santehlit : Росстани

Маски сорваны – верить некому.
Разбиваются птицы об лёд.
Поспешили к новому, светлому –
оборвался беспечный полёт.
(плач прозревающей хохлушки)

Странно, какие мысли приходят в голову в такие моменты. Первое, о чем подумал, услышав новость – Власта делает все, чтобы жизнь моя была нескучной ни здесь, ни там, нигде в белом свете.
Я старательно собирал дорожный мешок, опасаясь забыть что-нибудь нужное – взял воск, веревку и проволоку, крючковую иглу и жилы, набор кухонных принадлежностей, все подаренные рыболовные крючки….
Впрочем, это еще не все.
Собирая лодку в поход, мало-помалу осознал – всего, что надарили студенты мои, забрать с собой не смогу. Это стало небольшим потрясением.
За месяцы скитаний, да что там! за годы бездомной жизни привык, что все свое могу унести с собой, причем еще одна рука останется свободной. Но ученики мои наволокли, столько наволокли – у нас оказалось целых четыре одеяла, запасные снасти и парус, инструменты для починки лодки; целая коллекция оружия: луки со стрелами, арбалеты, топоры, мечи и несколько ножей. Из продуктов – лепешки, зерно, мука, бобы, сушености и копчености. Нарядов различных на три гардероба для меня и Власты. Деревянная шкатулочка с пригоршней драгоценных камней. Да и сама лодка построена по моему замыслу их руками.
Так вот….
В третий раз все перепроверял в дорожном мешке, когда заявилась купчиха моя и бухнула, что в лодке со мной она не плывет, и домой вообще возвращаться не хочет. Она де решила бросить торговлю, свое хозяйство коту под хвост и посвятить жизнь Барысу – новоиспеченному жрецу Солнца.
С трудом подавил немедленное желание разругаться с ней вдрызг и рванул на плато. К тому времени, когда нашел колдуна, солнце село. Барыс сидел у костра. Мы не успели затеять свару, как по моим следам показалась Власта.
Ее длинные волосы были собраны в прическу, выставляющую напоказ изящную шею и красивые плечи. Глаза были подведены темным, губы чуть ярче обычного. Длинное черное платье, сшитое мастерами города волхвов, обтягивало тонкую талию и округлые бедра. Кроме того, оно выставляло напоказ потрясающие груди, которые еще недавно, до прибытия на плато, я с удовольствием целовал и тискал.
Мы уставились на нее – я по прежней привычке, а колдун впервые осмелился глазеть на нее открыто.
- Ух, ты-ы! – сказал он. – Ну, в смысле, я всегда знал, что ты самая красивая женщина, какую когда-либо видел. Но не думал, что ты можешь быть еще красивее.
Он расхохотался скрипучим смехом и фривольно указал на нее пальцем.
- Подумать только! Ты будешь со мной!
Власта вспыхнула и потупилась. Она была явно польщена его восхищением.
- Мне хочется понять, - сказал я им. – Что собственно происходит?
- Но согласись, пришелец, - перебил меня Барыс, использовав не без умысла совершенно новое обращение. – Она действительно неотразимая женщина.
Я кивнул:
- Согласен.
- Переоделась ради тебя! – ласково улыбнулась Власта колдуну.
Мне показалось, что улыбка ее получилась не очень веселой, но она не сводила с него влюбленных глаз.
- Хорошие у тебя башмаки.
- Новенькие! – ухмыльнулся Барыс.
Я услышал приближающиеся шаги и обернулся. Из-за деревьев появился Велизарий – подойдя ближе, успокаивающе вытянул руки и поспешно заговорил:
- Добрый вечер! Что интересного я пропустил? Надеюсь, не буду лишним? Знакомая компания собралась в дорогу – как не поговорить на прощание? Вы позволите?
- Присаживайтесь, уважаемый, - величаво, на правах хозяина пригласил колдун.
Велизарий торопливо продолжил:
- Последний разговор – мне кажется, он просто необходим. Если что-то осталось непонятым, вряд ли удастся встретиться и разъяснить. Короче, поговорим на дорожку – никто не против?
- Даже кстати, - сказал я с холодной яростью на последнюю новость от Власты.
Велизарий откашлялся.
- Правильно ли будет предположить, что каждый нашел на плато свой жизненный смысл и уходит по выбранному им пути?
- Он бил своих шлюх, - резко перебил я Верховного жреца, указывая на колдуна. – Если бы я заранее знал, что он поднимет руку и на тебя, я придушил его прямо сейчас.
