Дионисия : Френдзона

Герпес назревал в уголке его рта, но ничто не могло испортить красивую улыбку. К таким как Алексей донельзя подходило определение пай-мальчик. Хорошие манеры, правильная речь, поставленный голос. Из поколения в поколение в их семье чередовались имена Семен и Алексей. От отца он унаследовал ровный характер, от деда - имя Алексей Семенович, а от прадеда – белогвардейскую выправку и стать. Алексей смотрел на меня сверху вниз, и спокойно излагал свою мысль, а я не могла оторвать взгляд от его манящих губ. Его глаза, цвета полинявшего белья отдавали синевой. Весь его вид излучающий безмятежность, противоречил набору резких слов, слетающих с губ. Стремительная изохронная речь, прорывалась сквозь лицемерную маску спокойствия на лице Алексея.

- Ты должна протестовать против подобного обращения. Отец в одиночку, без участия матери воспитывает тебя и должен быть заботливым, но это не так. Посмотри, как ты одеваешься, что ты ешь…
Речь Алексея можно было сравнить с мощным селевым потоком. Отдельные слова, обрушиваясь на меня, оставляли грязный след, как суспензии грунта, растворенные водой. Другие слова – наносили моральный ущерб, больно ранили, как обломки горных пород. И все-таки я продолжала слушать, не отрывая взгляд от его розовых, зовущих губ.

Когда я бывала дома у Алексея, то сразу с порога меня окутывали пряные запахи. Корица, ваниль, мускатный орех. Холеная, ухоженная мать Алексея обожала готовить выпечку. Она была полной, добродушной и всегда приветливо встречала меня, но эта обманчивая доброжелательность не стирала стену, стоящую между нашими семьями. У них был другой уровень жизни. Это ощущалось во всем. Поездки на распродажи в Милан, Рождество в Германии, майские праздники в Париже. У Алексея хранились гигабайты фотографий из заграничных поездок.

Отец никогда не брал меня заграницу, не было возможности. А сам он предпочитал бюджетный отдых. О его редких поездках в Индию напоминали деревянные слоники, цепочкой выстроившиеся на книжной полке. Отец никогда не разговаривал со мной по душам, он всегда держался отчужденно. В словах Алексея было много правды, но меня всецело поглощала другая мысль. Последний день я общаюсь со своим школьным другом. Завтра Алексей уедет в Лондон на учебу. Мне хотелось сжать его в объятиях, целовать, задыхаясь от любви, но вместо этого я вежливо кивала головой. Благопристойные девочки должны соблюдать декорум.

Родители подобрали ему новый гардероб. Преппи-стиль невероятно подходил Алексею. Куртка, рюкзак и даже зонт, все в одной темно-синей цветовой гамме. Вот этот зонт и добил меня. Послужил последней каплей. Я не представляла себе жизнь вдали от Алексея. Его спокойный голос легко усмирял мой порывистый нрав. Сдержанный, правильный, воспитанный, он мне необходим, как воздух. Просто друг. Невозможно представить себе, что он там, а я здесь. Не имею возможности вырваться из этой рутины.
- Мы будем видеться по скайпу. Не скучай! – с теплотой в голосе произнес он.
Со скоростью тайфуна я неслась домой из школы. Меня разрывало на части от бушующих эмоций. Что-то срочно надо предпринять.

Отец являл собой пример человека не от мира сего. Забывчивый, отстраненный от житейских проблем, витающий в мире цифр университетский преподаватель.
- Оксана, как дела в школе?
- Не твое дело. – огрызнулась я.
- Ты что не с той ноги встала? Как ты разговариваешь с отцом? – удивился папа.
- Как ты того заслуживаешь! Ты совсем не заботишься обо мне.
Хлопнув дверью, я закрылась в своей комнате. Отец пошел следом за мной.
- Немедленно извинись! – настойчиво сказал он.
- И не подумаю! – упорствовала я.
- Я забочусь о тебе, как могу, может я и не идеальный отец, но есть семьи гораздо хуже нашей. – повышая голос сказал папа.
Я тоже завелась и побежала в гостиную. Я стала скидывать с полок его книги на пол и топтать их ногами.
- Так ты обо мне заботишься! Так! – громко кричала я.

