тов. Беликов : Как здорово, что все мы здесь...

- Литницкий Антон Борисович? – стоящий в дверях невысокий коренастый мужчина окинул хозяина квартиры наглым самоуверенным взглядом.
- Да, он самый.
- Оперуполномоченный капитан Резалин, управление «К», - отточенным движением руки крепыш извлёк из потайного кармана полицейское удостоверение. – Мы пройдём?
Не дожидаясь ответа, капитан протиснулся в тесную прихожую «хрущёвки». Вслед за ним вошли двое: молодой долговязый лейтенант в полицейской форме и неопределённого возраста женщина, облаченная в юбку и кофту хрущёвской эпохи, не менее винтажные туфли, и с казённым выражением лица a-la madame Фурцева. Все трое, не ожидая приглашения и не разуваясь, прошли в комнату.
- Прошу прощения, товарищи, - испуганно залепетал Антон Борисович, - а вы, собственно по какому вопросу?
Резалин вплотную приблизился к хозяину квартиры, бесстрастно заглянул ему в глаза и, выдержав паузу, тихим бесцветным голосом произнес:
- Мы, Литницкий, не по вопросу. Мы по делу. И весьма серьёзному.
Антон Борисович растерянно хлопал глазами, не в состоянии понять происходящее.
- Паспорт. Свой. Принесите, – лицо капитана по-прежнему ничего не выражало. – Давайте Литницкий, давайте, поживее. Попялитесь на меня ещё.
- Да… да… конечно, – хозяин полусгорбившись засеменил к стоящему в углу секретеру, – с-сейчас найду.
Лейтенант и «Фурцева» тем временем принялись рассматривать содержимое книжных полок: корешки книг, названия видео- и аудиокассет, пластинок и компакт-дисков. Изредка пробегающая по их лицам довольная ухмылка сменялась выражением брезгливости и отвращения. Краем мизинца, словно боясь испачкаться, лейтенант потянул на себя дверцу телевизионной тумбы и принялся изучать стоявшие там DVD-диски, подписанные разноцветными фломастерами и аккуратно рассортированные по стопкам:
- Андрей Ильич, как вам: «Ангельское попурри. Измайловский парк 2004.»
- М-м-м. Как говорится, мсье знает толк в извращениях? – на лице Резалина прорисовалась довольная улыбка, - Ну что там с паспортом-то, Литницкий?
- Да-да, вот - Антон Борисович дрожащей рукой протянул капитану книжицу из синего кожзаменителя.
- А чё руки-то дрожат? Нервишки поди?
- Руки?.. Ах да, руки! Да нет, вроде ничего, нормально… Так вы может быть объясните, в чём дело?
Полицейский раскрыл паспорт, трижды перевёл взгляд с фотографии на хозяина квартиры и обратно, сверил адрес регистрации, бегло просмотрел оставшиеся страницы:
- Вроде похож. Ну что же, давайте знакомиться. Оперуполномоченный лейтенант Дорохов Михаил Викторович. – Резалин кивнул в сторону второго полицейского, - а это наш ведущий эксперт-культуролог Нинель Хасановна Грох.
«Фурцева», не отрываясь от полок, чуть заметно кивнула.
- Ну а я, вроде как представился. Резалин. Андрей Ильич. Опер. Уполномоченный. Управление «К».
- Очень приятно. Так, собственно, чем могу? – в голосе Антона Борисовича сквозили почтительные заискивающие нотки.
- Можете, Литницкий, можете. Куда ж вам деваться? Вы, надеюсь в курсе, чем занимается наше управление?
- Ну да, слышал. Хакеры там, сетевые взломщики, экстремисты, порнушники всякие…
- О! – капитан вскинул вверх указательный палец. – Экстремисты-порнушники! Что же, хорошо. Ну а теперь давайте к делу, Литницкий. Отвечайте быстро и кратко, «да» или «нет»: электронный ящик AntBorLit54 собака mail.ru принадлежит вам?
- Да.
- Кто-нибудь кроме вас имеет к нему доступ?
- Ну я, вообще-то пароль никому не давал, но сейчас же знаете как…
- «Да» или «нет», Литницкий!
- Нет, не имеет.
- Домен AllRusBards точка ру зарегистрирован на ваше имя?
- Да, на моё.
- Вы являетесь главным модератором данного ресурса?