Власта посмотрела на меня в упор.
- Это не твое дело.
Повисла напряженная тишина. Барыс сделал каменное лицо и кивнул. Велизарий повернулся и уставился на меня. Я коротко поклонился.
- Прошу прощения, Верховный жрец.
Он удивленно заморгал.
- Ну, надо же!! Разрази меня гром! – ехидно воскликнула Власта. – Возможно, у тебя в башке имеются кое-какие мозги, как компенсация на отсутствие сердца?
- Прошу прощения и у тебя: я всегда знал, что вернусь домой, - сказал я. – Мне не надо было заводить с тобой шашни. Но ты так красива! Я увлекся. Я был не прав! Я сожалею о содеянном. Это был не самый разумный поступок в моей жизни. Но мы были вместе. Мне было хорошо с тобой. И я чувствую ответственность за твою судьбу. Давай останемся друзьями, и послушай меня, теперь как друга: считаю глупостью твое желание бросить свое состояние и положение, чтобы уйти бродяжничать с этим… пройдохой!
Некоторое время Власта пристально смотрела на меня.
- Мы не друзья, - отрывисто сказала она; ее тон был ледяным. – Но если ты уходишь, то иди, не оглядываясь.
Потом Власта отвела от меня взгляд, и ее лицо смягчилось. Она села рядом с Барысом, взмахнув подолом платья, и стала смотреть в огонь.
- Приятно иметь повод время от времени наряжаться? – мягко спросил Велизарий, тоже, по-видимому, очарованный ее красотой.
- Можно наряжаться и без повода, - возразил я. – Но для мужика, а не старика.
- На плато я разучилась прихорашиваться. Замечания будут? – Власта плечами повела, не обратив внимания на мое замечание.
Я смерил ее оценивающим взглядом.
- Да ты и так выглядишь лучше, чем он того заслуживает.
Мои нападки испортили колдуну настроение. Он раздраженно покачал головой и разродился комплиментом:
- Будь у меня такие сиськи, женщина, я бы полмира уложил к ногам.
- Что за идиот! – я поманил Барыса пальцем, чтобы поговорить с ним в сторонке.
- На это даже не рассчитывай, - мрачно возразил колдун. – Жрецу Солнца не подобает махать кулаками с простым смертным, даже если он явился невесть откуда.
Велизарий руку поднял, привлекая внимание.
- Хватит вам!
Власта кивнула, а я проворчал:
- Самое кошмарное зрелище, какое мог себе представить: Барыс и Власта – вместе.
Власта приподняла бровь.
- Между прочим, я могу обидеться!
Прищурила глаза, словно решала – обидеться или нет. Я отвесил ей поклон. Власта зыркнула на меня исподлобья. Колдун, подчеркнуто нас игнорируя, принялся подбрасывать сучья в костер. Велизарий вздохнул и покачал головой, скорбя о несовершенстве мира.
- Жаль, жаль, - сказал он. – Жаль, что вы не можете расстаться друзьями.
Я мысленно отвесил себе пинка и вздохнул.
- Извини, Верховный жрец, ты прав как всегда. В последнюю ночь на плато грех зубатиться или плохо думать о ком-либо.
После этого отстранился от разговора и долго смотрел на небо, выделяя знакомые созвездия, и через них посылал приветы родному дому. Меж тем, у костра разгорелся спор о плато и его чудесах.
- На плато неплохо молится, - сказал Барыс. – Но ведь вы не захотели здесь строить город.
- Здесь не рождаются дети, - подтвердил Велизарий. – Мы все хотим здесь бывать. Но никто не хочет оставаться тут навсегда.
- Ну, кроме вас, наверное, - вставила Власта.
- Да, я люблю сюда заходить и подолгу брожу в одиночестве, размышляя о смысле жизни и сути вещей.
- И наблюдая, - подсказала Власта.
Велизарий фыркнул, не удостоив ее взгляда.
- Не наблюдать – видеть надо, видеть! Лично я вижу то, на что смотрю. Я не наблюдатель, я – видящий.
Я встрепенулся:
- С этого места поподробней.
- Знаешь ли ты, кем был, кем являешься и кем еще будешь? – спросил он.
Это звучало как загадка.
- Нет.
- Видящим, - уверенно сказал Велизарий. – Кто побывал на горе Познания, тот получил доступ ко всем тайнам мира.
- Я понимаю – связь между атомами, обмен информацией, скрытой в нейтронах?