Гнев переполнял меня. Я переместила свой взгляд на ровный ряд стоявших по линеечке слоников. Отец обожал эти милые безделушки, пылившиеся в шкафу. Я схватила тяжелую статуэтку Будды с веером в руке, выполненную из темного камня, и стала, остервенело крушить ею слоников. Миниатюрные деревянные бивни отлетали первыми, но я не могла остановиться. Я хотела превратить в щепки эти ненавистные индийские сувениры. Растерянным взглядом я охватила комнату. Что бы еще сломать? Отец стоял, прислонившись к дверному косяку. Он молча смотрел на разбушевавшуюся дочь. Беспорядок в комнате достиг ужасающих размеров.

- Устроила тут энтропию! Вон отсюда, дрянь! - негодующе произнес отец.
Я исступленно захохотала ему в лицо. Так мерзко мне еще никогда не было. Дальше все закрутилось, как в калейдоскопе. Прекрасные образы из памяти сменялись кошмарной явью.

Кадр 1. Алексей, чистенький, ухоженный, улыбаясь, машет мне рукой.
Кадр 2. Я у подъезда пью вино из коробки с каким-то лоснящимся самодовольным типом, от которого воняет сладким дешевым парфюмом.

Кадр 3. Память снова услужливо подбрасывает образ Алексея. Я никогда не смогу поступить в лондонский колледж Harrow School. Никогда не смогу больше сидеть за партой с Алексеем. Наверняка он пополнит список выдающихся выпускников, таких как сэр Уинстон Черчилль, Джордж Байрон, Ричард Кёртис и Джеймс Блант. А что будет со мной?

Кадр 4. Меня воротит от тошнотворного запаха, но я позволяю себя лапать. Чем хуже, тем лучше. Пусть будет так. Раз я не достойна другой жизни, раз я не могу быть рядом с любимым человеком. Такой вот самобытный протест.

Кадр 5. В зеркале спальни отражается белое безвольное тело, лежащее на кровати. Мне вспомнилось детство. Однажды, может из любопытства, а может, подчиняясь бессознательной вспышке гнева, я наступила на лягушку. Я убрала ногу и стала рассматривать тельце с раскинутыми по сторонам лапками. Лягушка судорожно шевелилась, дышала, но прыгать не могла, я травмировала ее. Я безотрывно смотрела на агонию лягушки, а потом убежала. Но от этого страшного детского воспоминания я убежать не могла, и сейчас в зеркале я снова видела эту распятую корчащуюся от боли лягушку. Слащавый тип мирно похрапывал после своих «ночных трудов». Я вскочила с кровати и стала торопливо одеваться.

Я вышла на улицу, оставив открытой дверь и пошла к своему дому. Вначале я шла медленно, потом все быстрее. Необычное ощущение не покидало меня. Что-то не так. Вид низкого серого неба действовал на меня подавляюще, было тягостно на душе. Шаги тонули в тишине, как будто я ступала по вате. Я не слышала никаких звуков. Мимо проезжали машины, ветер шевелил листья деревьев, я видела это, но в ушах стояла звенящая тишина. Глухота окружала меня со всех сторон. Я открыла рот и начала визжать, но никаких звуков не было.

Кадр 6. Вдруг резко возник шум улицы. На меня навалилась какофония звуков. Звуки были повсюду. Я услышала свой визг, услышала голоса людей, птиц, шелест листьев, гуденье машин. Глаза непроизвольно увлажнились. Я заплакала навзрыд, захлебываясь от жалости к себе. Наверно, я задохнулась бы от судорожных всхлипов, если бы не почувствовала, что кто-то трясет меня за плечи.

- Пойдем домой, Оксана. – сказал отец.
Я перестала рыдать. Отец выглядел постаревшим, осунувшимся. В его голосе сквозила забота. Я почувствовала, свою нужность для него. И теплая волна счастья разлилась по моему телу, от этого спокойного отцовского голоса.