Послемрак : Яма. 1

Целиком не пошло, попробуем кусками.

Кропил холодный дождь.
Подросток шел по тротуару, глядя на рябь мокрого асфальта. Он размышлял. Ему нужен был верный, безошибочный способ изменить свою внешность. Таким виделся единственный способ покончить с давящей силой прошлого. Магазинная шелуха претила своей недолговечностью, нужен был иной выход, например: попасть в позорную ситуациаю, или нажить проблем, чтобы организм сам, под эффектом сильной мотивации инстинкта самосохранения, перестроился изнутри. Куча фирменных и пропахших рвотной резиной хулиганских марок не изменит облик так, как это сделает пара естественных морщин.
Проходя мимо сточной канавы, он обратил внимание на дохлую рыбу с фиолетовыми жабрами, от которой несло тухлятиной. Вдруг подростку захотелось ощутить всецело, а не мимоходом, этот запах, словно это было внутреннее испытание. Он соскользнул вниз, поднял хлюпнувшую на грязи рыбу и припал к ней ноздрями, ощутив весь смрад разложения.
Немного помассировав ее под жабрами, как бы проверяя что-то, и ощущая от пальпации неестественный прилив внутренних сил, он хотел было отбросить труп куда подальше, как вдруг рыба заговорила нечеловеческим голосом.
- Я все равно тебя не покину. Помассируй меня еще хорошенько, а я исполню все, что хочешь.
Почувствовавший от страха слабость внизу живота, подросток отпрянул от собственной руки. Но через несколько секунд робко, мокро и неуверенно приблизился к ней снова.
- Тебе будет хорошо, только помассируй меня, ну же – нашептывала рыба.
Механически, боясь прогневать оказавшегося в его руке властителя мира, подросток принялся совершать кольцеобразные движения вокруг рыбьей головы. Тухлый запах при этом становился прелым, как запах мятой травы. И, в конце концов, от рыбы повеяло теплом свежесрезанной розы.
- Как тебя зовут? – не своим голосом, протрещав на букве к, спросил подросток, сам не зная, у кого.
- У меня много названий – ощерилась из его руки рыба, – Как же мне хорошо, о да!
Несколько минут таинство продолжалось под толщей ночной тишины, после чего юноша почувствовал, что с рыбой происходят стремительные метаморфозы. Она уже едва умещалась в руке подростка и напрягалась так, что второй рукой он стал придерживать ее за хвост. Рыба забилась в конвульсиях, и в то же самое время подросток почувствовал, что участвует в обмане. Его угодливые пальцы остановились.
- Ты что делаешь? Мы почти закончили, шевелись! – звучал в голове рыбий голос.
- Нет, ты врешь – ты не исполнишь мое желание!
- Я исполню любое желание, но для этого ты должен доделать начатое! – постанывая и выдыхаясь, убеждала рыба.
Но подросток был непреклонен.
- Может быть, ты выполнишь любое желание – только не мое. Если я продолжу, то никогда не стану другим человеком!
- Другим человеком? – с омерзительной гримасой переспросила рыба, смотревшая на юношу все время одним глазом, – Если это и есть твое желание, то я не смогу исполнить его – потому что другой человек может отказаться служить мне. А ты – предатель!
Постепенно рыба размякла в руках юноши, вернувшись в нормальное состояние.
- Что же ты сделаешь со мной? – усмехнулась она, подмигнув бисерным глазом, – Если ты не будешь меня слушаться, то не исполнится ни одного твоего желания – злорадствовала рыба.
- Ошибаешься, – осененный какой-то внезапной мыслью, парировал юноша, и глаза его блеснули, – Если это желание против твоей воли, значит, мне надо избавиться от тебя. И оно исполнится, как только я разделаюсь с тобой. Я выкину тебя назад в канаву!
Подросток взмахнул рукой и отвел ее назад, как бы заряжая невидимый лук. Рыба безмолвно открывала рот.
- И тогда мое желание исполнится – вслух вторил подросток свою мысль. И с этими словами он швырнул рыбу в слякоть канавы...
В преддверии чуда, подросток весь сжался, ожидая чего-то невообразимого. Но как он ни напрягался, ничего не происходило. Тишину нарушил раздавшийся за его спиной собачий лай, больше похожий на кряканье подстреленной утки. Обернувшись, исходивший мелкой лихорадкой юноша увидел сбегающую в овраг маленькую и костлявую декоративную собачонку с мордой и ушами, как у летучей мыши.
Собака взахлеб заливалась отчаянным лаем, надрывая свой писклявый голос. И тут впервые в глаза юноше бросилась деталь, предвещавшая что-то необычное – какой-то сбой, произошедший в это ночное время в заброшенной яме. Сбоку у морды надвигавшейся собачонки юноша разглядел отчетливый, красно-имбирного цвета, помадный след в форме полуоткрытых губ.
Происходящее казалось невозможным; и подросток замечал, что, при каждом его взгляде на приближающуюся морду, след отскакивал от нее, как будто не имея четкого положения. Складывалось впечатление, что помадный след двигался отдельно от морды, как бы наперегонки с ней, но не мог существовать отдельно от нее. Это разложение неразрывного наводило на мысль о сне, или о чем-то более ужасном и неизведанном. Глядя на этот человеческий след на острой собачьей морде, подросток подумал о чем-то теплом и хорошем, что могло существовать между животным и оставившей след особой. Он просто взглянул на вещь глубже обычного. Под впечатлением особого чувства, в уме подростка начала проясняться новая мысль, охватывавшая его всецело. Но в следующую секунду уже было не до мыслей. Собака, прямо на глазах оторопелого подростка, увеличивалась в размерах, переходя с мелкого неуклюжего бега в галоп. Подросток понял, что поздно противостоять надвигающемуся, как лавина, монстру и зажмурил глаза. Последнее, что он видел, были огромные, величиной со сталагмит, белые клыки, разверзшиеся над его головой и – пустота.