Скорых Дмитрий : Терракотовая армия

Впервые в жизни Бюрократов увидел сразу столько света. Девственно белый и яркий и теплый, как парное молоко, он обнимал, обволакивал и вел вперед по мягкой дорожке прямо к сияющему алтарю. Свет был словно живой, он менялся и двигался, заставляя самого Бюрократова то и дело ускорять шаг. В этот момент, как никогда прежде, чувствовалась настоящая легкость и спокойствие, а главное, уверенность, что впереди ждет только хорошее, ведь такой свет, откуда бы он ни исходил, может нести только добро, и никак иначе.

- Здравствуй, заблудшее дитя! - озаряемый сиянием человек появился словно из ниоткуда и взошел на алтарь. - Меня зовут Петр, приветствую тебя у ворот Дома Божьего. Назови свое имя и преклони колени во славу Отца и Господа нашего всемогущего.

Опускаясь на карачки, Бюрократов в миг покрылся священным трепетом:

- Истинно верую! - воскликнул он. - Раб Божий, Бюрократов Евгений Степанович.

- Что ж, посмотрим, - Петр извлек откуда-то снизу большой том в золотистом переплете. Медленно шелестя страницами, он то поднимал взгляд и смотрел на дрожащего гостя, то вновь устремлял его в текст. Наконец, Петр вздохнул и захлопнул книгу. - Можешь встать с колен, Евгений. К сожалению, вынужден сообщить, что тебя нет в наших списках, а поэтому с сего момента отправляешься ты в геенну огненную, гореть и мучиться за прегрешения свои против Бога и рода человеческого. Аминь!

Нет в списках...

Ночью особенно жарко, когда просыпаешься от очередного кошмара. Мокрая от пота подушка, волосы, лоб, Бюрократов словно окунулся в глубокую лужу страха и ужаса, а теперь лежал, хлопая глазами, будто огромная рыбина, выброшенная штормом на песчаный пляж. Невыносимо хотелось пить. Темнота окутала комнату, и лишь только луна с любопытством подглядывала из-за окна, освещая взглядом кусочек подоконника. Евгений вздрогнул, поднялся, протер ладонью глаза, и, убедившись, что все в порядке, пошлепал босыми ногами на кухню, хлебнуть кипяченой воды из чайника.

Этот кошмар про святого Петра и райские врата, недоступные грешникам, преследовал Бюрократова с детства. С того самого момента, когда бабушка открыла ему совсем маленькому глаза на Божий план и особое предназначение для каждого человека, живущего на земле.

С детства...

Мальчик Женя воспитывался в семье убежденных коммунистов, не признающих ничего сверхъестественного, и свято следующих заветам дедушки Ильича. Отец инженер и мама врач видели в подрастающем чаде достойного представителя и последователя великого советского общества. Верой и правдой работали они ради того, чтобы он ни в чем не нуждался, а в последствии получил самое лучшее образование, заняв свое место в жизни. Женя ценил усилия предков и рос послушным. Боялся и уважал отца, а мать любил до беспамятства, даже плакал, когда она, одетая в легкое, светлое платье и туфли на каблуках, отвозила его на электричке в деревню на все лето. Там жила бабуля - сморщенная, но крепкая старушка, которая в одиночку держала хозяйство, скотину и огород.

- Женя, внучек, запомни, что я тебе сейчас скажу, - бабуля сажала маленького Бюрократова на табуретку возле иконостаса и ласково гладила по голове. - Весь этот коммунизьм, да науки ихние - приходящее все, скоро закончится, а Боженька, только он вечен. Помолишься, поставишь свечку, он и поможет. А как помирать час придет, посчитают на небесах дела твои хорошие да скверные, и каких больше останется, туда тебе и путь держать, либо в Царствие Божие, либо к бесам в ад. Запомни и живи честь по чести, не греши, да не гневи дух святой.

- Ба, а кто там дела эти считает? - хмурился Бюрократов.

- Апостол Петор, у него там все записано в книге евонной, - отвечала бабушка и снова гладила внука по голове.

Из деревни Женя возвращался совсем другим человеком. Острое желание натворить побольше добрых дел не покидало мальчика ни на минуту. В школе, на улице и дома маленький Бюрократов изо всех сил нес этот праведный груз ответственности за собственное будущее после неминуемой смерти.

Однажды соседский паренек, Юрка, обладатель смешных веснушек, ярко рыжих, лохматых волос и огромной тяги к приключениям, уговорами затащил его на стройку. Позади их дома на пустыре возводили сразу три новые пятиэтажки, и вся ребятня только и грезила мечтами побродить по недостроенным, с пустыми окнами и таинственными подвалами зданиям. Юрку же не зря родители в свое время назвали в честь великого Гагарина, который, как известно, первым передал привет населению Земли с орбиты. Ведь именно он, рыжий, как хвост несущейся в космосе кометы, тоже первым нашел тот самый единственный путь на стройку в обход бдительного сторожа со свистком и собакой.

