Випперсон : Демоны (на конкурс)

В моей голове живут демоны. Иногда они стучат изнутри маленькими серебряными молоточками. Тогда я выпускаю их на волю.
Жить так – мой крест. И я несу его. Несу через всю жизнь.
Я так устал от этого...

- Максимушка, пойми, я не могу так больше. Ты очень тяжёлый человек. Я устала от тебя.
Я молча слушаю её. А что тут скажешь?
- Пойми, Максимушка, нам было хорошо вместе, не спорю. Но эти времена давно прошли.
Максимушка – это она ко мне так обращается.
- Мы должны расстаться. Ты мне сам спасибо за это скажешь. Потом.
Ну да, скажу. Только почему потом? Я и сейчас могу.
- Спасибо! – говорю я.
Она непонимающе смотрит на меня. Возможно, решает, не сошёл ли я с ума.
Разве может сойти с ума сумасшедший?
- Спасибо тебе! – повторяю я и ласково глажу её по щеке. Провожу рукой по гладкой нежной коже, стараясь кончиками пальцев впитать теплоту её тела.
Больше я её не увижу.
Никогда.
В её глазах мелькает что-то, похожее на страх. Она давно уже привыкла к тому, что я странный малый.
Однако происходящее чересчур странно. Даже для такого странного малого, как я.
- Спасибо тебе! – повторяю снова и прячу руку в карман. Ту руку, которой только что трогал её щёку. В последний раз трогал.
В кармане пальцы натыкаются на гладкую и холодную сталь клинка. От этого прикосновения рука становится чуть холоднее. Сталь же, напротив, чуть теплее.
Вот и всё. Теперь тепло её тела вошло в холод моего стального клинка. Навсегда.
Строго говоря, это не совсем клинок. Вернее, даже, совсем не клинок. У него нет даже ножен.
Хотя, с другой стороны, зачем нужны ножны? Ножны лишь ограничивают свободу.
Я же не люблю ограничений.
Это у меня с детства. Сколько себя помню, я всегда был таким. И когда мы познакомились с ней, я таким уже был. И ничуть не изменился за время нашего знакомства. А знакомы мы с ней вот уже почти год. Для меня это большой срок. Дольше я ни с кем ещё не встречался. Виной всему мой скверный характер.
И вот теперь, по прошествии целого года отношений, эти слова.
“Мы должны расстаться”.
Сталь в кармане продолжает холодить руку. Просто лезвие и рукоять. Ничего лишнего.
Я не люблю ничего лишнего. От лишнего нужно избавляться.
Безжалостно избавляться.
Всё, теперь пора уходить. Скорее, а то будет поздно.
- Спасибо тебе за всё, что было. Я буду помнить эти годы, как самые лучшие годы моей жизни, - говорю я в последний раз, и этот раз действительно последний.
Я поворачиваюсь и ухожу. Она что-то кричит мне вслед, но я не слышу, что именно. Мне очень хочется обернуться и посмотреть на неё, а ещё лучше – вернуться и спросить, что же она кричала, но я не делаю этого. Оборачиваться ни в коем случае нельзя. Возвращаться тем более. Она мне сама за это спасибо скажет. Потом. Хотя нет, не скажет. Мы же больше не увидимся.
Всё равно, оборачиваться нельзя. Если обернусь, я не смогу уйти.
А уходить нужно.

