Марина Левандович : Гостья из Таиланда

— Ну чё, пацаны, давайте распердолим этой бабе жопу на четверых?
Пацаны заржали. На кровати у бритых братков с цепями, как у Титомира, лежала знойная бабища. Ее выписали специально из Таиланда, на днюху Дохлого, за 500 бакинских, плюс за перелёт. Бабища лежала голая, вареником наружу, и улыбалась, делая вид, что ничего не понимает. Черты ее лица выдавали славянский пафос жатвы, утонченная гибкая кость — иудейскую прыть, а пизденка попахивала горячим хохляцким борщом. Так пахнут счастливые любимые бабы, которые не суют себе рыбу меж ног и не хвастаются своим столичным аристократическим происхождением, а просто счастливы оттого, что родились бабой.
Санёк, Бык, Брюс и Дохлый пили вискарь и заедали прозрачными тайскими макаронами.
— Сука, животные ебучие. Как они жрут эту поеботу?
Санек плюнул на пальцы и вытер их об штаны.
— А я слыхал, они там палочками едят.
— Бля, нах, может они там и ебут друг друга палочками? Ща надо пойти у этой падруги спросить, как ее пердолить: обычной палочкой или тайской?
Пацаны заржали, а Брюс почесал лысину ноготком.
— Я так думаю: ее надо с гондоном ебать. Они там сифилисом болеют и гонореей. Мне пацаны терли за эту хуйню, что там они с собаками ебутся, и собаки им даже пезды лижут до изнемозжения. А потом они собачий кал размазывают у себя на манде и шпателем хирургическим его соскребают потом только через полтора месяца. Говорят, тогда эти их сакуры ебаные лучше цветут на таком удобрении.
— Хентай, ёпта.
— Та не то слово. Так а я еще слышал, как один тип поехал туда, типа дипломатом. Приехал — а у него из члена зеленая хуйня течет. Он на хер надавливает — а оттуда ебашит зеленая жидкая пастэль. Сука, нахуй. А он на ветеринара учился до крестов. Вспомнил там какую-то шнягу, наколотил ее у местных аптекарей, те ему дозу прописали какую надо, по-латыни, блядь. Так он себе заторчал на этой хуйне на месяц и только так вылечил. Говорил потом, что вакцину изобрел. Ею якобы можно лечить сифилис у собак и у людей, ну, кароч, венеру всякую, и даже СПИД. Ну там если разработать механизм почётче.
— Живой еще?
— Да живой! Купил диплом хирурга, имеет доступ к сэйфу, пацанам колотит такое, шо пинжаки заворачиваются. Так у наших местных наров нахуй ноги начали часто ломаться, потому шо Леонардо теперь неебический хирург.
— Пизда нахуй, наслушаешься — ебать стремно. Нахуй мы вообще затеяли эту хуйню? Пошли бы в «Мятного носорога», проплатили бы Дохлому приват, красавица бы ему отсосала по-быстрому, да и концерт окончен. Понты эти блядские уже заебали. Как будто не люди, ей богу. Я бы так вообще сходил куда-то в музэй или в опэру. Хуй иво знает, какой завтра день наступит. Может завтра престиж не то, что в кармане, а то, что в душе? А мы как быки: «Муууу, муууу, блядь, хуй иво знает что, нахуй».
Пацаны с недоумением посмотрели на Санька и переглянулись.
— Сышишь, ты, педрила эстетическая? Тебе что, свечи в жопу вставляли в доме культуры? Хули ты затянул? У нас баба лежит приезжая, ее надо до ума довести. Или я щас нахуй психону, пойду прострелю ей лобешник и свалю нахуй. У меня, в конце-то концов, день рождения.
В это время баба заскрипела панцирной кроватью и, по всей видимости, встала. В квартире, которую братки отжали у пенсионерки, было много антиквариата и военных фотографий. Баба пошла разглядывать фотки и зашуршала бумагой старых портретов. Пацаны продолжали спорить на кухне о медицине и искусстве, пока голая мадама не показалась в дверях. Она прокашлялась, почесала голую волосатую манду, и с блеском в глазах ткнула пацанам фотографию:
— Пацаны, дывиться, це ж Котовський? Це ж з моей малой Родины герой. Моя прабаба ще у нього на лыци сыдила.
Бык заржал, а пацаны распаковали тайскую хавку и налили по рюмкам бухло. Кто-то нашарил в телефоне Моцарта и включил на средней громкости.