- Да не бойся ты, чего дрожишь? - в сумерках подталкивая Женю шептал он. - Авось, не запалит никто.

- Я и не боюсь, - гордо отвечал Бюрократов. - Просто нехорошо это все, не правильно.

Их поймали почти сразу. Не успели ребята подняться на второй этаж по заваленной строительным мусором лестнице, как в лицо ударил свет фонарика. Тут же залаяла зубастая собака, и резанул по барабанным перепонкам пронзительный свист...

Первый и единственный в жизни раз Евгений Бюрократов оказался в прямом взаимодействии с правоохранительными органами. И пускай это была всего лишь детская комната милиции, страха он натерпелся порядком. Грузная и невероятно суровая женщина в форме задавала ему десятки вопросов, а он со слезами на глазах рассказывал, какой же все-таки мерзавец Юрка, раз заставил его вопреки всем запретам отправиться в подобную авантюру. Угрызений совести он не чувствовал, ведь Юрка был действительно виноват и заслуживал справедливое наказание. Более того, по словам суровой женщины в форме, наказание только поспособствовало бы корректировке его поведения, что уже совершенно не мало. Жаль только, что отец Юрки воспринял сей факт чересчур близко к сердцу и едва не застегал сына до смерти ремнем, но именно тогда маленький Бюрократов совершил поступок, за который уж точно не придется потом краснеть перед Создателем. Ведь честность - не грех, а дело вполне себе благое.

Поступки...

Давным-давно, еще до нашей эры в прогрессивном по тогдашним меркам Китае местному императору стукнуло тринадцать лет. Звали его Цинь Шихуанди, и был он человеком не по годам мудрым и прозорливым. Знал император, что даже его светлейшее величество рано или поздно отправляется туда, откуда еще никто не возвращался, то есть в землю на корм червям. И, озаботясь с ранних лет такой мало привлекательной перспективой, приказал он строить себе гробницу, ну, или мавзолей, как уж кому удобнее называть. Но помимо знаний, обладал этот древний правитель и крепкой верой в то, что не все так просто, и возможно предстоит ему после смерти другая, куда более интересная и насыщенная жизнь, о которой также следовало бы подумать уже сейчас. Тогда и начал народ по приказу Святлейшего возводить подле гробницы каменных терракотовых воинов, дабы сопровождали они его в потустороннем мире и в обиду не давали, а по возможности могли бы и сами кого угодно обидеть на радость повелителю. В итоге отгрохано было таких статуй в количестве более восьми тысяч штук, а рабочие, на протяжении тридцати восьми лет их возводившие, ощутили наконец на себе императорскую благодарность и были заживо закопаны здесь же, у мавзолея. Там они отдыхают и до сих пор.

Бюрократов тоже верил, что все не так просто, однако возможностями китайских императоров не располагал, поэтому строил свою армию не из терракота, а из добрых дел и справедливых поступков.

- Господи, благодарю тебя, что защищаешь и уберегаешь грешного раба Твоего. Молю, отведи от меня ночные кошмары и благослови на завтрашний день. Надеюсь на Тебя и уповаю. Аминь, - перекрестившись, Евгений поправил подушку и улегся поудобнее, накрыв ноги одеялом. До утра оставалось всего несколько часов, и надо было успеть выспаться, иначе на работе опять будет болеть голова.

Благодарность...

Если с милицией Бюрократову "посчастливилось" познакомиться в раннем детстве, то первая любовь нагрянула только в институтские годы. Да еще как нагрянула, не нагрянула даже, а нахлынула, подхватила и закружила, словно январская вьюга падающую снежинку. "Любовь" звалась Екатериной. Беленькая, миниатюрная и очень веселая была эта Катя. Для вечно угрюмого Бюрократова она стала тем солнечным зайчиком, что скользя по лицу, с самого утра побуждает человека провести новый день насыщенно и интересно. Вот только одна вещь не нравилась ему в Кате - одевалась девушка чересчур откровенно и вызывающе. Юбка постоянно короткая, голые плечи - мужики вокруг только слюни и пускали.

- Я же говорил, что нужно выглядеть скромнее... не в кабаре, - бубнил Бюрократов, прогуливаясь с подругой по весеннему парку.

- Ой, да ладно тебе, - отмахивалась Катя. - Тебе, чудаку, нравиться должно, а ты нос воротишь.

- Мне нравится...

- Ну а чего тогда дуешься?

- Ничего. Просто не люблю, когда на тебя другие смотрят.