Ночь вычернила город, придав ему некий бандитско-хулиганский шарм. Днём респектабельно-вальяжный, сверкающий огромными витринами торговых центров, брызгающий прозрачной влагой бульварных фонтанов, надрывно гудящий людским многоголосьем, сейчас он похож на приблатнённого жителя рабочих окраин. Всё вокруг погрузилось во мрак. Лишь кое-где горят редкие фонари.
Я шагаю по ночному городу и сжимаю в кармане сталь. Теперь нужно передать кому-нибудь тепло её любви. Я называю это – отпустить любовь.
Зачем я это делаю – не ведаю и сам.
Да и делаю это вовсе не я.
Это демоны внутри меня затевают свой серебряный перестук.
Я никогда никого не ищу. Они сами всегда находят меня. Как им это удаётся, я не знаю.
Проходя мимо гаражей, я слышу чей-то пьяный гогот. Судя по агрессивным интонациям, гогот принадлежит подвыпившим маргиналам лет двадцати-двадцати пяти.
То, что нужно.
Я направляюсь в сторону источника гогота.
- Э, чувак, иди сюда! Слышь, чувачок, тебе говорят!
“Ну вот, начинается”, - удовлетворённо отмечаю и подхожу.
- Да, я вас слушаю.
Мои слова отчего-то вызывают у них очередной приступ гогота. Хотя, по-моему, я не сказал ничего смешного.
- Слышь, Корень, а чувачок-то вежливый, - обращается тот, который звал, к другому. Всего их трое. Но опасность представляет лишь один, привычно определяю я намётанным взглядом. Тот, который стоит чуть в сторонке и пока не принимает участия во всеобщей потехе. – Надо бы с ним по-хорошему добазариться. Водочки ёбнешь с нами? – это он уже мне.
- Пожалуй, воздержусь, - отвечаю я, чем вызываю у них новый приступ гогота. Не смеётся только тот, в сторонке.
- А чё нет-то? – отсмеявшись, обращается ко мне тот, которого, по-видимому, зовут Корень. – А то купили бы щас пару пузырей, я бы сбегал, да вместе и бухнули бы. У тебя как с баблом-то? Слышь, ты, чудо! Лавандосы, говорю, есть?
Я молчу. Мне сейчас не до разговоров. Я предельно сконцентрирован. Расслабляться сейчас никак нельзя. Однажды я уже имел неосторожность расслабиться. В память об этом случае на боку навсегда остался шрам. И это мне тогда ещё повезло. Сказочно просто повезло.
- А он, Дым, лавэшки-то, видать, притырить хочет! – говорит тот, который Корень. Ага, значит, второго зовут Дым. Впрочем, эта информация мне абсолютно без надобности. Мозг фиксирует её машинально. Просто в силу многолетней привычки.
В это время тот, в сторонке, делает пару незаметных шагов и вроде бы случайно оказывается у меня за спиной.
Ага, вот теперь осторожнее и внимательнее. Хотя, казалось бы, куда уж больше? Нервы натянуты, словно струны, которые того и гляди, лопнут. Мне даже кажется, я слышу их гул. Хотя нет, не кажется. Действительно слышу. Так бывает всегда. Всему предшествует гул. Он говорит о том, что процесс инициирован.
Я отключаюсь от окружающего мира. Сейчас для меня не существует ничего – ни ночи, ни людей, ни города. Есть только я и три тени вокруг.
Потом абстрагируюсь от своего же тела и словно вижу себя сверху в окружении трёх теней. Одна из теней делает резкий выпад в мою сторону.
“Началось”, – как-то отстранённо думаю я. И делаю шаг навстречу тени...

...Утром выхожу на балкон. Просто так, подышать воздухом. Под окном растут деревья, и аромат их листвы приятно щекочет мои ноздри. Со своего второго этажа я могу дотянуться до ближайшей ветки и сорвать пару листьев. Но я этого не делаю. Зачем мне?
Внизу на лавочке сидит сосед дядя Жора и курит. Увидев меня, приветливо кивает. Я киваю в ответ.
- Слышь, Максимыч, говорят, ночью опять троих порезали, - в перерывах между затяжками говорит мне дядя Жора. – Милиция приезжала, “скорая”. “Скорая” сразу почти уехала, а менты с час ещё топтались. Недавно только разъехались. Да только “скорая” вообще зазря ездила. Мандец им, всем троим. Вон там, в гаражах. – Он тычет сигаретой в направлении гаражей. – В который раз ведь уже, а? В прошлом году, помнишь, тоже? Что бы это могло значить?
Я молча пожимаю плечами. Мне-то откуда знать?
Постояв ещё с пару минут, киваю дяде Жоре и отправляюсь спать. Я так устал сегодня...

...Просыпаюсь от телефонного звонка. Пока я спал, успело стемнеть. Выходит, я проспал весь день. Зато выспался и чувствую себя теперь просто превосходно, отдохнувшим и посвежевшим.
Сладко потянувшись, снимаю трубку.
- Да, я слушаю!
Звонит она. Говорит, что не может без меня. Что вчера погорячилась. Что сама не знает, что это вдруг на неё нашло. Предлагает всё вернуть. Ну, или хотя бы попробовать.
Я внимательно, не перебивая, выслушиваю её. В смысл сказанного не вникаю, незачем, всё и так понятно. Потом медленно кладу трубку и так же медленно отключаю телефон. Мы с ней больше не увидимся. Никогда.
Я ведь уже отпустил свою любовь...

В моей голове живут демоны. Иногда они стучат изнутри маленькими серебряными молоточками.
Тогда я выпускаю их на волю.