Варя Нау : Династия

Праздники в травматологии не любят. Бестолковые дежурства с чередой нетрезвых пациентов, экстренных операций и столовской едой выбивают из привычной рабочей колеи, но, говорят, добавляют жизненного опыта.
Молодые борзые специалисты ценность такого опыта ещё не понимают и спихивают праздничные смены за ноль-пять армянского коньяка на динозавра травматологии и ортопедии Маслова.
И не то, чтобы ему опыта так сильно не хватало, нет. Просто друг и соратник жена пропадала пропадом в своей гинекологии и праздники и будни.

Они давно уже общались дома посредством записочек на холодильнике.
Маслов привык. Нажил за двадцать пять лет безупречного и добросовестного панельную двушку, ВАЗ 21, язву и немного деньжат на черный день. Детей не нажил. Оно и к лучшему.

Эти праздники выдались на редкость тихими. Ходячие больные отпросились по домам, лежачие много беспокойства не причиняли. Сонные медсестры проплывали по длинным коридорам с крытыми стерильными лотками, отражаясь в кафеле. Редко позвякивал в приёмнике телефон, и подъезжала неотложка с очередными пассажирами. Тьфу-тьфу, обошлось без серьёзных случаев.

Маслов закрылся в ординаторской, снял любимые стоптанные мокасины и, закинув ноги на подлокотник дивана, пригубил коньяка. Под припухшими веками в мелкую морщинку забродили невнятные мысли и образы, смешиваясь друг с другом и превращаясь в тугую липкую дрёму..

Сон был как старое кино на выцветшей плёнке. Велосипед, девочка с бантами, кто-то с азартом жал на клаксон, заливая всё пространство визжащим звуком.. Маслов поморщился и проснулся. Через коридор в приёмнике на фоне разнотональных женских голосов орал ребёнок. Пронзительно и бесконечно.

Док нашарил ногами мокасины и вышел в залитый светом коридор. Здесь крик отражался от стен многократным эхом, напоминая сирену.
В приёмнике суетились дежурные сёстры, фельдшерица со скорой и санитарка баба Маня с тазиком и полотенцем. На кушетке сидел худенький, с большой головой пацан лет семи, грязный, вонючий и с рождения нестриженый, махал в разные стороны перебинтованными ручонками и орал. Вдохновенно, без единой слезинки, но с искрой азарта в смородиновых глазах.
Маслов облокотился о дверной проём, женщины наперебой докладывали ему о подкидыше, попутно пытаясь раздеть и умыть мальчишку.
Вдруг пацан замолчал, секунд пятнадцать отдыхивался. Потом ровным голосом с хорошо поставленной приблотнённой хрипотцой выкрикнул, вскидывая подбородок в сторону доктора:
- Ты чьих будешь вообще?
- Я свой. – Маслов повернулся к раковине, включил воду, стоя спиной к малому, нарочито долго мыл руки и спрашивал:
- Ты сам-то кто таков? Чего орешь, как баба? - не спеша повернулся, подошел к кушетке, сел рядом с мальчишкой.
- Как звать-то?
Пацан шумно подтянул ноздрёй соплю и выдохнул:
- Вовка..
- Давай-ка гляну, что там у тебя…

Обморожения были легкой степени, помогло растирание, ватные повязки и грелки. Потом они ели вместе сплюснутые беляши в ординаторской и пили горячий сладкий чай. Потом Вовка уснул на диване, а Маслов приглушил свет и смотрел на сопящее худенькое тельце до самого утра.

А потом был понедельник, суматоха, аппаратное совещание, плановые операции.. Вовку отправили в детский распределитель, а Маслов уехал домой.

Дома был борщ в холодильнике, свежие газеты, запах духов, поцелуй вскользь и полное одиночество. Он взял отпуск, дезинфицировал душу коньяком и прижигал непонятные идеи сигаретами. Много ел и спал. А во сне видел Вовку на велосипеде с клаксоном.

За две бесконечные недели Маслов дождался, наконец, момента пересечения с супругой. Они спорили и ругались всю ночь, а на утро поехали в детский дом и забрали Вовку.

……………………………………….
- Вера, кто сегодня из травматологов на смене?
- Молодой Маслов. Хороший доктор, добрый. И красавчик такой..
- Да, весь в отца.