некоторых товарищей, проявивших политическую близорукость и не отреагировавших на просьбы Кремля, мгновенно предстал перед глазами. Выписывать штрафы пингвинам за превышение скорости как то не хотелось, тем паче шить варежки в местах не столь отдаленных.
- Да, да конечно раз надо так надо! – бодро рапортую, а сам думаю: «Кто же сдал-то, вот проходимцы. Точно Сашка-Полтинник, у него двести килограмм деревянных отжали, он теперь на весь мир зол. Дернуло же меня похвастаться в пьяном угаре… Он все умолял продать, авторучку свою совал, но я может и пьяный был, но на нытье его не купился. Вот он как поступил, камеру себе за мой счет на солнечную сторону выбивает, негодник».
- Вот и хорошо, вы выезжайте прямо сейчас, чтобы успеть к закрытию торгов на международной валютной бирже.
- Да, да конечно, уже выезжаю, - а у самого в голове: «сразу видно чекистскую школу, тут срыва не будет», - все доброго!
- Спасибо за понимание момента, - и положил трубку.
Громко выдыхаю и вытираю выступивший холодный пот. Ну что за дела, как распилы и откаты они там и без меня неплохо справляются, а как тяжелые времена то без меня ни как. Телефон радостно блинькнул. Проверяю ватсап, сообщение от Димки-Невидимки. Открываю как обычно селфи: улыбающегося премьера на фоне плаката с надписью: - «Извините, ваш кредит исчерпан!» Понятно, узнал уже. Рядом наверное стоял и все слышал.
Снова звякнул телефон, новое селфи: улыбающийся премьер держит в руках стодолларовую купюру. Блин, он что, писать совсем не умеет. Гадай тут его ребусы. Та-а-а-к, а где это он, ага понятно в туалете от папы зашухарился и еще издевается.
Сохраняю предыдущий номер как ВВП и пересылаю ему фотографию долларового премьера. Спокойно завтракаю, наслаждаясь тишиной. Одеваюсь, с замиранием сердца слышу звяканье телефона. Улыбаясь, читаю первое сообщение, абонент ВВП пишет по привычке кратко, но емко: «Спасибо». Читаю второе от Димки: «Ну и на фига так делать» и грустный смайлик. Отвечаю: «Этот мир жесток, и не справедлив. Не одному ведь мне дуплиться. И вам было бы неплохо поднапрячься в тяжелый для Родины момент».
В ответ снова грустный смайлик. Пишу: «Ты что обиделся?». Молчит. Пытаюсь завязать разговор: «На сколько он тебя нахлобучил?». Отвечает: «150$ и плачущий смайлик». Интересуюсь: «Откуда полтинник?». Отвечает: «Он же на ДР подарил! Забыл просто». Ехидничаю: «А сейчас, стало быть, вспомнил?». Отвечает: «Именно так, я на айпад копил. А теперь вообще гол как сокол, даже аккаунт продлить не на что!» и снова в слезы. Ладно, надо подбодрить, ничто не утешает лучше, чем неприятности у соседа, пишу «Меня вообще на 500 бакарей опустили». Отвечает «Да, ну» и смеющиеся смайлики.
Можно подумать, он не знал. Пишу: «Чем занимаешься». Отвечает: «Чем, чем, в обменник еду» и снова в слезы. Пишу: «Подхватишь по дороге, не хочу на маршрутке тащиться». Отвечает: «Хрена тебе лысого, метро с 6 утра работает». Странно, откуда знает, можно подумать пользуется.
Ладно, мы не гордые, сами доберемся. Пока ехал, два раза перезванивали, уточняли, как скоро буду. Захожу. Мать честная! Кого тут только нет! Со слезами на глазах с портретами американских президентов прощается весь цвет Российского общества. У кассы Жириновский, размахивавший удостоверением ветерана Куликовской битвы, сцепился с Хакамадой.
- Товарищи, это что же делается то, - завыла сторонница демократии.
- Твои товарищи в Тамбове в овраге лошадь доедают, - громыхнул Сердюков, стоя у кассы.
- Ваш казарменный юмор здесь не уместен, попрошу без оскорблений, - обиделась Собчак.
Сердюков протянул в окошко смятые 50 долларов, - вот за меня и за нее, - сказал он, указывая на стоящую рядом Васильеву.
- Да, да на двоих запишите пожалуйста, мы вместе вносим, - угодливо кланяясь произнесла она.
