Юра Дзоз : Пересечённые местности. Часть первая.

1.Марина была сорокалетней вдовой. Её муж, Генрих, умер рано, потому что пил. Пил он сначала потому, что не мог выдержать неуравновешенный характер супруги, потом по привычке. Похоронили на сельском кладбище в родной Лопуховке. В этом же селе Марина держала продуктовый магазин и здесь же они с мужем прожили всю свою супружескую жизнь.

Убивалась вдова полгода, потом вышла на веранду, посмотрела, как восходит солнце, и как блестят капельки росы на землянике, и поняла – жизнь прекрасна. Перестала Марина горевать и вышла замуж за местного участкового Валерку Окочкина. Пузо у Валерки было большое и круглое, как полумесяц. Ростом он был полметра, ходил в раскорячку и сильно потел даже зимой. Но зато, совместив капиталы, новобрачные смогли купить дом. Всё у них шло хорошо до тех пор, пока не выяснилось, что полноценно выполнять супружеский долг Валерка не в состоянии. И загрустила Марина, как может грустить женщина. Неоднократно рождались в её голове всевозможные идеи адюльтера, да всё рушились. Не мог этот акт в Лопуховке пройти так, чтоб никто не узнал, потому что здесь все про всех всё знали. И все знали, что все про всех всё знают и имели это виду.

И приняла Марина нелёгкую и смерилась с ней, до тех пор, пока в Лопуховку не заехала группа столичных командированных.

Вообще-то они в Васюковск по лесной горной дороге направлялись. Но третий день лило как из ведра, и их машина по самое днище увязла в грязи прямо возле поворота на Лопуховку. Пришлось командировочным ждать, когда закончится дождь и земля станет твёрдой. Было их пять человек: трое мужчин и две женщины. Сняли они несколько комнат в полузаброшенном общежитии, выстроенном когда-то давно для Лапуховских горняков.

Весть о приезде командировочных быстро облетела всю деревню и взбудоражила её. Особенно женскую часть, так как ни у одной Марины были проблемы по этой линии. Марина же расцвела как георгина. В том числе и потому, что недееспособный супруг её отбыл в тот день по служебным делам с ночёвкой. Марина понимала, что так или иначе командированные заглянут к ней в магазин (другого в Лопуховке не было), а значит всё в её руках. С раннего утра она сидела перед зеркалом и когда вышла за калитку, можно было подумать, что она собралась на свадьбу дочери.

***
Елеконов Юра, один из командировочных, раскладывал вещи и вслух причитал о том, как хочет есть. Он всегда или причитал или сетовал или паниковал, поэтому все возгласы его давно воспринимались остальными как радио. Его соседи по комнате - Слава Синицын и Виноводов Влад растянулись на соседних кроватях и допивали последнее пиво. Они пили с момента посадки в поезд. Сейчас им было плохо. Женщин: Любовь Матвеевну – манерную даму неопределённого возраста и Варвару - угрюмую двухметровую дылду, поселили в соседних комнатах. Пятого командированного, Сашу Марленко, разместили на первом этаже. Он с радостью согласился на уединение, так как тайно считал остальную группу баранами, а себя - пастухом без кнута. Говоря иначе, Саша был высокомерным типчиком, заносчивым и безвластным.

После расселения командировочные разузнали, где находиться магазин и стали решать, кто пойдёт за едой. Добровольцев не нашлось. В качестве жребия Синицын предложил партию в подкидного дурака. Идея всем понравилась. Больше всего нервничал, и, в конечном счете, проиграл Юра Еликонов. Ему вручили коллективный бюджет и список покупок. Юре предстояло увлекательное путешествие по вечерней Лопуховке.

***
Марина тем временем тщательно продумывала план захвата и совращения командировочного гостя. Она сгорала от нетерпения и волнения. Представляла, что с минуты не минуту к ней войдет атлет лицом похожий на Дитера Болена и будет пленён её красотой лаской и манерами. Но день выдался на редкость тихий. Только пару местных забулдыг купили водки, да соседка Маня заглянула, больше потрепать языком, чем за продуктами. И вот уже почти стемнело, а никто не шел. Марина потеряла всякую надежу и подумывала уже сменить платье на привычный спортивный костюм, когда за окнами раздался грохот.

***
На улице было темно и безлюдно. Ни одного фонаря не было. Дорога пролегала по малозаселённой окраине. Домов по пути почти не встречалось, а если и попадались какие, то стояли без света, словно призраки. Пустынная незнакомая местность пугала Юру чуть меньше чем собственные мысли. Он с ужасом представлял, как сейчас на него нападут грабители или изобьют местные алкоголики.

