Шева : Любовь кончается

Вдруг Комов даже замер от неожиданности.
Ведь он только вчера вечером слушал эту вещь!
На фоне никакой, шансонно-попсовой музыки, звучащей, благо - негромко, из спрятанных в подвесном потолке ресторанчика колонок, как бриллиант, сверкнула для Комова эта вещь.
Робин Трауэр четырнадцатого года.
Четвёртая вещь диска - «Мечты, которые блестели как бриллианты».
Ох и нахлынуло на него тогда вчера. С годами ведь уже как и притупилось, а вчера…Бог его знает, чего.
На первый взгляд небрежное, а на самом деле - лёгкое до гениальной простоты звучание гитары, будто плачущей, а точнее - вспоминающей и напоминающей, как было.
Когда-то.
В другой жизни.
То ли вещь была настолько хороша, то ли Робин Трауэр после недавней смерти Гари Мура действительно остался лучшим в мире блюзовиком, то ли Комов неожиданно понял, несмотря на прошедшие годы, что…ни хера не отпустило.

…Знаешь, я так рада, что мы наконец-то встретились!
Это сколько мы не виделись - месяц? Хотя нет, дай я посчитаю, - три недели. Да, три недели.
Нет, я согласна, что не потому, что не хотели, а не складывалось. То у тебя, то у меня.
Что поделаешь - жизнь такая. Всё время какие-то проблемы, которые хочешь-нехочешь, а надо решать.
Хотя бывают и смешные. Вот как сегодня.
Читаю своим малым в колледже урок, чувствую - сидят тихо-тихо, не галдят даже, как обычно. Будто действительно заинтересовались. Изредка только кто-то кому-то реплику бросит - и всё.
А потом по их взглядам, глазёнкам блестящим до меня дошло, чего это сегодня они такие сосредоточенные.
Сам видишь, как эти дни жарко. Я и одела сегодня это белое платьице. Оно лёгонькое, льняное, очень в жару на теле приятное.
Один недостаток - просвечивается, зараза. Особенно когда в солнечных лучах стоишь.
А у меня в классе перед доской как раз большое солнечное пятно. В котором я - как под софитами прожекторов.
А точнее - под рентгеном. Взглядов пацанячих.
А трусики сегодня одела голубые.
Это я так думала, что голубые. А они вообще-то больше как синие.
Это я уже от завучки нашей узнала, когда после урока в учительскую зашла.
Она мне говорит, поджав губы, как старухи в чопорных английских фильмах, - Татьяна Владимировна! Ваше синее нижнее бельё очень просвечивается в этом платье! Я считаю, что преподавателю колледжа с преобладанием в контингенте мальчиков неприлично ходить на занятия в такой одежде. Скромнее надо быть!
Ну, ты знаешь, меня за язык тянуть не надо.
Я ей сразу и ответила, - Ирина Георгиевна! За те деньги, что мне здесь платят, мне только на такие прозрачные платья и хватает!
Сама думаю, - Да пошла ты! Трусики мои ей не понравились! Это если бы ты мне такое сказал, я бы еще задумалась, а ей, старой карге, похоже, чуть помоложе Брежнева, какое дело? Пусть лучше придумает, что ей надо надеть, чтобы на её уроках так смотрели на преподавателя, как на моих.
Может, синий платочек? Трусы не помогут…
Да ладно, ну её.

А у меня за это время, что мы не виделись, большое событие произошло.
Какое, спрашиваешь?
Выпускной у дочурки моей был в детском саду. В сентябре идем уже в первый класс.
По этому случаю я дочке на выпускной решила сделать подарок - платье, о котором она мечтала.
Нет-нет, не магазинное. Тоже из подобной белой ткани.
Почему не купили? А мы с дочкой в журнале выбрали фасон, - она захотела именно такое пошить. Там рюшечки, оборочки такие - да ты всё равно в этом ничего не понимаешь.
Можешь поверить на слово - очень красивое.
Хотя нет, что это я туплю? Вот смотри - я же потом сфотографировала её мобилкой.
Правда, красивое? А я тебе что говорила?
Узоры? А это вышивка такая ручная. В специальное ателье отдавали.
Как раз мой бывший приехал - вместе ездили забирать.
Как увидел эту красоту, так даже спросил, - А сколько, мол, это стоит?
А что? Я сказала. Чего мне стесняться? И так с моей учительской зарплаты еле наскребаешь.
Так представляешь, он даже расщедрился, что у него очень редко бывает, - заплатил. Да не, только за вышивку. И то, слава Богу. Как говорится, с поганой овцы…
Потом домой ко мне заехали, с дочкой немного пообщался. И - бежать, бежать.
К своей новой.
Сволочь.
Ничего, дождётся она того же, что и я…
Ох, дождётся.

Уехал он, а дочка, которая так радовалась новому праздничному платью, вдруг погрустнела.
Я ей, - Доченька, да ты чего? Да ты еще раз примерь платьице, походи в нём. Всё будет хорошо, чего ты будто расстроилась?
Знаешь, дочка над чем-то задумалась, помолчала, а потом вдруг спрашивает, - Мам, а вы с папой поженились по любви?
Я и оторопела, - хоть и понимала, что рано или поздно будет подобный вопрос, но - в шесть лет!
Не ожидала. Отвечаю, - Да, доченька, конечно.
Дочка опять замолчала.
А потом обняла меня, прижалась, как, наверное, только к мамам прижимаются, и заглянув мне прямо в глаза, спрашивает, - Мам, а что, - любовь кончается?
Знаешь, меня как током ударило.
Внутри всё в жар бросило. И сердце будто опустили во что-то очень тёплое, даже горячее.
Слёзы неизвестно откуда навернулись.
Прижала я её к себе. Крепко-крепко обняла, кровинушку мою родненькую, лицо отворачиваю - чтобы она слёз не видела, и шепчу, - Да, доця, так бывает…любовь кончается.
А сама думаю, - Хорошо, что ты еще маленькая. Вот вырастешь, станешь такой, как мама в двадцать пять, поймёшь, как это больно.

Комов взглянул на изменившееся, будто мгновенно повзрослевшее, такое родное Танино лицо, и про себя вспомнил про себя, - Точно, что больно. Охуенно обидно и больно. Будто у тебя, как у битловского октопуса, отрубили щупальце.
И ты, как не храбришься, в глубине души понимаешь, что это - навсегда.
И уже не зашьёшь.
И не пришьёшь…