У входа раздался шум, два вежливых молодых человека в серых костюмах ввели Чубайса. Тот вырвался, и оглядев собравшихся, произнес, - пустите дальше я сам, желаю искупить добровольно, так сказать. Оглядевшись по сторонам, гордо достал из нагрудного кармана сто долларов и, подняв руку, продемонстрировал купюру окружающим.
- Ботинок, пожалуйста, - сказал один из вежливых, стоявший позади.
Чубайс осунулся, руки задрожали, губы затряслись, на глаза навернулись слезы. Медленно снял ботинок, достал из под стельки доллары, близоруко щурясь, стал пересчитывать купюры, шевеля губами.
Собчак фыркнула и демонстративно отвернулась, зажав нос.
- Деньги не пахнут, - заявил Чубайс, - и не мешайте пожалуйста, я сбился.
- Второй ботинок, пожалуйста! – заявил вежливый.
На Чубайса была страшно смотреть, он обреченно вздохнул и чуть слышно молвил: «Ну, вот приехали». Растерянно улыбнулся и сиганул в распахнутое окно.
Жириновский с криком, - лови супостата,- рванул к дверям.
Дорогу ему преградили вежливые, - Владимир Вольфович вы куда?
- Так я догнать!
- Его догонят.
- Так я помочь!
- Спасибо не надо, выполняйте свой гражданский долг! – сказал вежливый, указывая рукой на кассу.
Жириновский, понуро шаркая, поплелся к кассе причитая: «Уйдет ведь рыжий, не справятся без меня». Взглянув на часы, он радостно воскликнул, - время торгов закончилось!
Вежливые одновременно посмотрели на часы и хором заявили, - еще пять минут.
- А почему часы стоят? - нашелся Жириновский.
- Указание Самого! – заявил вежливый, указывая пальцем вверх и делая многозначительную мину, - пока все не внесут, курантам бить не велено.
- А ежели кто не успеет? Вот я например, - поинтересовался Жириновский.
- Все предусмотрено, - вежливый раскрыл двери и Жириновский, с примкнувшими к нему оппозиционерками, увидели стоявший у порога воронок. Вежливые в голос запели – Черный ворон, что ж ты вьешься.
Отталкивая друг друга, чесная компания, подхваченная патриотическим порывом, метнулась к кассам. По красивой амплитуде в окошко влетел Чубайс и безжизненно расположился на полу. Вслед за ним запрыгнул еще один из вежливых, смахнул с пиджака невидимую пыль и направился к телу, ловко снял с Чубайса ботинки.
- Поздравляю! Нормальные шкары, пару сезонов походят еще, - заявил Жириновский.
- Я не себе, я для дела, - скромно ответил вежливый и вытащил стельки, на пол посыпались купюры.
- Вот гнида, - возмутился Жириновский, - мы тут все в едином патриотическом порыве расстаемся с последними накоплениями, а этот падонок уклоняется. Расстрелять адназначно!
Оппозиционерки согласно закивали. Подойдя к Чубайсу, Жириновский несколько раз пнул его ногой и заявил, - вставай падонок, трибунал проспишь. Жириновский нагнулся, пошарил у Чубайса по карманам, вытащил у него сотовый телефон, огляделся и ловко спрятал его в рукав, - а где котлы? У него швейцарские котлы были, сам видел!
Жириновский деловито стянул с Чубайса пиджак и со словами, - рубашку вон всю кровью заляпал, не отстирать уже, - отвесил ему пару затрещин.
Оппозиционерки стянули брюки и разглядывая ткань, о чем то спорили в сторонке. Васильева примеряла на Сердюкова цветастые трусы.
- Эй, оппозиция, вы чего пролетария обижаете! - не унимался Жириновский, - отдайте брючки, все равно велики будут, а с моим пиджаком само то. Пиджачок в брючки, брючки в носочки, носочки в сандалики, красаффчегг.
- Пролетарий, - это он уже мне, - не теряйся, вот носочки бери.
Молча отказываюсь. Жириновский озирается, с кряхтением наклоняется и снимает с Чубайса носки, стряхивает и, бережно свернув, кладет в карман пиджака. Пинает Чубайса в бок, - всё больше не задерживаем, завтра остальное принесешь.


В общем, проснулся я в холодном поту, но твердо убежден раз пошло такое дело, то ЗАВТРА, ДОЛЛАР УПАДЕТ!