Припадок спокойствия : Альберт

Маршрутка лениво тащится по городу, направляясь в центр. Старые деревянные дома за окном сменяются многоэтажками, но прошлое совсем не хочет мириться с днем сегодняшним, и постоянно напоминает о себе, то тут то там выставляя на всеобщее обозрение неприглядные деревянные халупы, с кривыми окнами и покосившимися заборами, смотрите мол откуда всё пошло.

Тени растущих вдоль дороги деревьев скользят по стеклу. Альберт сидит у окна, вспоминает прошедшую встречу. Забавная старушенция, пригласила войти в дом, накрыла небольшой журнальный столик в гостиной, обставленной в ещё семидесятых, (тяжелая лакированная мебельная стенка, большой цветастый ковер на стене), долго рассказывала про внука уехавшего учиться в Стокгольмский университет на экономиста, да так там и оставшегося, про мужа-профессора, умершего в прошлом году от инфаркта за просмотром вечернего выпуска новостей (" Я ему Сеня, Сеня, а он не дышит"), про повадки Мурки, нагло растянувшейся на диване, и косящей на Альберта зеленым подозрительным глазом, угостила чаем с вишневым вареньем, и в конце концов подписала бумагу с кучей мелких правильно выстроившихся букв - полис. Все это время Альберт держался чтобы не зевнуть. Боже, какая смертная тоска. Надо признаться, у него дерьмовая работа.

Солнце то прячется за мелькающими домами, то вновь появляется, будто играясь. Альберт закрывает глаза.

Иногда, чаще это бывает перед сном, он размышляет об очень серьезных вещах, например о том, как заставить людей считаться друг с другом, или как приучить их всюду не лезть без очереди, и как запретить им врать. Когда Альберт только устроился в страховую компанию, то выйдя на перерыве покурить с Подгребняком, не поверил свои ушам когда услышал:
- Ты главное, когда разговариваешь с клиентом, никогда не обсуждай реальные страховые случаи, с которыми будешь сталкиваться, говори исключительно о тех, что записаны в бумаге которую тебе выдали.
- А что, там описаны не реальные?
Подгребняк так громко стал смеяться, что Альберт предпочел больше не задавать никаких вопросов. Через какое-то время он понял, о чем говорил коллега. Компания не обманывала клиентов мелкими незаметными надписями с дополнительными условиями в договорах, она брала другим. У нее были самые лучшие юристы в городе, и чтобы получить деньги клиентам приходилось очень и очень попотеть. Вот и эта старушка, Альберт не был уверен, что заболей она всерьез, компания компенсирует ей ту сумму, на которую она рассчитывала. Сто процентов нет. Хорошо если половину. Альберт порывался несколько раз уволиться, даже заявление начальнику носил, но потом остывал, понимая что деньги нужны, и глупо сетовать на мир, что тебя окружает. Мир жуликов, лжецов и кормящих их простофиль. Но частенько, набравшись в баре, он сидя за столиком, втайне мечтал послать всё к чертовой матери, набить кому-то морду, пригласить на свидание королеву из магазина детских игрушек напротив офиса, и поверить в то, что он живой.

По разбитому тротуару тащится парочка бомжей. Один отдувая со лба слипшиеся грязные волосы, отталкивает убеждающего в чем-то товарища. Товарищ тянет за майку, и заставляет повернуть к дороге перебитый нос, глаза-гвОздики. Бог ты мой. Альберт едва не вскочил. Да ведь это та самая сволочь. Но постарел то как, постарел, морщины, рваные обноски... Воспоминания переносят его в детство.

Десятилетний пацан, что есть мочи несется по осенней холодной улице, зажатой с обеих сторон серыми домами, несущей грустных людей, придавленной скучным небом и преданной солнцем. Несется в новый видеосалон на Салтовской, где в семнадцать тридцать будут показывать "Входит Дракон". Утром выклянчив у матери пятерку, весь день ходил и поглядывал на блюдце со стрелками висящее на стене, ожидая момента, когда можно будет выскочить за дверь. Пацаны во дворе уши прожужжали, рассказывая как Брюс в одиночку, используя хитрые приемы перебил пол-острова бандитов. Один прием Серега сумел даже повторить, от чего у Альберта второй день саднит скула. Старый кирпичный двухэтажный дом напротив площади, длинный темный холл, дверь в конце его открыта, оттуда льется заманчивый свет. Пыхтя и отдуваясь, Альберт сует купюру стоящему на входе типу с перебитым носом, и после маха рукой - "Иди садись пацан. Сдачу заберешь после сеанса", отправляется искать пустой стул, среди гудящей нетерпеливой толпы, заполнившей зал общества "Знание". Свет гаснет, и на экране поставленного на тумбу цветного телевизора "Горизонт" появляется надпись "Входит Дракон". Зал одобрительно гудит.