- Ну-у-у… главный вроде я, но мы…
- «Да» или «нет» - Резалин начал заметно раздражаться.
- Да.
- Вы составляете и утверждаете список тематических рассылок?
- Да.
- Вы подтверждаете регистрацию новых пользователей?
- Да.
- На главной странице висит предупреждение о содержании сайта?
- Нет.
- При регистрации обращаете внимание на возраст пользователей?
- Да вообще-то нет. К чему это?
- Вот так вот, да? – вновь спокойно и бесстрастно заговорил опер. – То есть правильно я понял, что любой, повторяю – ЛЮБОЙ человек, вне зависимости от возраста, образования и прочего, может зайти на ваш ресурс, ознакомиться со всем контентом, зарегистрироваться, подписаться на рассылку и так далее?
- Ну конечно! - в голосе Антона Борисовича появилась слабая уверенность, - ведь наш ресурс носит культурно-познавательный характер. В нём очень ярко и подробно отображён целый пласт….
- Прекратите, Литницкий! – одёрнул капитан. – Окончательное заключение по вашему ресурсу даст экспертиза. Поехали дальше. Миш, дай бумаги!
Дорохов протянул пухлую потёртую папку из грубой рифлёной кожи. Открыв её, Резалин пролистал несколько документов, остановил взгляд на одном из них, и, бегло его прочитав, протянул страницу хозяину квартиры:
- Допустим, вот это. Узнаёте?
Антон Борисович с опаской принял из рук капитана листок и углубился в его изучение. Через несколько секунд гнетущее ощущение страха перед происходящим уступило место облегчению.
- Конечно, узнаю! Это одно из последних, от начинающих авторов. Замечательная, кстати, вещь, вот послушайте: «Ты такая красивая в этот вечер январский. Ты за смелость прости меня, из какой это сказки?»…
- В слух не надо, Литницкий! – резко оборвал опер. – И так тошно!
- Боже, какая мерзость! – отозвалась несвойственным для женщины басом «Фурцева».
- Ну что же, - Резалин резко поднялся со своего места, - конкурс «приветствие» закончился. А теперь задание на разминку!
Капитан снова раскрыл папку и, устремив тяжёлый презрительный взгляд на хозяина квартиры, вслепую вытащил на свет четыре фотографии. На фото были изображены подростки в возрасте 15-16 лет, двое юношей и две девушки. Качество снимков, выполненных ночью у костра, оставляло желать лучшего. В руках парней были старые обшарпанные гитары. Девушки сидели на бревне, опёршись на рюкзаки. Разглядеть лица было достаточно трудно из-за глубоко надвинутых капюшонов походных брезентовых курток. Вокруг сидели люди в столь же невзрачном одеянии. Пол последних можно было определить разве что только по наличию или отсутствию растительности на лице.
- Узнаете?
Близоруко прищурившись, Антон Борисович вгляделся в фотографии. Через несколько секунд, как по команде, лицо его приобрело мертвецко-бледный оттенок. Вмиг покрывшись испариной и испуганно вскинув взгляд на присутствующих, буквально выдавливая из себя слова внезапно севшим голосом, он медленно заговорил:
- Что с ними? Они… они… в порядке? Они живы?
Резалин, изобразив довольно надменную ухмылку на лице, приблизился к Антону Борисовичу, и, выдержав небольшую паузу, абсолютно лишенным интонаций голосом произнес:
- Живы, Литницкий, живы. И даже здоровы абсолютно. Физически. А вот духовно… это уж психологическая экспертиза покажет.
- Да объясните же мне наконец, это же невозможно! Что? Что вообще тут происходит? – хозяин квартиры начал терять самообладание. – Это же бред! Полный бред! Вы меня явно с кем-то путаете!
- А ну цыц! Соседей напугаешь, – выражение надменности на лице капитана уступило место гримасе презрения. – Короче, тут всё ясно. Миш, давай за понятыми!
- Да, Андрей Ильич, - отозвался лейтенант, - сейчас организуем.
- Какие понятые? Я что, арестован? – приступ истерики начал понемногу накрывать хозяина. - Да я на вас жаловаться буду! Управы, думаете, на вас нет!? Да я…
- А ну сидеть, бля! – неожиданно громко выпалил Резалин. – Упра-а-вы нет! Управленец нашёлся тут, ёпт!
Истерия Антона Борисовича уступила перед напором капитана.
