Юлия Суманеева : Вот мы и вместе,милая моя

Семён Петрович очнулся на холодном полу собственной кухни. Тело ломило от неудобной позы в которой он лежал. С трудом привстав на левом локте, он открыл мутные выцветшие глаза и огляделся вокруг. Пол застилали бутылки из-под водки. Разбитая банка маринованных огурцов,остатки от рыбной консервы и прочий хлам. Сколько же он спал? Семён Петрович попытался встать, но покачнулся и снова упал на грязный пол. Закрыл глаза. Шла вторая неделя запоя. Первого в его жизни запоя.Он не знал,станет ли это хотя бы минутным облегчением,или лишь усугубит его и без того невыносимое,давящее и разрывающее в тот же момент состояние. Сравнить было не с чем. В голове,несмотря на пьяный угар,снова и снова проносились кадры того дня. Дня,когда оборвалась его жизнь. Да,его жизнь закончилась именно тогда,в тот день. Дальше было лишь существование. Бесполезное и никому не нужное. Он зажмурился и попытался прогнать из головы картинки,холодными скользкими змеями вползающие в его проспиртованный мозг. Но они шипя и изворачиваясь вырывали его из пьяного забытья и возвращали в тот день…
Семён Петрович сидел за столом под небольшой лампой и пытался починить старенькие ходики,когда в дверь резко и громко постучали. Он вздрогнул и уронил на пол отвёртку. Поля? Забыла небось чего. Что ж стучит-то? Я ж не закрывался. Надев тапочки он пошаркал к двери. Открыв, увидел на пороге соседского мальчишку Костика,который иногда забегал к ним в гости поиграть в солдатиков и послушать смешные байки,которые ему рассказывал Семён Петрович.
- Дядя Сёма! Скорей! Пойдёмте!
-Что стряслось,Костик? Ты чего как оголтелый? Голубя что ли поймали опять?
-Там тётя Поля лежит,мамка сказала её машина сбила.
-Полюшка? Что?,- Семён Петрович на трясущихся ногах, в домашних тапочках,держась за перила поспешил на улицу. Проклятые ступеньки были бесконечными. Ему казалось что он не бежит, а ползёт, как дождевой червяк,прибитый крупными каплями воды к асфальту. Распахнув подъездную дверь он наткнулся на соседку.
-Где Поля? Наташка,где Поля? Если Костя твой с пацанами балует,я им уши оборву! Это ж не шутки!
-Дядя Сёма,постой. Там она. За углом. Мы уже скорую вызвали.,-Наташка опустила глаза и взяла Семёна Петровича за рукав рубашки.
-Вызвали…,-растерянно повторил дядя Сёма.
Полина Николаевна лежала на боку в талом грязном снегу. Руки её странным образом были сложенны под головой. Как будто человек шёл-шёл,и вдруг,устав,почему-то решил просто прилечь в этот грязный мокрый снег. Просто прилечь. Передохнуть от долгой утомительной дороги. Вокруг валялись яблоки, карамельки «Рачки» и булка ржаного хлеба. Пакет с молоком был раздавлен и грязная земля жадно впитывала белую жидкость .
-Полечка. Милая моя…,-Семён Петрович упал на колени,уткнулся в плечо жене и его плечи судорожно затряслись. Он беззвучно плакал. Не кричал,не простирал руки к небу,не рыдал. Даже слёз не было. А была лишь всеобъемлющая,обволакивающая колючей проволокой боль. Боль,которая не давала дышать,двигаться,чувствовать,жить. Горло сжимало тугое кольцо отчаяния безысходности и пустоты…Он умирает - казалось Семёну Петровичу. Я с тобой,Полюшка…с тобой…
С Полиной Николаевной он познакомился совершенно случайно. В местном гастрономе. Она обронила зонт,а молодой кудрявый парень помог ей его поднять и галантно предложил сопроводить до дома,донести совсем лёгкую сумку. Так начался их роман. Который перетёк в мирную семейную жизнь. Случилось так,что Господь не дал им ребёнка,и долгие зимние вечера они коротали вдвоём. Отдушиной им были соседские ребятишки,которые забегали порой к ним в гости. Весной и летом супруги ездили на стареньком «Москвиче» на дачу,коей являлся небольшой участок в три сотки и домик, который был заботливо украшен резными узорами,на небольших оконцах висели занавесочки,с цветами,вышитыми Полиной Николаевной. Вокруг дома росли цветы. А кусты сирени,склонившись над окнами создавали тень и прохладу в жаркий день. Это был их небольшой райский уголок. Созданный вдвоём. Они были счастливы и растворялись друг в друге. Казалось бы ничто не может омрачить им тихую размеренную старость,закутанную в клетчатый плед и пахнущую мятными пряниками…
Тяжёлые мысли заставили Семёна Петровича разозлиться. Он открыл глаза и уверенно поднялся. Взял со стола бутылку водки. Жадно припал к горлышку и сделал несколько больших глотков. Как вода. Лишь губы защипало. Огляделся. Цветы,стоявшие на когда-то чистом подоконнике повяли и печально свесили свои блёклые листья.
-Вот и вы умираете. Всё умирает. Ничего,Полюшка,без тебя не живёт.,-заплетающимся языком прошамкал Семён Петрович. Он решил пойти в переднюю. В которой не был уже несколько дней. В зале всё было так же,как и две недели назад. Аккуратно заправленная кровать, Трюмо,накрытое салфеточкой. В углу иконки. Он посмотрел на святых и ухмыльнулся.
-Что ж вы,не уберегли-то? Ээээх.
Тут взгляд его упал на дверцу балкона. Он,как завороженный стоял и смотрел на неё. И,вдруг,боль начала отступать. Она ослабила свои костлявые пальцы и освободила старику горло. Семён Петрович вздохнул. Глубоко и свободно. Боль,отступив,обошла его вокруг и легонько толкнула в спину. Мужчина пошатнулся,но вдруг,уверенным твёрдым шагом направился к балкону. Распахнув дверь,ощутив холодную свежесть весенней ночи,мужчина поёжился. Он чувствовал. Он чувствовал холод! Дышать было легко. Лёгкие жадно хватали воздух,будто предчувствуя что-то. Перегнувшись через перила он посмотрел вниз. Улыбнулся. И легко перекинул своё исхудавшее тело в спасительную тьму. Он летел. Расправив руки и улыбаясь. Он летел к ней. К своей Полюшке.
На губах его застыли слова: «Вот мы и снова вместе,милая моя.»