kafka : Ядерная Библия

Каждую ночь меня поглощает бездонный омут, и после дрейфования по волнам сна, под утро я причаливаю к берегу тоскливого и унылого однообразия. Жизнь входит в свое русло и несет меня своим бешеным потоком сквозь реющие частицы осмысленного абсурда. Вокруг пролетают материализовавшиеся обрывки кошмарных снов. Откуда-то доносится едва уловимый отзвук душераздирающего вопля существа, раздавленного пластом всеобщего безразличия. Среди улиц, дышащих половыми выделениями, витает завтрашнее страдание, окутанное в саван черного, клубящегося дыма, который изрыгается из жерл заводов, где варится наше будущее. Души, насаженные на церковные шпили, резонируют, как струны арф, при каждом ударе колокола, отлитого из переплавленных пулеметов и автоматов. Оголтелые боговерцы, из которых святость хлещет, как сукровица из нарывов, в припадке религиозного экстаза грозят от божьего имени устроить иноверцам сатанинскую экзекуцию. Астральные черви прогрызают вонючую ауру силиконовых манекенов и поедают их изнутри. Рогатые твари принимают человеческий облик и исторгают слова, эманирующие ядом и гноем, от которых действительность выворачивается, начиная выблевывать саму себя. Кровоточащие внутренности неба, разодранные колючими звездами, завешиваются голубыми портьерами, из-за которых выглядывает распятое солнце с пылающим венцом. На его самом длинном шипе, как на вертеле, жарится наша планета, обтянутая траурной повязкой экватора, по которому крадучись ползет повседневный ужас. Продырявленный пулями, искромсанный ножами, обвешанный гирляндами, сплетенными из перерезанных вен, весь в неоновых лампах, в ореоле безостановочно мелькающих порно-кадров, с могучим крестом на шее, под звуки ослиного блеяния, шествует он и поет веселую песнь жизни. От вызванного жизненными вибрациями сквозняка распахиваются настежь двери опустевших церквей. Ворвавшийся в них ветер гасит свечи, превращая голодные утробы святилищ в затхлые погреба. Тяжелый, вязкий запах воска и тлеющего дыма заполняет воздух, отчего святых на иконах начинает тошнить молитвами. Они отклеиваются с икон и пускаются наутек, прямо в фабрики для переплавки людских душ, где из них добывают необходимое сырье для строительства межзвездных мостов длиною в несколько миллиардов световых лет. По ним бог обходит свои владения, подобно одинокому герцогу, разгуливающему со светильником в руках по комнатам опустевшего дворца. Светильник богу заменяет луна, которую он снимает с небесного крючка во время каждого обхода. Метеорный поток ангельских экскрементов начинает литься на мир из райских сортиров сквозь пространство Вселенной, сотканное из снов ее творца. Достигнув плазмосферы, фекалии превращаются в манну небесную и мелким градом орошают землю, укутанную саваном умерших грез и надежд. Из посевов взрастают деревья, сырье для сколачивания крестов. На одном из них до сих пор кровоточит главный костоправ человечества, тень которого висит над миром, как жопа над сортиром. К кровяным лужам сбегаются гиены, оседланные серафимами, вылизывая их под церковное песнопение. И всем становится радужно. Даже багровая луна, похожая на лицо с содранной кожей, смеется своим беззубым ртом. Ей вторит хоровод звезд. Звуки праздного веселья достигают бога, сидящего на своем престоле в горных чертогах космоса. Он отдергивает занавес туч, достает подзорную трубу и смотрит на порожденный им мир. Увидев, как вершится воля божья, на его глаза наворачиваются слезы радости. Он проникает взглядом в исповедальни, где священники вибраторами в форме креста выскребают грехи из манд проституток. Смотрит через окна многоэтажек, за одним из которых может оказаться камера со смертником, привязывающим удавку к крюку. Любуется баталиями, развертывающимися на полях боев. Пронзает взглядом лбы. Читает мысли. Заглядывает в сортиры людских душ, на дне унитазов которых плавают страницы библии, подтеревшие задницы. Собирает их, склеивает, делает из них гламурный журнал, быстро пролистывает и захлопывает. Комкает, создавая некое подобие мяча, зашвыривает в противоположную гору и угождает прямо в морщинистую харю Аллаха, который, видя что делают с его племенем, плачет ядерными слезами и рвет на себе бороду. Скоро он даст указание Мухаммеду спуститься на землю. И когда вместе с Христосом и Буддой они разыграют финальную сцену из “Хорошего, плохого и злого”, Мориконе создаст свой последний шедевр.