- Значит так, Литницкий. Надеюсь, вы слышали про Федеральный Закон «О преследовании пропаганды и распространения псевдокультурных ценностей в литературе, музыке, кинематографе и прочих областях культуры»?
- Ну да, конечно! Ещё такие жаркие дебаты шли в ….
- Короче! Дебаты закончились, Закон вступил в силу. Соответствующие поправки в Уголовный Кодекс, кстати, тоже. Поэтому… а, кстати, Нинель Хасановна, - капитан обернулся в сторону «Фурцевой», - что у нас там предварительно?
- Да стандартный набор, в принципе, - забасила культуролог, - Евтушенко, Рождественский, Ахмадулина, Мориц с Матвеевой. Лиханов даже, помните такого? Солженицын, конечно, в полной красе!
- Ну, кто бы сомневался! С музыкой та же беда? Визбор, Галич?
- Спрашиваете! Митяев на Митяеве! Тут только с прошлогоднего грушинского вон 11 дисков, представляете? И это только с прошлогоднего!
- Пиздец, - обреченно прошептал Резалин, - вот за что мне это всё?
- Нет, ну а что вы хотели у меня увидеть, - вновь подал голос Антон Борисович, - Дарью Донцову?
- Донцова, между прочим, сама явку с повинной принесла! Сама, Литницкий! Трёшничек условный получила и сидит себе ровно, мопсов своих сраных разводит! А вот вас я вообще ни разу не пойму. Чего добиваетесь-то? Дурика решили тут исполнить? Давайте, нам не в первой, не с такими буратинами ещё работали!
- По-до-жди-те! – жалобно взвыл хозяин квартиры. – Прошу вас, подождите, товарищ… как вас... товарищ… товарищ капитан! Я вас умоляю, давайте спокойно во всём разберемся! Я понял кто вы. Я понял чем вы занимаетесь… всё правильно, да, всё правильно. Но поверьте, здесь просто произошло чудовищное недоразумение! Оно ведь знаете как у нас постоянно бывает!? Просто вы не поняли! Или, скорее всего, вас ввели в заблуждение… случайно конечно же! Вот вы посмотрите, мы же ведь чем занимаемся?
- Мы – это кто?
- Мы – это наше общество, ну, клуб. Любителей авторской песни.
- И сколько в этом вашем обществе-клубе голов, позвольте поинтересоваться? – в голосе Резалина чувствовалась неподдельная скука и усталость.
- Что, простите?
- Сколько вас в клубе таких любителей? Авторской песни.
- Ну, постоянных членов где-то около шестидесяти, а так, если ещё приплюсовать….
- Ёб твою ма-а-а-ать! – глядя в пол еле слышно простонал Резалин от услышанного количества. – Заебись я в отпуск съездил.
- Так вот вы смотрите! – Антон Борисович начал входить в раж. – Мы же ни в коем случае не пропагандируем тот примитив, о котором вы думаете. Донцова! Ну что вы, смешно, ей богу! Вы же только посмотрите, какое удивительное культурное наследие мы стараемся сохранить! Какие имена! Юрий Визбор, Булат Шалвович Окуджава, Саша Городницкий, Клячкин, Дольский, Кукин, Веточка Ножкина…
- Кто-кто?
- Страшный персонаж, – отозвалась «Фурцева», – в терминальной стадии. Я вообще считаю, что баба с гитарой – это отвратительно, всё равно что мужик с вязальными спицами. Духовная педерастия, не побоюсь этого слова.
- Ну, позвольте, товарищи, ну нельзя же всё так примитизировать!
- Примитизировать? – возбудился капитан. – Вы о чём, уважаемый? Когда кучка пятидесятилетних бородатых долбоёбов, в обнимку скулят «Милая моя, солнышко лесное», и стон этот у них гимном зовётся – хули там ещё примитизировать!?
- Да нет, вы просто не понимаете…
- Да, не понимаю! И не пойму никогда! Ну ладно я, мент как-никак, но вот Нинель Хасановна: два высших образования, три языка, доктор наук! Гёте с Камю в оригинале читает и понимает! А вот Татьяну и Сергея, блять, Никитиных – не понимает! Ну вот никак, бля! Не постигает разум, хоть ты тресни!