- Да нет, - сказал он, внимательно вглядываясь в меня. – Со временем ты, может, и станешь видящим, но не сейчас. А пока ты только пытающийся смотреть.
Он подобрал какую-то деревяшку.
- Вот что ты видишь, глядя на этот кусок дерева?
Это был обломок сухой ветки. Я потянулся поближе, чтобы рассмотреть лучше….
Велизарий рассмеялся и кинул деревяшку в костер.
- Все, поздно! – воскликнул он, на миг сделавшись похожим на мальчишку с седой бородой. – Ты смотрел на ее форму, а надо было проникнуть в суть. Улови ее суть – даже сейчас, сгорая в огне, она многое бы рассказала тебе о себе и о жизни дерева, на котором выросла веткой. Вот в чем разница между «смотреть» и «видеть».
- Может, подскажешь, с чего начать поиски « видения», - спросил я по наитию.
- Оставайся – постигнешь все.
Власта почтительно кашлянула.
- Верховный жрец!
- Да? – отозвался Велизарий, не отрывая взгляда от огня. – У тебя есть вопрос? Точнее, вопрос есть у Анатолия, а ты собираешься задать его вместо него. Он сидит, слегка подавшись вперед. Складка между бровями и стиснутые губы говорят о том же. Пусть спросит сам. Это, возможно, пойдет ему на пользу.
Я застыл, поймав себя на том, что и впрямь выгляжу именно так, как он описал.
- На самом деле я хочу узнать о межатомной связи. Это ведь не телепатия?
- А ты все смотришь и не видишь - укорил он меня, но уже мягче, чем прежде. – Тебе бы стоило погоняться за ветром, но ты слишком серьезен для такой затеи. Это не ведет к познанию сути.
Я раза два сглотнул, открыл, было, рот, но, по обыкновению, оказался бессилен против его неколебимого и невозмутимого достоинства. Наконец, заставил себя оторвать взгляд от вещего старца и посмотрел на огонь.
Меня внезапно осенило.
- Велизарий, - спросил я, - ты видишь структуру строения вещества? До какой глубины? Тебе зрим атом? А может быть и нейтрино? Что было с ним, что будет с ним, ты можешь узнать и рассказать?
Верховный жрец поднял глаза – ясные и серьезные. Он устремил на меня долгий суровый взгляд.
- Думаю, все на свете можно предсказать, кроме будущего. А ты как думаешь?
Я почувствовал, что краснею.
- Оставайся! – сказал Велизарий таким тоном, что я почувствовал, как он загорается мыслью. – Вашему миру такие люди, как ты, не очень нужны. Со слов твоих понял – там производят и потребляют, задуматься некому. И ты себя потеряешь. Здесь ты познаешь все тайны мира. И кто знает – может, откроешь то, что пока неведомо никому. Ясно чувствую в тебе птицу высокого полета.
Он потешил мое самолюбие, но и разжег любопытство.
- Что ты имеешь в виду? – спросил я.
Велизарий пожал плечами.
- Ну, вот как сегодня. Тебя что-то раздражает, тебя кто-то задел – и ты немедленно принимаешься действовать.
Он резко махнул рукой, не давая мне вставить слова.
- Ты точно знаешь, что надо делать. Ты не колеблешься, видишь – и тут же реагируешь. А подумать?
Он на миг призадумался.
- Не лови меня на слове, но хочу предсказать твое будущее в твоем мире. Я так понял: люди вашего века живут по принципу – чем тяжелей кошелек, тем легче на сердце. И ты таким будешь, забыв все, что видел и слышал на горах плато.
После этих слов я впервые в жизни почувствовал, что моя жизнь поистине в моих руках – вот как поступлю, то и будет. Моя эпоха цивилизованная: все открыто и позабыто, все записано и переписано – верь, чему хочешь. И ничему не хочется! Парадокс? Скукота! Здесь же – девственная целина! Никто не будет спорить, и давить на мозги – твори, философ, твори!
- Знаешь, Верховный жрец, как я поступлю? – вернусь в свой мир и опишу свою жизнь, как есть, со всеми неприглядными подробностями. Выложу на свет божий все ошибки и глупости свои. А если уж обойду какую мелочь оттого, что мне она представляется скучной, то тут я в авторском праве. Представляешь? – вот будет фурор! А тут – кто будет меня читать? восторгаться? хулить? Тут и книг не печатают, и бумаги нет, и шариковых авторучек…. – к концу пафосной речи я потупился, опустив взгляд костру.