Когда свет снова включили после фильма, Альберт как и все мальчишки пребывал в трансе. Ему казалось что это он, тот маленький человечек, который легко и без сожалений руками и ногами выбивает дух из негодяев. Какое упоение.

- Вы мне сдачу не вернули, - Альберт стоит и терпеливо ждет.
- Я отдал, - глаза-гвОздики типа над уродливым носом ухмыляются.
- Вы мне два рубля должны.
- Не морочь голову пацан! Таких как ты, хитрожопых знаешь сколько? Если каждый будет что-то выдумывать, а я как лох сорить деньгами, то через миг без штанов останусь, - глазки пристально наблюдают, оценивают.
Из Альберта медленно выкачивают воздух. Он растерян, стоит не в силах вздохнуть. Первый раз с ним так поступают.
- Сдачу, верните, - тихо просит Альберт.
- Слышишь, малец, если ты сейчас хлебало не прикроешь, я за себя не ручаюсь, - мужик вытягивает костистый кулак к носу Альберта, и глядит угрожающе.
Волны обиды и страха перекатываются в груди мальчика.
- Давай-ка, лучше проваливай, - мужик подталкивает остолбеневшего Альберта к выходу, и захлопывает за ним дверь, оставляя один на один с обидой в пустом и темном холле.
Тянутся болезненные, унизительные минуты. Он смотрит на большую, обитую коричневым дермантином дверь, на огромную удобную ручку и понимает что открыть ему не под силу.
- Вот вырасту..., - хрипит мальчуган, изо всех сил бьет в дверь ногой, и выбегает на улицу. Шагая по серой, чугунной мостовой он дает себе слово, что никогда обманывать людей. Это неправильно, неужели это не понятно тому мерзкому типу? Ведь нельзя всю жизнь обманывать, и рассчитывать что все сойдет с рук. Не сойдет.

Альберт выходит из маршрутки, и со злой улыбкой идет по тротуару. Фигурки бомжей приближаются с каждым шагом. Вот эта мерзкая рожа, перебитый нос и глазки-гвОздики, уже в метре.

- Мужик, выручи, подкинь мелочишку.

Второй бездомный протягивает грязную просящую руку. Альберт останавливается, и не обращая на него внимания стоит и смотрит на давнего врага. Стар, слаб, жалок, и мерзок. Бегающие неуверенные глазки, измученное лицо, больные движения. Не похож на того, прошлого, уверенного и наглого. Смотрит куда-то в сторону, словно боится. Ударить в лицо или по печени? Альберта накрывает как тогда, в детстве обида, и одновременно он чувствует ликование, оттого что сейчас поквитается. Кулак сжимается, скулы хрустят, он вглядывается в прячущиеся глаза пытаясь понять, когда нужно будет бить, когда в них промелькнет то наглое и самодовольное выражение из детства.

- Мужик, не будь сволочью, - хрипит второй. - Ну же...

Альберта словно водой облили. Да что это с ним? Подумаешь, детская обида. Сколько времени прошло. Сейчас это уже наверное совсем другой человек, больной и измученный. Жизнь уже отомстила, и не стоит бить лежачего. Может быть, он пересмотрел свое прошлое, и сейчас жалеет, что когда-то пошел не по той тропинке, и про тот случай с Альбертом тоже жалеет. Люди ведь меняются. Может когда-то и его фирма изменится, если её сотрудники, коим является и он, Альберт, будут относиться к людям как подсказывает им совесть, а не должностная инструкция. Он достает портмоне, вытаскивает крупную купюру, и протягивает бездомному. Следом за этим он чувствует сильный удар в затылок, и проваливается в темноту.

Когда Альберт приходит в себя, над ним уже сгрудились прохожие. Одной рукой прикрывая глаза, от лезущего в них солнца, второй проверяет карманы. Портмоне нет. Ах да, оно же было в руке. Приподнимается на локте и оглядывается. Нигде не видно. Посмотрев на ноги, обнаруживает, что кроссовок тоже нет. Лежит в одних носках. Тогда он откидывается на асфальт, и хохочет. Хороший день, чтобы уволиться.