КонкурсоидСиЭн : ПАЛЁНКА (на КОНКУРС)

- Домбровский, ты не охуел?

Маргарита Павловна смотрит увеличенными диоптриями зрачками, и ожидает моего ответа. На самом деле она спросила - "Домбровский ты не заболел?", из-за того, что я положил голову на парту, и тяжело сопя рассматриваю большой плакат на стене, на котором люди в защитного цвета одеждах выстроившись в колонны, организованно и без паники, спасаются строевым шагом от ядерного взрыва.
- Вполне может быть, - говорю я, и тяжко вздыхаю.
- Тебе наверное надо в медпункт?
- Хорошо бы, - хриплю я, хлопая болезненными глазками.
- Тогда скорее иди, Сережа, иди, - взволнованно говорит Маргарита Павловна, и повернувшись к классу продолжает урок гражданской обороны. Я поднимаюсь, и на глазах завистников, выхожу вон.

Расчет удался. Я десять минут делал несчастное лицо и трагически вздыхал, чтобы привлечь внимание Маргариты Павловны. Мне очень надо было уйти с урока. В школьном дворе меня поджидал Палёнка.

Палёнкой Ваську начали называть после случая, произошедшего с ним, когда он помогал своей бабушке, грузной и суровой старухе, торговать паленой, то есть личного приготовления водкой. Бабушка каждый день сидела у рынка с мешком семечек между ног, и когда к ней подходили люди с невыносимой жаждой праздника, брала у них деньги и кивала внуку, находящемуся в засаде, на лавке возле троллейбусной остановки, который изображал ожидающего транспорт пассажира. Васька получив сигнал, подходил к страждущему, торопливо совал ему в руки газетный сверток, и быстро отваливал. Всё было налажено как часы. Бизнес работал не первый год. Но не смотря на все предпринятые меры предосторожности, однажды менты загребли в отделение, и Ваську, и бабушку. На вопрос, зачем же они таким говном народ травят, Васька встал со стула, и не без гордости за продукт ответил:

- У нас не говно, у нас ПАЛЁНКА!

Сказал так, словно это было название общеизвестной торговой марки, а не что-то негодное. Менты громко заржали, и особо долго их с бабулей не мучили. Приговорили к небольшому административному штрафу тут же опустившемуся им в карман, и отпустили. А кличка эта с тех пор к Ваське и приклеилась.

- Принес?
- Принес.
- Давай.

Васька сунул мне в руки газетный сверток, и как обычно быстро отвалил, а я неуверенно потопал в медпункт.

Все пацаны моего возраста со двора утверждали, что давно расстались с девственностью. Я остался один, который даже не пробовал это сделать. Я выглядел в глазах друзей, как реликтовое ископаемое, если бы они знали, что значит - "реликтовое ископаемое".

Медпунктом заправляла рыжая Лида, летами около тридцати, обладающая пухлыми, соблазнительными формами и смазливой улыбкой звезды караоке. Она устроилась к нам в школу недавно, перейдя из районной поликлиники, после того, как наша бывшая медсестра, ушла на пенсию. На районе говорили, что она блядь, любит водку, и курит тонкие сигареты с ментолом.

И вот я стою перед грубо покрашенной белой дверью с надписью "медпункт", и ноги меня подкашиваются. Руки дрожат, не хватает сил даже постучать. Неожиданно дверь открывается, и на пороге появляется Лида.

- Ты ко мне?
- Д-да.
- Что у тебя?
- Я хочу...
- Чего?

Я молчал, совершенно смутившись. Язык отказался слушаться, мозг пульсировал. Как ей сказать, что пришел пригласить её вечером на свидание, и в подтверждение серьезности своих намерений принес подарок? Сейчас она наорет на меня, даст пощечину, отведет к директору, чтобы тот исключил меня из школы, и это на последнем году учебы! Черт, да ведь я и собирался пригласить её на свидание.

Лида подошла ко мне вплотную, заглянула в глаза.

- Ну, чего хочешь?

У меня не было выхода, меня приперли к стенке, надо было что-то говорить.

- Лида, я вас люблю, - выдохнул я ступая в кабинет, и закрывая двери. Бутылка выпала на пол, и по линолеуму покатилась разматывая газетную одежонку. Остановилась уткнувшись в ножку покрытого сначала простыней, а сверху клеенкой топчана.

- Может и жениться на мне? - рассмеялась Лида, впрочем без издевки.

- Не знаю, - всё что мне удалось из себя выдавить.
- Дурачок, - продолжила смеяться Лида. - Как тебя зовут?
- Серёж... Сергей.
- Слушая меня Сережа. Забирай свой подарок, а вечером придешь с ним по вот этому адресу. - Она чиркнула что-то ручкой в отрывной листик, и протянула его мне. - В девять. Не забудешь?
- Нет, - еле выдавил я.
- Молодец, - сказала она, подняла бутылку, укутала её в газету и протянула мне. - Принесешь с собой. А теперь, иди. До вечера.

И она легонько подтолкнула меня в направлении двери, всё так же улыбаясь, и закрыла за мною дверь.

Не помню, как я очутился на школьном дворе. Сердце колотилось, в ушах звенело, а перед глазами все плыло. Я сделал это! Сделал! Я договорился с женщиной, почти переспал! Значит я могу, я всё могу! Я крут!

Мир был открыт мною заново. Мир не подростка, мир мужчин.

Спрятав бутылку, в кирпичных развалинах старого сарая, я заторопился в класс. Маргарита Павловна знаком разрешила мне занять свое место, и я упал на стул, не понимая как они все могут и дальше так безразлично слушать всю эту несущуюся с учительских уст чушь, когда со мной произошли такие метаморфозы.

Прошло минут пять, и я наконец успокоился. Подумал, если я смог Лиду уговорить, то наверное я могу и других женщин уговаривать, и даже девушек. Это просто, дай им то, что они хотят, и они дадут тебе. Я обвел глазами класс. Среди одноклассниц, мне Наташа Фролова очень нравилась. Но у нее отец директор хлебокомбината, и её паленкой не возьмешь. А может попробовать?

- Домбровский, ты не охуел?
Маргарита Павловна опять смотрит на меня увеличенными диоптриями. На самом деле она опять спрашивает - "Домбровский, ты не заболел?".