После довольно длительной паузы поднял глаза и смущенно улыбнулся:
- Кто, к примеру, вспомнит о вас через тысячи лет? А прочтут и узнают, что однажды сидели у костра на плато Арка Небес Верховный жрец Солнца по имени Велизарий, сдуревшая красавица Власта, хитромудрый колдун Барыс и зачарованный странник – ваш покорный слуга. Здорово, да?
На всеобщее молчание вновь открыл рот.
- Полагаю, сумел до вас донести свою мысль. Извиняюсь, если кому-то она не по нраву. Хотя понимаю – вам от моих извинений ни холодно и ни жарко.
Раньше Велизария сказал Барыс, довольно мудрено и нетипично:
- Каждый разумный человек обязан работать над собой, постигать новое. А лишенный преимуществ образования, немногим лучше животного.
И ухмыльнулся. И склонился в мою сторону в коротком насмешливом поклоне.
- Анатолий увековечит наши имена! Ведь в книгах, он говорит, содержатся все мудрости мира. А наш друг – мудрейший из мудрецов.
Я не стал зубами скрипеть – я ему улыбнулся.
- Да уж никому не доверю собственное жизнеописание. Если я в чем-нибудь разбираюсь, так это в своих неисчислимых достопримечательностях.
Велизарий посмотрел на меня укоризненно, не уловив иронии.
- Осторожность в высказываниях приличествует мудрецу. Видящему подобает уверенность в себе. Хвастовство не к лицу ни тому, ни другому. И вам она не к лицу.
- А что мне к лицу? – вопрос вырвался сам собой.
Верховный жрец долго-долго смотрел на огонь и, наконец, высказал:
- Истина. Истина, в которую ты веришь. Истина, которая позволяет все видеть куда отчетливей. Истина, пробуждающая спящий разум – и тогда многое становится ясным. Истина – это неотъемлемая черта видящего.
- А если я ошибусь?
- Ошибешься, так ошибешься, - пожал плечами Велизарий. – Иногда падение тоже позволяет многому научиться. Во сне ведь часто падаешь перед тем, как проснуться.
Некоторое время у костра была тишина. Все молчали, погрузившись в мысли. Я зажмурился, пытаясь мысленно проникнуть в огонь и понять, что там творится на молекулярном уровне – слышал треск сгораемых сучьев, чувствовал жар в лицо…. Нет ничего – никакого контакта с маленькими и бессмертными частицами вещества, превращаемого в жар и пепел.
- Знаете, как в нашем городе называют волхвов, отбывающих в невозвратные странствия? – спросил Велизарий.
Все промолчали.
- «Отправляющиеся в погоню за ветром», - хихикнул он.
- Да, я слышал это выражение, - сказал Барыс.
- Да? И как вы его понимаете?
Колдун задумался, подбирая слова.
- Идти куда глаза глядят, не зная зачем.
Велизарий кивнул и сказал:
- На самом деле оно означает другое. Волхв достиг собственной вершины познания – дальше ему незачем учиться. И он отправляется в дикие, невежественные края, чтобы учить людей тому, чего достиг сам.
- … разумному, доброму, вечному, - подсказал я.
Верховный жрец взглянул на меня.
- И в твоем мире полно невежественных людей….
- … да сплошь и рядом….
- Значит, и ты отправляешься в погоню за ветром.
- Благослови, уважаемый.
Он расхохотался и хлопнул меня по плечу.
- Ступайте, ступайте в погоню за ветром. И истины ради, не бойтесь риска.
Он улыбнулся.
- В разумных пределах.
- Сплюнь в костер на удачу! – посоветовал мне Барыс.
Я улыбнулся широкой улыбкой – на две трети лживой.
- Мы же пойдем вниз по реке – моя лодка к вашим услугам.
Расчет был прост – вдали от плато к нам вернутся обыкновенные человеческие желания. И куда в них старику против меня? Власта ко мне вернется.
- Нет, спасибо, - это Власта, и колдуну. – Мы же плывем с тобой на плоту?
- Как хорошо ты меня знаешь! – сказал я купчихе. – Это даже как-то смущает.
Барыс, не отрывая взгляд от огня:
- Мы сушей пойдем в страну, где садится солнце.
Власта покачала головой.
- Не особо привлекательное предложение.
С надеждой в сердце напомнил:
- Мой долг – доставить тебя домой. Моя лодка к твоим услугам.