- Вы поймите, товарищ капитан, существуют же различные направления, различные темы внутри…
- Слушай, Литницкий, не выводи меня, а? Различные направления, блять! Нинель Хасановна, давайте… ну допустим… верхняя полка, четвёртая справа.
«Фурцева» вытянула с полки серый замусоленный томик с надорванным корешком:
- Ух ты, Юлий Ким! М-да, серьёзный мужчина в их среде. Везёт вам, Андрей Ильич.
- А? Авторитетный карасик, говорите? С правильным, небось, «направлением»? Интеллектуальным? Ну, допустим… страница… 46, прям сверху.
Нинель Хасановна надела очки и, ловким движением пальцев отсчитав нужные страницы, саркастическим тоном задекламировала:

- Эй, прохожий, погоди! Постой, проезжий!
Ну-ка денежку гони, не будь невежей.
Ради нас не пожалей ни сапог, ни платья,
Ничего нет тяжелей нашего занятия!

Целый день сиди в кусту при большой дороге,
Дрожь в коленках, сушь во рту, тюрьма в итоге.
Рви подмётки, падай с ног, ползай по болотам.
Так что я, блин, твой кошелек честно заработал.

- Шедеврально, да Литницкий? Пушкин так вообще в этой жизни не состоялся. По сравнению-то, а?
Антон Борисович обречённо молчал. Желание дискутировать окончательно разбилось о безапелляционность суждений представителя органов.
- И полбеды, если бы сами на этот дебилизм втихаря подрачивали! Так нет же, ещё пропагандируют, суки: слёты, сборы, фестивали, шабаши! Молодёжь вовлекают! «Культурный пласт» у них, бля…
В комнату осторожно заглянул лейтенант:
- Андрей Ильич, можно вас?
- Да, Миш, – тон Резалина снова в момент сменился на нейтрально-флегматичный, - погоди секундочку. Так, Нинель Хасановна, вы пока для описи быстренько подборочку сделайте. Я так понимаю, здесь на обвинительное вполне хватит.
- Более чем! – участливо подтвердила «Фурцева».
- Ну вот и ладушки! Мы тогда с обыском особо рассусоливать не будем, по основным пройдёмся и закруглимся сегодня пораньше. Так, Миш, понятых привёл? – капитан вышел в прихожую.
- Да, Андрей Ильич. Вон, на кухне сидят, – полушёпотом ответил лейтенант. – Только это… они по ходу сами из этих. Ну, на станции Зима родились.
- Бля, ну ты чо, Мишань, во всём подъезде не мог двух адекватных найти? Пиздобольню же разведут сейчас, хоть ОМОН вызывай! Помнишь, как в «Гнезде глухаря» учудили?
- Да понимаю я, но тут беда без вариантов! Дом ведомственный, жильцы почти все из одного какого-то древнего КБ. Контингент – как на подбор: или гитара в прихожей висит, или календарь 89-го года с Розенбаумом.
- Шаховская?
- Не понял?
- Гитара, говорю, шаховская? Которая в прихожей висит?
- Не знаю, - лейтенант растерянно захлопал глазами, - старая какая-то, ободранная. Небось совковая ещё.
Резалин замолчал и устремил озабоченный взгляд в глубину коридора. Простояв так с полминуты, повернулся к Дорохову и нарочито серьёзно проговорил:
- Страшные вещи рассказываешь, товарищ лейтенант, страшные! Ладно, давай начинать. Паспортные понятых заполнил?
- Обижаете!
- Ну и чудно. Давай, тащи их в комнату, только без демагогии. По-быстрому: шкафы без мелочёвки, антресоли, кухня. В принципе, хватит. Основные доки Хасановна сейчас компонует, протоколом я займусь.
- Понял.
Понятые оказались парой достаточно активных пенсионеров из представителей так называемой технической интеллигенции. Первой вошла в комнату жена, чуть полноватая женщина с седыми, забранными в пучок волосами и в очках в толстой роговой оправе. Увидев хозяина квартиры, она расплылась в широкой улыбке, отчего её и без того далеко не узкое лицо приобрело конкретные азиатские очертания.
- Антончик, дорогой ты наш, здравствуй! Что у тебя случилось-то? Ограбили? С Оленькой что-нибудь? – в голосе женщины заиграли нотки наигранной озабоченности. – Милиция тут у тебя…
- Ой, Светочка, не спрашивай, - печально отмахнулся хозяин. – Сам не пойму, бред какой-то!