Юре было страшно. Чтобы как-то отвлечься он материл оставшихся в общежитии коллег. Пытался идти быстро, но через шаг проваливался в глубокие, наплоенные дождевой водой выбоины в избитой грунтовой дороге. Ноги его промокли и отяжелели. Вдруг, где-то совсем рядом раздался пронзительный женский крик. Юру передёрнуло. Не различая ничего перед собой, он рванул прямо. Бежал быстро, но не долго. Нога его попала в очередную выбоину, он споткнулся и забороздил грудью по рыхлой Лапуховской земле. Отчаянный крик женщины ещё стоял у него в ушах, ещё преследовали его выдуманные им грабители, поэтому он даже не отряхнулся, а встал и помчался дальше ещё быстрее прежнего. Он чувствовал куски грязи на своем лице, ощущал, как потяжелела его одежда, но бежал вперёд как ошалевший.

Теперь проклятия сыпались в адрес коммунальных служб Лопуховки и её ни в чем неповинного населения. Только Юра набрал приличную скорость, как все повторилось: он снова споткнулся, но на этот раз, перед тем как врыться в землю ощутил секунды свободного полёта, затем боль. Он сильно ударился и расцарапал руку. Позабыв свои страхи, он взвыл на всю улицу остервенелой руганью. Ситуация переходила, так сказать, в личную плоскость: какая-то грязная Лопуховская улица бросала вызов ему - ему самому Юре Еликонову! Стиснув зубы, похожий на игрока регби в дождливый день, Юра встал, сплюнул грязью, и, как бы обращаясь к невидимому врагу, процедил сквозь зубы:

- Ладно, сука! Сейчас посмотрим! – с этими словами, собрав всю волю в кулак, он понёсся по дорожным ухабам вперёд.

Силой своей мысли Юра очеловечил дорогу и возненавидел её. На третий раз фортуна ему улыбнулась: он споткнулся, но сумел удержаться и выстоял. С головы до ног в грязи, похожий на Рембо в джунглях он улыбнулся улыбкой покорителя ночной Лопуховки. Очнувшись от гонки, он повернулся и увидел свет. Тусклый и бледный свет выглядел сиянием на фоне общей мглы. Это был магазин.

***
Марина услышала грохот, поправила прическу и приосанилась. Юра ввалился в магазин резко, как омоновец. Увидев его, Марина ахнула. Гость не был похож на Дитера Болена. Он был похож на пещерного человека. Увидев на лице продавца испуг, Еликонов понял, что совсем забыл отряхнуть грязь перед входом.
- Добрый вечер, - поздоровался он и добавил возмущенным тоном, - ну и дороги тут у Вас! Шею свернуть можно!
Марина кивнула, не сводя с гостя заинтересованный взгляд. Юра сильно смутился, красные щеки были заметны даже из-под грязи на лице.
- Мне бы продуктами запастись, - сказал он, - переводя взгляд на полки.
- Пожалуйста, выбирайте, – елейным голосом ответила Марина,– вы, наверное, из той группы, что сегодня приехала?
- Да, – буркнул Юра, – а откуда вы знаете?
- Здесь все всё про всех знают. Особенность местности такая. Вы к нам из столицы?
- Да.
- Хорошо, что вы пришли, а то я ведь сама собиралась к вам.
- Зачем это? - удивился Елеконов.
- Просьба у меня к вам есть. К вам лично, - сказала она и улыбнулась.
Юра ответил нервной и испуганной улыбкой.
- Подождите, – деловито сказал он, – сначала нужно закончить с покупками.

***
В это время остальные командировочные ждали свой поздний ужин. Синицын с Виноводовым играли в карты. Варвара и Любовь Матвеевна разошлись по комнатам. Марленко, сославшись на головную боль, ушел к себе и заперся в своей комнате на первом этаже. Несколько минут он прислушивался, не идёт ли кто по коридору, потом достал из-под кровати сумку и вытащил оттуда палку колбасы, хлеб и бутылку колы. Толстыми кусками он нарезал колбасу, тонкими - хлеб. Никаких угрызений совести при этом он не чувствовал, а наоборот, хвалил себя за запасливость и дальновидность.