Купчиха нахмурилась. Я состроил не менее угрюмую мину и попытался посмотреть ей в глаза. Когда надо, я могу выглядеть очень суровым. Отпустить ее с колдуном было невмочь – все равно, что отрубить себе руку. И я предвидел, что если такое случится, ближайшие дни проведу, не находя себе места от тревог за нее. А потом, конечно же, успокоюсь, утопив упреки совести в треволнениях личного бытия.
С другой стороны….. Я переживал за купчиху, но мысль о том, что нам все равно придется расстаться, как-то сглаживала тревогу. В конце концов, она взрослый человек – вправе выбирать сама.
Неудовлетворенным оставалось любопытство – почему она на такое решилась? чем Барыс улестил ее? Бросить богатства и отправиться бродяжничать со старцем – в чем суть затеи? Но не в отместку же мне, в самом деле!
Если не найду ответы на эти вопросы, произойдет рождение легенды.
Оно мне надо к прочим проблемам?
- Позволишь, милая, разъяснить ситуацию, как я ее понимаю?
Власта молча кивнула мне.
- Есть два вида обаяния – врожденное и приобретенное. Врожденное – это обаяние, которым ты владеешь сам по себе. Приобретенное – которое получаешь в результате каких-то действий.
Взглянул на нее – она снова кивнула.
Видя, что она согласна, продолжил:
- Врожденное обаяние очевидно – это физическая красота, острота ума, сила духа. Если сравнить меня и Барыса, то прежний твой выбор был очевиден. Что-то произошло на плато, а точнее на горе Любви, и твои симпатии поменялись. Колдун, я смотрю, не похорошел, не помолодел – так же ворчит и попукивает при ходьбе. Значит, что-то случилось с тобой?
Власта медленно подняла взгляд.
- В ту ночь на горе Любви я постигла истину – любить в мужчине надо не тело, а дело, которому он себя посвятил. Ты не нашел себя на нашей земле – что ж, скатертью дорожка до самого дома! Барыс одержим идеей, убедить всех людей, что жизнь происходит от солнца, и ему следует поклоняться. Я хочу быть ему в этом помощницей. Что тебе не понятно?
Я поразмыслил.
- Хм…. Бывали в истории прецеденты – читал. Со мной, признаться, не приключалось.
- Будем надеяться, - сказал Велизарий (мой ответ ему явно понравился), - что найдется и в вашем мире женщина, которая полюбит твое дело. Ведь ты без дела не останешься?
Я задумался не более чем на секунду.
- Я просил гору Любви избавить меня от высоких чувств.
- Вот и добился, чего хотел! – мстительный огонек сверкнул в очах Власты.
- Интересно. Отчего же так? – спросил Велизарий.
- Потому что чувства мешают разуму.
- Ага! – Верховный жрец предостерегающе вскинул длинный палец. – Но ведь мы как-то сошлись на том, что чувства – великий катализатор дел.
- У вас есть любимая женщина?
Велизарий кивнул, признавая, что я отчасти прав.
- Скажем так – с поправкой на возраст.
Но я все равно не был согласен с ним – любовь к женщине есть ингибитор познания сути веществ, отбирая время и духовные силы. Верховный жрец, очевидно, понял это по моему лицу, потому что подался ко мне и принялся объяснять:
- Ну, предположим, рядом с вами женщина, к которой вы не питаете чувств. Она к вам тоже и даже изменяет. Вы следите за ходом мыслей моих?
Я кивнул.
- И что же вам делать? С каким настроением вы будете жить и работать?
- Да, но основные функции она выполняет – готовит, стирает и ублажает? Так кого еще рожна – где она? с кем она? и для чего? – не стоит голову забивать.
- И вам все равно, чьих детей она вам нарожает?
- Дети нужны для продолжения жизни. Моя задача – их поднять, воспитать, образовать, оставить в наследство то, что имею. И если это так, стоит ли разбираться в биологическом родстве? Кроме того, выяснив истину, что атомы с информацией обо мне и жизни моей не имут конца, задаешься вопросом – только ли в детях наше бессмертие?
Велизарий взглянул на меня, и глаза его насмешливо сверкнули.
- Если наследство стоит того, то ради него врагами становятся кровные родственники.
- Все это – общие фразы. В настоящее время у меня есть сын, и я еще числюсь женатым человеком.
Я выдержал короткую паузу, как если бы чрезвычайно гордился этим.
Потом подумал – тема дрянь, тема никуда не годится. И сменил ее.
- Скажите мне, как Верховный жрец, Барыс готов исполнять функции служителя бога Солнца?