- Антон Борисыч, салют! – торжественно отрапортовал появившийся следом энергичный худой мужчина, несмотря на очевидно солидный возраст, никак не попадавший под определение «дед» или «старик». – А ну рассказывай что натворил? Опять самогонку без меня гонишь? А-ха-ха!
- Привет, Пал Дмитрич. - Литницкий, не вставая со стула, вяло протянул руку вошедшему. – Извини, не до юмора сейчас, тут у меня паноптикум какой-то.
- Так а что случилось-то, обясни. А то к нам тут вдруг ни с того…
- Значит так, - громко прервал всех капитан, выйдя в центр комнаты, - товарищи понятые! Сейчас, в вашем присутствии, будет произведён обыск с изъятием вещественных доказательств, косвенно подтверждающих отношение хозяина квартиры гражданина Литницкого к противоправной деятельности. А именно, псевдохудожественные и прочие деструктивные произведения, направленные на девальвацию и изничтожение основ отечественной культуры, а также пагубно влияющие на подсознание и формирование мировоззренческих ценностей подрастающего поколения.
Приглашённые понятые недоуменно переглянулись. Антон Борисович беспомощно развёл руками и, зажмурившись, мелко затряс головой.
- Нинель Хасановна, у вас готово?
- Да, Андрей Ильич, - забасила культуролог, поднося к столу стопку высокую стопку книг и компакт-дисков, - вот этого, в принципе, хватит, но я, с вашего позволения, ещё по пластинкам подборочку сделаю. Контрольную, так сказать.
- Конечно, Нинель Хасановна, конечно! Буду очень благодарен!
Капитан раскрыл протокол и приготовился писать, но, взяв лежащий сверху стопки диск и уже занеся ручку над бумагой, на мгновение задумался. Подняв диск вверх, он посмотрел на него с расстояния вытянутой руки, будто хотел увидеть что-то на просвет, затем повертел, внимательно изучил обе стороны обложки, и, выдержав дополнительную паузу, повернулся к хозяину квартиры:
- Легенды российского шансона! Скажите, Литницкий, а вы, случаем, не сидели?
Антон Борисович молча смотрел в пол.
- Нет, ну, может тяжёлое беспризорное детство, влияние двора, юношеская воровская романтика?
Реакции хозяина по-прежнему не последовало.
- Слушайте, да о чём вы говорите, в конце концов, - вступилась понятая Светлана, - вы, по-моему, явно заблуждаетесь! Антон Борисович ведущий инженер, кандидат наук, выходец из интеллигентнейшей московской семьи! Я не пойму, в чём вообще вы его можете…
- Т-с-с-с, – Резалин поднёс указательный палец к губам, - тише, гражданочка! Конечно кандидат наук, конечно…
Ещё немного поизучав диск, капитан тихо пробормотал:
- Вили Токарев, Любовь Успенская, Анатолий Полотно… бля, что вообще в башке у человека должно твориться?
Дорохов тем временем ловко, словно заправский вор-домушник, инспектировал содержимое шкафов. Бесконечные предметы одежды и спальные принадлежности выдергивались со своих мест, профессионально прощупывались и небрежно возвращались в недра ящиков и полок. Со стороны казалось, что данная работа доставляет молодому полицейскому некое непонятное, сродни садистскому, удовольствие.
- Андрей Ильич, по-моему есть! – лейтенант поставил на стол извлечённый из антресоли старый брезентовый рюкзак почти до половины набитый какими-то консервами.
- Оп-па! И что у нас там? – Резалин с победной улыбкой извлёк алюминиевую банку с фиолетовой этикеткой. – Говядина тушёная. Высший сорт. Что, Литницкий, в поход опять засобирался? Ещё за старое не ответил, а уже на рецидив потянуло? Ну-ка поглубже там ещё посмотри, Миш!
Лейтенант, вытянувшись на цыпочках, запустил руку вглубь.
- Вроде мешок там какой-то. С макаронами, похоже. Тоже описывать будем?
- А как же? Для полного комплекта – обязательно! Чтобы у присяжных сомнений не возникло. Если ещё котелок походный найдёшь, тогда всё, бинго! Можем закругляться.
- …хне, - тихо донеслось со стороны хозяина квартиры.
- Что-что? – с задором переспросил капитан.
