рапана : Счастливая смерть

— Все эти звезды давно мертвые.
— А мне кажется, живые.
— Они даже не знают о своей смерти. (Призраки в Коннектикуте)


Шторм неописуем. Чтобы объяснить человеку, что собой представляет чудовище вселенского масштаба, вызванное к жизни ураганным ветром, этого человека надо взять за руку и привести на берег моря. Вот, любуйся, восторгайся и трепещи, как последняя тварь, как самая ничтожная ничтожность.

У Бога свои припадки ярости. Кто не даёт ему покоя? Ответ очевиден. И море будет бушевать пока не напьётся кровушки, пока не получит дань. А может ему денег дать? Ну, пусть потопит пару барж с нефтью или на худой конец – сундучок с бриллиантами. Ведь время человеческих жертвоприношений давно осталось в прошлом. Или оно никогда не уходило? Тьфу, тьфу, тьфу – три раза и через левое плечо. Как-никак, в цивилизованном мире живём.

Да, шторм лучше всего наблюдать издали, чувствуя под ногами твердь. Что может заставить человека подойти близко и застыть перед разверзнутой пастью бездны? Вероятно, ещё большее чудовище – безумие.

Когда "море волнуется" – смеяться нельзя, шевелиться нельзя. Дышать можно, если ты на полном серьезе не изображаешь дохлую звезду или труп ежа морского.

– Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три - морская фигура, замри!

Та, для которой эти слова предназначались, замерла, а выкрикнувший потерял всякую надежду заполучить уникальный фотоснимок на фоне вздыбленного прибоя. Девушка, за спиной которой грохотали волны, присела на корточки. От бушующей пучины её отделяли каких-то пять-шесть шагов.

- Дина, я просил показать морскую фигуру, - процедил сквозь зубы невысокий пузатый парнишка, приблизившись к девушке вплотную. Похожий на китайчонка, толстяк тоже присел.

Застывшая мгновенно в позе эмбриона, Дина хихикала. Скрестив руки на животе, девушка сдавливала себя, как будто смех шел именно оттуда - из солнечного сплетения.

Вероятно, именно там, в глубине её нутра сплелись и спелись дикие твари – ветер, вода, солнце. Осталось лишь приправить солью, точнее кровью, и тело преобразится. Но будет ли узнаваемо?

- Дина, ты каких-нибудь морских животных вообще знаешь?
- Ну да, китов, дельфинов... А, вспомнила! Ещё крабы и медузы там живут.

Рука юноши мгновенно, пока Дина разгибалась, нырнула ей через пояс стрейчевых джинсов в трусики…

Эмбрион разогнулся, и толстяк мазнул по её лицу ладонью, оскалившись – узкие глазки ещё больше сузились и растянулись, и напомнили девушке, каждый, неожиданно, то место, где только что побывала рука Чинга. Широкий, такой же узкий рот ощерился кучей мелких зубов.

Дина ощутила немного своей, ещё девичьей слизи на лице, и тут же уловила свой запах - запах моря. Не удивилась. Море, оно такое. Что ему расстояние – где хочет там и пахнет. И пахнет, чем хочет. Может свежестью, может тиной или вяленой рыбой, или тем и другим. Сегодня оно пахло мечтой.

Этот мерзавчик сделает фотку «морской дивы», её фотку и она будет лучшей. Она будет лучшей среди всех конкурсных работ. Он получит за неё деньги, а она будет красоваться на обложке самого красивого журнала. Наконец-то её увидят все и даже больше чем все; её увидит мама. Только бы узнала!

И почему-то вспомнила фразу из журнала: «Крабы любят человеческое мясо больше, чем люди крабовое».

Чинг – так они ещё с детского дома, где росли вместе, называли Петю Чингляева, нагулянного весёлой портовой женщиной от китайца и благополучно сданного потом на попечение детолюбивой нашей державы, – потому и фамилия папина, на русский манер адаптированная.

Итак, китайчонок не сразу сообразил что произошло. Дина поставила ноги на ширине плеч. Руки развела в стороны. Замерла, изображая звезду, и тут он нажал кнопку фотоаппарата, и … девушка исчезла.

В тот же миг раздался истошный вопль. Там, где-то за спиной юноши кричала женщина: «Боже мой, девочка… смыло, смыло,…бегите за спасателями!»

Волна накрыла Дину, утащила с собой. Море поглотило тело.

Фотоснимок удался. Шторм. Красивая девушка, застывшая в ожидании чуда на самом краю причала и… вздыбленная волна, готовая упасть, накрыть беззащитное тело огромной львиной лапой, уже выпустившей когти.

- Шикарный снимок, - сказал редактор, - просто уникальный. Давненько такого шторма у нас не было. Смелая девочка. Как ты сказал, её зовут?

- Дина.

Юноша сидел в кресле напротив и готов был расплакаться. Редактор не замечал его состояния. Продолжал любоваться фотографией.

- Приходите, завтра вдвоём, я выплачу вам гонорар. Кстати, ты каким фотоаппаратом воспользовался?

- Извините, Павел Семёнович, но я передумал участвовать в конкурсе. Снимок оставлю себе, на память.

- Что за новость, почему, Чинг? Так дела не делаются, подумай…

- Я струсил. Я должен был сделать что-нибудь, но не сделал.

- О чём ты? – не скрывая раздражения, спросил Павел Семёнович, - хорошие деньги…

Чинг не дослушал редактора. Слёзы душили. Он едва сдерживал себя. Чтобы не разрыдаться, резко поднялся, подхватил снимок со стола и выбежал из кабинета.

И только добравшись до набережной, дал волю слезам.

«Динка, Динка, зачем, зачем ты ушла…тебе же понравилось, я видел»

Ему казалось, что это он чудовище, он унёс Динку в море.

А может быть, так и было?!