И Велизарий выдал с присущей ему чистосердечностью:
- Барыс от природы щедро наделен невежественной самоуверенностью. Но самоуверенность – это верный признак цельной личности. Неколебимая убежденность, что он может все – дубить кожи, ковать лошадей, пахать землю… кабы только захотел! Теперь он решил стать проповедником.
- Ну, разумеется, высокочтимый! – подал голос Барыс.
- Колдуном он уже был, - вслух подумал я. – И за это его били. Может статься, что как жреца его сожгут на костре необращенные в веру. Не понимаю, за что она его любит.
- Тебя не спросила! – буркнула Власта.
Я просто ушам своим не поверил.
- Да он же будет бить тебя!
- Ничего подобного! Ты наговариваешь.
Я покачал головой. Власта взглянула на меня, опустила глаза, заморгала.
- Я тоже спуску не дам.
- Вот это будет пара! - я опустил голову и потряс ею, точно вол, досадующий на ярмо.
- Ну, что же поделаешь! Не все образованные, как ты, - сказала она.
- Да причем тут образование! – я почти кричал. – Я увлек тебя в поход с твоего подворья за моим выздоровлением, и теперь должен вернуть домой.
- Это ты должен…. а я тебе ничего не должна, - возразила Власта.
- Я верну тебя домой! – произнеся эти слова, ощутил лютый гнев, поднимающийся изнутри. Он не был жарок и яростен, как припадок бешенства. Это был иной гнев – ледяной и разгорающийся исподволь. И, едва ощутив его, осознал, что он уже давно живет во мне, кристаллизуясь, точно пруд, покрывающийся льдом зимой. – И что бы ты ни говорила, это ничего не изменит. Если колдун попытается мне помешать, я сверну ему голову.
Власта подняла на меня взгляд, и раздражение исчезло с ее лица. Взгляд, который она бросила на меня, был исполнен нежности и жалости. Так смотрят на щенка, который рычит, воображая себя ужасно грозным.
Под этим взглядом я вспыхнул, устыдившись мелодраматической выходки.
- Слушай, давай не будем спорить на эту тему, - попросила она. – Я сама сумею о себе позаботиться.
И я решил махнуть рукой на то, что она сидит рядом с Барысом. Ведь кошка не думает о том, как потянуться – она просто потягивается. Дерево просто раскачивается под ветром, не тратя на это усилий. Почему я должен думать о том, с кем сидит сейчас моя бывшая женщина? Давно известно: когда выключишь свет – все бабы одного роста ….
К чему это я? Ах да, я решил махнуть рукой на Власту и колдуна. Чтобы Барыса отшить и успешно начать вновь за Властой ухаживать, надо покинуть зону плато. Чувства будить – слишком тонкая работа, чтобы делать ее через силу или не от чистого сердца.
В конце концов, я же просил тебя, гора Любви! – где же ты?
Серпик луны у нас над головой был тонок, как вздох, и так бледен, что почти не затмевал света окружающих его звезд. На плато было удивительно тихо для такой теплой и славной ночи. Даже птицы перестали шушукаться в кустах. Интересно, куда они все подевались?
Между тем, беседа у прощального костра достигла своего апогея.
- Горы Арки Небес, – говорил Велизарий, – каждому дают право выбора. Вам самим придется решать, чего вы хотите. Ты хочешь вернуться домой? Перед тобой цена твоих потерь. Ты хочешь сама распоряжаться своей жизнью? Вот цена и твоих потерь. Хочешь быть жрецом-проповедником? Вот тебе цена твоего выбора. Цена есть у каждого желания. Остается решить – чего вам хочется больше всего? Чего вам хочется так сильно, что вы готовы уступить что угодно, лишь бы это заполучить?
Сказано будто для меня – так ли я сильно хочу домой, что готов уступить колдуну свою женщину? цивилизованной жизни тутошнее бессмертие?
Дым от костра был прозрачным, летучим и меня охватило ощущение простора и легкости, словно я сбросил с себя какую-то тяжесть, отказавшись от Власты ради возвращения домой, разменяв бессмертие на любовь сына. Чудеса плато, люди бронзового века – все это останутся здесь, а я душой устремился на родину. На мгновение вдруг задохнулся, точно от быстрого бега – если мне удастся вернуться домой, Господи! какую удивительную историю смогу рассказать людям двадцатого века!
Спасибо тебе, гора Любви!