- На кухне котелок, над мойкой, в шкафчике, – обречённо произнёс Антон Борисович.
- Да ну! – неподдельно удивился опер. – Неужели прозрел!? Давайте, Литницкий, давайте! Чистосердечно, вместе со следствием, давайте! Оно же зачтётся! Миш, тушёнку для протокола, пожалуйста, пересчитай.
- Андрей Ильич, я закончила. – «Фурцева» аккуратно положила тонкую стопку грампластинок. – Теперь всё.
- Спасибо огромное, Нинель Хасановна!
- Да что вы, не за что! – культуролог тяжело вздохнула. – Прямо руки хочется после этого помыть, честное слово. И главное, вся эта мерзость – на одной полке с полным собранием Владимира Семёновича! Как так можно – ума не приложу!
- Я не понимаю, вас наличие Высоцкого в моей коллекции тоже смущает? – Антон Борисович грустно посмотрел на представителей органов. – Один из ярчайших представителей авторской песни, пожалуй, самый известный отечественный бард!
В помещении внезапно воцарилась напряжённая тишина. На лице «Фурцевой» отобразился натуральный испуг, взгляд беспокойно забегал между Резалиным и Дороховым. Капитан побледнев, медленно встал из-за стола, приложил пальцы к вискам, и, закрыв глаза, медленно процедил сквозь зубы:
- Ты кого бардом назвал, с-с-сука?!
Хозяин квартиры впал в полный ступор. Несмотря на совершенное непонимание ситуации, мозг его судорожно искал выход из создавшегося положения. Капитан начал медленно приближаться, лицо его уверенно меняло цвет с бледного на кроваво-багровый, в голосе нарастала нешуточная агрессия:
- Ты, блядина, кого бардом назвал?!!!
Лишь только Антон Борисович начал судорожно мямлить первые приходящие на ум слова, в голове резко потемнело.
Удар с ноги пришёлся ровно по центру лобной кости. Тело Литницкого мягко съехало на пол, на месте ссадины навернулась кровь. Пытавшиеся встать на защиту соседи-понятые были отправлены лейтенантом в глубокий нокаут двумя секундами позже.
- Это ж надо быть таким отморозком, - тихо прошептала «Фурцева», аккуратно высыпав на поверхность стола белую дорожку и скручивая трубочку из двух вырванных страниц «Архипелага ГУЛАГ», - ничего святого! Как же вы с ними работаете, Андрей Ильич? Будь моя воля, я бы вам в стаж год за три засчитывала, честное слово!
- Падаль, – отрезал Резалин. – Он как дверь открыл, мне уже сразу стало ясно. Я за последнее время эту породу уже… да ну нахуй! Сволочи конченные!
- Аж трясёт, - раздражённо согласился Дорохов. – Надо же! Владимира Семёновича и в один ряд с этими… первый раз такую мразь встречаю! Что дальше-то с ними, Андрей Ильич?
- А что дальше? Давай, взялись быстренько, и на кухню их. Нинель Хасановна, будьте добры, я там около телевизора три свечи заприметил, принесите их нам на кухоньку.
- Да, да, конечно!
Кое-как свалив тела между обеденным столом и холодильником, опера отправились проверять окна и форточки по квартире.
- Говоришь, Миша, во всём подъезде такие кадры?
- Да точно, все из одного курятника. Физики-лирики, блять.
- Ну тогда и ладно. Тогда и ладушки. Щас заодно весь вопрос и закроем, так ведь? Тогда оно и правильно, я считаю, - под незатейливый монолог Резалин поочерёдно поджог все три находящиеся на кухонном столе свечи. – А ведь согласитесь, большое дело за сегодня сделали! Мир стал хоть и чуточку, но всё же чище. М-м-м, как здорово…
- … что все мы здесь сегодня собрались! – синхронно подхватили лейтенант и культуролог.
После секундной паузы все трое залились веселым раскатистым смехом.
- Кстати, смех смехом, а время уже половина шестого, - взглянув на часы констатировал капитан и поочерёдно открыл конфорки газовой плиты, – пора бы и честь знать. Я ещё младшенькую обещал сегодня на мультики сводить, так что пойдёмте в машину.
Яркая вспышка осветила корму выезжающего из дворов полицейского форда. Скромно ответив на мощный глухой хлопок тремя вспышками аварийки, автомобиль выехал на проспект и влился в привычный вечерний поток.