Он смотрел в окно, жевал бутерброд, прихлёбывал колу и думал о чем-то своем. Дождь не прекратился, но и не усилился. Прохладный вечерний ветер слегка трепал занавеску и свежими своими потоками наполнял комнату. Вдруг Марленко заметил, что какой-то человек перелазит к нему на балкон из соседней комнаты. Саша вскочил, спрятал бутерброд и интенсивно заработал челюстями пытаясь освободить набитый рот. Отодвинув штору, в комнату вошел человек. Саша подавился не дожеванным куском колбасы, начал кашлять, покраснел.

- Ты чё сосед! – крикнул гость, подлетел к Марленко и два раза с размаху треснул его кулаком по спине. Саша побелел и на несколько секунд вообще перестал дышать.
- Держись братуха! – человек замахнулся для следующего удара, но Марленко испугано замахал руками. Кусок пролез в горло.
- Вы кто? – прохрипел Саша.
- Я – Жека, - гость протянул татуированную «перстнями» руку.
Марленко смотрел на него с недоверием и брезгливостью. Перед ним стоял мужчина лет сорока пяти. Одет он был в заношенный спортивный костюм и кирзовые сапоги. В руках держал пакет с надписью: «Берегите лес».
- Что вам нужно? - спросил Саша, нехотя пожимая протянутую руку.
- Познакомиться зашел, - Жека достал из пакета пачку папирос, литровую бутылку с мутноватой жидкостью и луковицу, - тебя как звать, земляк?
- Саша, - ответил Марленко и хотел ещё раз спросить о целях визита, но гость опередил его.
- Давай накатим, Санёк. День рождения у меня сегодня и даже выпить не с кем, - выстучал из пачки папиросу и закурил. Запахло жжеными тряпками. Марленко громко раскашлялся.
- Так, – продолжал хозяйничать Жека, - стаканы-то у тебя где? Закусь, я вижу, имеется, – он кивнул на приоткрытую тумбочку, в которой виднелась колбаса и хлеб.
Саша громко захлопнул дверцу и возмущенно сказал:
- Во-первых, потушите сигарету. Во-вторых, объясните кто вы такой и что вам нужно! Кто вам право давал вламываться в чужую комнату! Я сейчас пойду к коменданту и попрошу, чтобы она милицию вызвала!
- Ничего не выйдет, сосед, – спокойным тоном ответил Жека, – из ментов здесь участковый и два сержанта. Двое сейчас в запое, а третий – по делам уехал. Так что на замке сейчас отделение, и никто никого не позовет. Ты не ерепенься, присядь лучше.

***
- Вроде ничего не забыл, – сказал Елеконов, последний раз проверив списки – теперь говорите, что у вас за просьба. Только если можно вкратце, я спешу, меня коллектив ждет голодный.
- Так я вас подвезу, – предложила Марина, – я же на машине. Через пять минут будем на месте. Что же мы не познакомились ещё, вас как зовут?
- Юра.
- Меня Марина.
- Очень приятно….
- А просьба моя, Юра, такая. У меня тётушка в столице живет. Старая женщина, болеет сильно, не ходит почти. За ней двоюродная сестра присматривает, злая она, квартиру забрать хочет и старушку в ежовых рукавицах держит. А тетушка никак письмо мне передать не может, важное какое-то письмо. Сама ведь из дому не выходит, а надсмотрщица точно вскроет, прочитает и не отправит. Мне тетушка давно ещё говорила, что каждое воскресенье она сама остается, у сестры вроде как выходной. Так вот я просить хотела, чтобы вы, когда вернетесь, заглянули к ней в воскресенье, письмо забрали и мне отправили. Деньги за почту я вам дам.
Марина улыбнулась, легко коснулась руки Юры и добавила:
- Пожалуйста.
- Сделаю, - ответил Юра, - платить ничего не нужно, копейки.
- Вот спасибо. Я сразу поняла, что вы хороший человек и не ошиблась.
Елеконов покраснел. Марина улыбнулась. Она смотрела на Юру и понимала, что близка к цели. Его неуверенность и стеснительность она видела насквозь.
- Ну что, поехали? - спросил Юра.
- Да, да, конечно едем, – засуетилась Марина, - я полностью готова, только магазин осталось закрыть.
За магазином ждал микроавтобус «Форд». Марина ловко объезжала ямы и ухабы. Ехала довольно быстро, как для такого бездорожья. Когда они подъезжали к общежитию, мимо, им на встречу, на большой скорости проехал грузовик.
- Странно, - удивился Юра, – комендантша говорила, что в общежитии давно никто не останавливается.
- Это поставщики из Орлового, – объяснила Марина, - они продукты завозят, вещи, запчасти автомобильные и здесь на ночлег останавливаются.
«Форд» затормозил у ворот общежития.
- Я же забыла Вам адрес дать, – спохватилась Марина, – а с собой у меня его нет. Он дома. А знаете что, давайте я вас на ужин приглашу? Я как раз борщ свежий сварила, грибки малосольные с картошечкой и свиными ребрышками, наливка домашняя. Как знала, настряпала. Чего вам всухомятку давиться. Поужинаем, я вам адрес дам и обратно сюда отвезу. Поедемте, Юра, прошу Вас.
- Ладно, – согласился Елеконов, – только продукты занесу и спущусь.