Все предыдущие дни и недели вели к одной-единственной ночи – и она наступила! Последняя ночь на плато Арка Небес! Знал ли я три месяца назад, что окажусь в этой стране чудес? Да, Господи! откуда же? Жизнь – штука непредсказуемая и нескучная. Она слагается из длинной цепи маленьких побед и непредвиденных катастроф, и надо иметь к ней настоящий вкус или не жить вообще….
Я погрузился в думы свои, как сонное оцепенение. И когда разлепил тяжелые веки, багровый шар солнца поднимался меж гор в бледном утреннем свете.
Самого великого мудреца от круглого дурака отделяет сон – как-то сказал мне Велизарий. В редакции нашего времени это звучит точней – утро вечера мудреней.
От спящих у потухшего костра вернулся к реке, завязал дорожный мешок и отнес его в лодку.
Все – в путь-дорогу готов! ухожу по-английски.
Присловье деловых людей, что у них нет времени стоять и глазеть по сторонам, не для меня. Значительную часть своей жизни (чтобы не сказать – излишне значительную) трачу на то, чтобы просто стоять и глазеть по сторонам.
Так было и в прощальное утро. Предо мной открывался широкий вид на плато, по краям которого высились горы. Я стоял под открытым солнцем, а в двух десятках шагов от меня – непроницаемое море тумана, похожего на волнистый слой ваты, из которого там и сям темными островками поднимались макушки пальм. Воздух напоен густыми ароматами реки и леса.
В такие минуты я отстраняюсь от себя и беспристрастно оцениваю свои успехи. Так легко было перенестись назад, к тому дню, когда решился нырнуть под лед в пещере Титичных гор. Меня в пучину утянула совсем не жажда приключений, а безысходность жизни и желание найти клад Пугачева.
Дальше что?
Ну, нашел бы я сундук с сокровищами – дальше что? Вернулся домой, купил бы домик на южном берегу Крыма и жил в свое удовольствие – на природе, в кругу удовольствий от дум.
Перемена в моих взглядах произошла очень быстро – собственно говоря, почти сразу же после исцеления на плато. Не нужны стали и сокровища – я оставил сомнения в том, что дальнейший мой жизненный путь в осуществлении честолюбивых замыслов познания мироздания. А вчера вечером у прощального костра это желание стало законом жизни.
Может быть, свою роль сыграла невыразимая свежесть воздуха, которая ошеломляла каждое утро пребывания на чудесном плато. Или калейдоскопическая жизнь – то общение с потусторонними духами, то перемены в моих попутчиках, то лекции в тени пальм…. А может быть, удивительные постоянные ощущения абсолютного здоровья души и тела. Они давали глубокое удовлетворение.
Или же я просто не представлял себе, что существует такое место, как Арка Небес. Мне и в голову не приходило, что я могу проводить свои дни на плато, где чистый ветер несет запахи трав и воды, где даже под секущими грозовыми дождями можно пить большими глотками ароматы цветов и улавливать в их букете отдельные нюансы, не вспоминая о пище насущной и прелестях женщин.
Как бы то ни было, цели мои поменялись, и жизнь теперь посвящалась познанию сути вещей. А себя ощущал избранником Судьбы.
Вероятно, где-то в глубине души я – позер, потому и в подобных обстоятельствах остро ощущал нехватку оркестра с маршем «Прощание славянки». Но посмотрел еще раз на плато, и вдруг в душе заиграл орган, да не какой-нибудь консерваторский, а могучий инструмент, сверкающие трубы которого уходят в сумрак под сводами храма.
Сколько времени я ждал этой минуты! И намеревался насладиться ею сполна.
Уж не знаю, сколько времени я просидел в лодке, не решаясь отвязать причальный фал, но каждая секунда была радостью. Довольно долго пришлось свыкаться с мыслью, что происходит это не во сне, а наяву. Наконец, отвязал фал, оттолкнул лодку веслом от берега, и кафедральный орган загремел «Славянку» в полную мощь, и ликующие звуки отражались от гор плато.
Я был очень доволен собой, но беспристрастная оценка случившегося показывает одно: заслуг-то моих – хрен да маленько: с самого начала пребывания в бронзовом веке громоздил ошибки одну за другую. Теперь воспоминания о них заставляли задумчиво улыбаться.
Доволен был одиночному плаванию – присутствие Власты отвлекало бы. А так у меня было вдоволь времени, чтобы голый костяк личного опыта общения с людьми и чудесами плато мало-помалу одевался в теории, объясняющие, что к чему и почему. Причем объяснения зачастую возникали весьма глубоко – возможно, на уровне подсознания.