Наступил вечер, и парк погрузился в сумерки. Молодые люди присели на скамейку. Бюрократов молчал и, скрипя зубами, смотрел на тлеющий огонек сигареты, что держала Катя между пальцами. Это ее пристрастие к табаку раздражало не меньше, чем откровенные наряды. Обещала же бросить, но все впустую.

- Кать! - не выдержал Бюрократов. - Может хватит себя травить?

- Ну вот, началось, - улыбнулась она и ради смеха выпустила ему в лицо целое облако дыма.

Евгений закашлялся и едва не свалился со скамейки. Протирая глаза от слез, он и не заметил, как к ним подошли двое.

- Мелочью не богаты? - крепыш в черном берете на голове заговорил первым.

- Не, ребят, сами сидим на мороженку побираемся, - весело отреагировала Катя.

- А найду? - в разговор включился тот, что был повыше. В лунном свете его лицо блеснуло какой-то мертвенной белизной.

- Парни, идите вы куда шли. Нет у нас... - Бюрократов начал вставать, но резкий удар в подбородок отбросил его обратно на скамейку.

Вечером в парке тихо. Птицы не поют, а ветер, устав за целый день, уже не качает верхушки деревьев и не шелестит свежей листвой. Тропинки здесь преимущественно узкие, а в темноте так и вовсе словно растворяются. Поэтому когда бежишь со всех ног, то имеешь большой риск свернуть не туда и сбиться с пути. Или еще того хуже, можно споткнуться о какую-нибудь корягу и полететь кубарем.

Бюрократов бежал, но не спотыкался. Подбородок горел, а внутри все кипело, и сердце колотилось с неимоверной скоростью. Катя осталась там, с этими двумя. Сама виновата. Говорил же он ей, что надо выглядеть скромнее, и не курить, да и вообще не стоило ей с ними шутки шутить, вот до чего такие шутки доводят. Теперь-то наверняка поймет, что он был во всем прав. Бог все видит и посылает знамения, важно только их не пропускать и толковать правильно. Иногда Всевышний выносит справедливое наказание собственноручно, в других случаях пользуется посредниками, такими, как они или как сам Бюрократов. Он все правильно сделал, не нужно ее защищать. Пускай прочувствует и поймет, что важно поступать и вести себя правильно. Ей от этого только лучше будет.

И Катя действительно все поняла. С того вечера они правда больше не общались, да и пропала куда-то ее привычная веселость, которая так нравилась Евгению раньше. Но одевалась она теперь и правда скромнее, курить вот только не бросила.

Справедливость...

За свои неполные пятьдесят лет Бюрократов не уставал строить свою "Терракотовую армию". Он творил добро повсюду, куда мог дотянуться. Порой жертвы этой благодати горько плакали, или даже угрожали ему возмездием, но потом непременно успокаивались и обретали веру в Творца. Во всяком случае, именно так считал сам благодетель, ведь иначе просто и быть не могло. Да, у него так и не получилось обзавестись настоящими друзьями или познать радость семейной жизни, но зато он был абсолютно уверен, что когда-нибудь, когда придет время Великого суда, ему все зачтется. И даже сейчас, лежа в кровати и погружаясь в сон, он думал о завтрашнем дне, как о возможности обзавестись лишним "каменным солдатом".

- Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, - поглощаемый белыми световыми лучами, Бюрократов в очередной раз поднимался к священному алтарю. - И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго, - огромные каменные фигуры вокруг алтаря темнели, окруженные призрачным светом. Их лица были суровы, и казалось, что они смотрят друг на друга с неприкрытым осуждением.

- Кто ты, путник? - Святой Петр как всегда появился неожиданно. - Назови имя и преклони колени во славу Отца и Господа нашего всемогущего.

- Раб Божий, Евгений, - опускаясь, Бюрократов успел заметить, как одну из статуй поразила глубокая трещина от шеи до основания правой ноги. Вопреки ожидаемому, каменный голем не развалился на две половинки, а просто исчез, оставив после себя лишь кучку серой пыли.

- Приветствую тебя, Евгений! Теперь ты можешь подняться, - Петр улыбнулся и откуда-то вновь извлек книгу в золотистом переплете. - Посмотрим, куда тебе теперь путь держать...

Страницы зашелестели... Бюрократов закрыл глаза и зашептал:

- Отче мой Истинный, на Тебя Единого уповаю и молю Тебя, Господи лишь о спасении души своей. Да будет воля Твоя Святая укреплением моим на пути сием, ибо жизнь без Тебя - мгновение пустое. И лишь в служении Тебе жизнь вечная.

- Не молись, не поможет, - покачал головой Петр. - За прегрешения свои против Бога и человеков гореть тебе, Евгений, в аду до скончания времени.



И рухнули статую и рассыпались в прах. И проснулся Бюрократов в ужасе и смятении.