***
Жека подошел к входной двери, дернул за ручку и убедился, что она заперта. Затем закрыл дверь на балкон и задернул шторы. У Саши бешено колотилось сердце.

- Слушай внимательно, – гость сел рядом на стул, – завтра в двенадцать отсюда на Васюковск машина уезжает, вездеход. Водитель мой должник. Попрошу его – он вас с собой возьмет, а скажу, чтобы отказал, – откажет. Следующая машина только через пять дней. За это время много может случиться. Тут народ дикий. А на то, что вашу клячу отроют не надейся, дождь ещё дня три идти будет, а потом ещё столько же сохнуть.
Жека улыбнулся Саше и подмигнул.

- Ты чё напрягся? Я ж не грабить тебя пришел? Слушай и запоминай: если вы укатить отсюда хотите нужно будет тебе кое-что сделать. Я, понимаешь, только третий день на воле. Денег – ни копейки. Приехал в родное село, а выехать не могу. Вот и живу тайком в соседней комнате. И тут вижу – сосед заселился. Повезло. Его, думаю, никто в лицо не знает - то, что нужно! Тут-то у меня план и созрел. Домик-то мой родимый, понимаешь, после смерти мамки пустовал. А год назад продали, новые жильцы туда заселились. Мамка мне перед смертью написала, что в ванной, под красной плиткой с розочками - тайник. Там она брошь свою спрятала брильянтовою. Времён царского режима вещь. Мне фарцовщик один на зоне в сто тысяч зелёных оценивал. Это если по-быстрому. А если заняться – то и больше. Адресок накидал мне куда обратиться. Я когда приехал – сразу к дому. Ночью, фонариком в окно подсветил – вижу, всё как писала родная: красная плитка с розочками возле умывальника. Её не узнать нельзя, все остальные – то белые, синие, и только одна она – красная. Повезло, думаю, что не успели ремонт сделать.

Марленко громко сопел и потел, на лбу его вздулись вены.

- А как в дом забраться? - продолжал Жека – в ванной-то окошко маленькое, не пролезешь, да и закрывается изнутри. Начал выслеживать, кто в доме проживает. Вижу – Маринка, одноклассница моя! Маринка на соседней улице со мной жила, семьями дружили. Но жидовка она ещё та и вредная змеюка. Если расскажу ей - брошь себе присвоит. Скажет: «Дом мой, а значит и всё что в доме тоже моё». К гадалке не ходи, я её знаю. Или вообще на порог не пустит. Кто я ей такой? Никто.
Жека ещё раз окинул взглядом комнату:
- Слушай, ну где у тебя стаканы? Или сейчас начну с горла пить.
Саша достал из тумбочки два пластиковых стакана и Жека наполнил их доверху.
- Ну, давай. За знакомство.
- Спасибо, я не пью.
Жека нахмурился:
- Слушай, сосед, я ведь на счёт транспорта не шутил. Хочешь отсюда выбраться – пей. И до дна.

***
Юра поднялся на второй этаж и увидел, как в соседнюю с ними комнату заселяются двое. Они обмеряли его долгим взглядом, и, кажется, хотели что-то сказать, но он быстро прошмыгнул в комнату. Коллеги ему обрадовались, Синицын кинулся раскладывать продукты на стол, резать хлеб, колбасу, открывать консервы. Влад отправился приглашать женщин на ужин. Елеконов сказал, что ужинать не будет и исчез ещё быстрее, чем появился. Закончив приготовления, Синицын отправился звать Марленко, но вскоре вернулся озадаченный. Сказал, что Саша кушать не будет, что он дверь не открывает и что он, кажется, пьяный. Никому не было дело до Саши. Все хотели есть.