Плавание вниз по реке доставляло исключительно удовольствия.
Солнце припекало спину. Сидя на баночке, правил лодку веслом на стремнину течения и вертел головой, любуюсь окрестностями. На переднем плане камышовые и песчаные берега, а дальше – мирные громады холмов, в безмятежном равнодушии поднимающихся к белым клочьям облаков.
Я положил весло на борта и пожалел, что не могу запечатлеть эту картину на фотографии: на берегу у самой воды возле костра пятеро аборигенов. По-видимому, отец, мать и три маленькие дочери. Они сидели неподвижно и смотрели на меня удивленными лицами сквозь клубы дыма, столбом поднимающиеся вверх. Белоснежные хлопья пепла, утратив подъемную силу, медленно кружили и опускались на черные спутанные волосы девочек. Ощущение нереальности приковало меня к баночке, и я глядел на эту картину дикого приволья первобытного мира зачаровано и с грустью, прощаясь, до тех пор, пока лодка, уносимая течением, не скрылась за поворотом реки. Но перед тем я помахал им. Они без улыбки смотрели вслед, пока долбленка моя не начала поворачивать, повинуясь изгибу реки, и тогда одна из девочек застенчиво помахала мне. Сестры последовали ее примеру, и последнее, что я видел, были три радостно машущие руки.
Это единственный момент, когда я пожелал, чтобы вода в реке перестала спешить.
Ведь великолепие подступающих к берегу холмов, медвяный запах клевера и нагретых солнцем трав, пьянящий сильнее любого вина – все это двигалось вслед за мной, обгоняло, встречало за каждым поворотом и с каждым порывом ветра – казалось, конца ему не будет, ни края. И еще мне казалось, что все, что было со мной – лишь прелюдия к этой минуте.
Не помню, сколько раз опускал весло, которым удерживал лодку на стремнине, чтобы забыться в думах и грезах, навеянных окружающим миром.
Или утрами (ночевал я в лодке, причаленной к берегу), когда восходящее солнце зажигало на пойменном лугу миллионы танцующих искр, замирал, любуясь и думая, что нигде больше в мире подобных чудес нет, и не может быть. Тогда я думал, как должно быть приятно жить в этой стране, никуда не стремясь. Однажды я даже сказал об этом своему отражению в реке, и оно взглянуло на меня с невеселой улыбкой.
Так-то оно так, да только видом одним сыт не будешь.
Тебе доводилось чувствовать: вот как случилось, так и надо, и это к лучшему?
Да, приятель, и не один раз.
При других обстоятельствах меня смутила бы мысль, что кто-нибудь услышит, как я разговариваю со своим отражением в воде. И не подумайте, что сошел с ума. Главное-то – это была дорога домой. И этого было достаточно. Меня поддерживало удивительно приятное чувство – ощущение тихой и прочной радости. Я превозмог все, что мог и возвращаюсь домой с победой. Я гордился собой.
И тем не менее,… и тем не менее…. иногда накатывала меланхолия.
Предстояло еще плыть вверх по реке, а это требовало немалых усилий. Сидя на баночке с веслом в руках, чувствовал себя удивительно одиноким и заброшенным, хотя на берегах то справа, то слева видел людей или их строения. Но с веслом против течения приходилось рассчитывать только на себя и свою смекалку.
Вот зачем я стал инженером? Почему не выбрал дела полегче и повольготнее? Ну, пошел бы в рабочие – отработал смену, и гори оно все синим пламенем. А тут, не зная ни сна, ни отдыха, ломай голову – решай проблемы.
И еще мне не хватало сознания собственной важности. Вот здесь, например, все тяжкие усилия окупились мыслью, что я стоял у истоков земной цивилизации и вносил в нее лепту. Да что там! – исполнял главную роль зачинателя! Лепил, значит, облик грядущего.
Негодование на несправедливость судьбы пробуждалось во мне с особой силой, когда вспоминал тех аборигенов у костра. Они поедят, они поспят – проснутся и отправятся дальше по своим делам. Ждет их в конце пути либо домашний уют, либо радушный прием у родственников. Только меня не ждет никто. Только мне нет покоя в пути и уюта в конце его. Только мой ум и мозги мои в постоянном напряжении: пытаются объяснить и понять – что происходит и чего еще следует ждать. Потому что я – инженер. И даже когда необъяснимое становилось понятным, не всегда от этого поднималось настроение.
А вот кружка бы пива вернула мне силы!

А. Агарков
санаторий «Урал»
август 2015 г