Юра Дзоз : Последний дневник о прошлом.

1. С одной стороны дороги поля подсолнухов, края не видно, с другой – пустошь с ботвой: недавно пшеницу собрали.

Двадцать пятое июля. Шесть вечера. Трасса пустая. За рулём Саня, мой друг. Сам вызвался вести нас в Ялту. Сейчас рассказывает моей жене о своих планах на отдых. Я с планшетом на переднем сиденье: проверяю почту, делаю кое-какие записи. Сзади спит мой старший сын, младший – на руках у Лизы, засыпает, улюлюкает себе под нос.

Проезжаем Цюрупинск. Красивое место. Здесь широко разливается Днепр. С моста удивительный вид. Интересно, какому балбесу пришло в голову это название? Спрашиваю: «Что означает Цюрупинск?» Саня, к моему удивлению, отвечает: «В честь коммуниста Цюрупы город назвали». КАМАЗ у обочины, борт откинут. Продают арбузы. У придорожных торговцев пыльные и усталые лица. Они живут особой жизнью. Их кормит трасса, это тяжелый хлеб. Я заплатил больше положенного и вернулся в машину.

Полтора часа по лесу и снова поля, вдоль дороги каналы. Заходит солнце. Дети спят, Лиза тоже уснула. Саня тихо включил классику, кажется, это какая-то симфония Моцарта. Я открываю банку пива. Не верится, что через несколько дней, я сделаю то, о чём давно думал. Откладываю планшет. Скоро граница.

2. Я родился в Ялте. Моя семья жила там до девяносто пятого года. На окраине, недалеко от трассы на Севастополь, стоит дом, в котором я вырос. Там мой двор, гаражи, за которыми я выкурил первую сигарету, лавочка на которой впервые поцеловал девушку. Спустя двадцать лет, я приехал к себе на родину туристом и решил побывать в стране моего детства. Или на её руинах.

3. Ночь. Чем ближе мы подъезжаем, тем ярче всплывают в памяти воспоминания: старые, запылившиеся мысли.

4. Арендовали сруб в бухте около Гаспры. Прекрасное место, малолюдное. Как стены замка окружили акваторию могучие скалы. Вода чистая, лазурная. Вокруг парк с кипарисами, соснами, дубами и можжевельником. Непрерывно стрекочут цикады. Наш дом на берегу, до моря не больше двадцати метров.
Всю ночь голосили чайки, штормило. Я проснулся около четырёх, просидел на балконе до рассвета. Должно быть, организм пересытился кислородом и нескольких часов сна ему хватило. Сейчас десять утра. Я спасаюсь от жары в небольшой беседке на пляже. Послезавтра самый подходящий день для поездки.

5. Двор. Дом. Подъезд. Всё на месте и не изменилось особо, состарилось разве что, износилось. Здесь прошла не самая плохая часть моей жизни. До арестов, вечных переездов, наркотиков.
«Я здесь чужой. Меня ничего не связывает с этим местом» - первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я вышел из такси. Странное ощущение. Как будто после многих лет встретил первую любовь: растолстевшую бабу с тремя детьми, и она тебя не узнала.

Поднимаюсь на пятый этаж. Пожарный щит, в котором я когда-то прятал от Отца сигареты. Прошелся по лестничной клетке, уже собрался уходить. Дверь открылась, вышла женщина с парнем лет четырнадцати. Остановилась, смотрит на меня. Чего, мол, надо? Я извинился, объяснил, что когда-то здесь вырос. Женщина спросила: не хочу ли я войти. Понятия не имею, почему она это сделала. Я думал, что увижу эту квартиру только в своих снах.

Вошел. Очутился в коридоре, по которому когда-то катался на трёхколёсном велосипеде и где пятилетним мальчиком встречал отца с работы: разбегался, запрыгивал к нему на руки и повисал на шее. Этот порог я перешагнул, когда впервые сбежал из дома, с него меня провожали в военное училище, которое мне не судилось закончить.

Прохожу в зал. Мебель поменяли, но расстановка осталась прежней. Первое воспоминание: какой-то праздник, Папа в новом костюме, Мама в белом платье. Задевая головой рюшки скатерти, я пробираюсь под стол, прячусь там, смотрю на ноги взрослых, слушаю их разговоры и вдыхаю запах домашней еды. Никто не замечает меня. Я чувствую себя шпионом…. В этой комнате стояла книжная полка, такая, что привинчивается к полу и потолку на трёх железных опорах. На ней лежали многотомные издания русской классики. Я наугад доставал какую-то книгу, рассматривал, водил пальцам по выпуклым буквам, по выдавленному на обложке названию. Персонажи, изображенные на редких чёрно-белых иллюстрациях, казались мне, то грустными, то злыми. Я подозревал, что в этих листках бумаги скрыта какая-то тайна. Книги с цветными картинками или энциклопедии – другое дело. Всё понятно даже без букв. Раздел «анатомия» вызывал особый интерес. Как-то летом, эта полка упала и чуть меня не убила. После этого её убрали.

Напротив стоял наш сервант с хрусталём и фарфором, а внизу, в нише, проигрыватель для пластинок. Папа показал мне, как его включать: сначала запустить обороты, протереть пластинку специальной щёточкой и только потом ставить иглу. Я боялся не попасть на первую дорожку и поцарапать пластинку. Тут я впервые услышал Высоцкого, Гребенщикова, Окуджаву, Deep Purple, ELO, Rainbow.

Следующая комната - моё подростковое убежище. Здесь я закрывался, когда ссорился с родителями. Читал. Мечтал. Желал. Стены, обвешанные постерами Гражданской обороны, Sex Pistols, The Exploited, The Clash. Небольшие, чёрно-белые картинки в ужасном качестве, но в то время их продавали. Я откладывал мелочь, чтобы купить. Моя первая гитара на гвозде над кроватью. Магнитофон на бобинах, переписанные в ужасном качестве альбомы «Кино». К люстре подвешена модель корабля, Эспаньола, мы склеили её с Папой. По столу разбросаны тетради и учебники. Складная швейная машинка – основная тумбочка. Ничего этого нет, но, я вижу каждую мелочь, словно смотрю сквозь время.

Кухня. Мы жили не богато. Раз в месяц Дед с Отцом ездили в деревню и покупали тушу свиньи. Дед всегда сам заносил её на кухню и бросал на стол. Бабушка с Мамой принимались за разделку мяса. Кровь струйками растекалась по белой поверхности. Дед закуривал, садился рядом и наблюдал. В эти минуты, он ощущал себя добытчиком. Чувствовал, что полезен. Ещё раз доказывал себе и нам, что он - мужчина. Дед много работал, пил ещё больше. Он был сварщиком. На левой руке у него не хватало пальца. Он говорил: «Нужно знать сорт людей и цвет кожи», через слово повторял «бляпонял» и курил «Беломор».

Спальня. Я остановился на месте, где когда-то стояла кровать, на которой умерла моя Бабушка. 27. 08. 1993г. Мне было одиннадцать. Я не знал, что у неё рак, от меня скрывали. Она лежала в кровати, а я беззаботно веселился. Потом, я вспоминал, как иногда внезапно искажалось её лицо. Я сильно любил её. Тогда, я любил её больше Мамы, ведь она растила меня с пелёнок, пока родители работали, чтобы прокормить семью. Великая женщина. Она работала уборщицей в ДК. Когда родилась сестра, а затем я, она уволилась, чтобы помогать по дому. Никогда в жизни больше я не видел подобной самоотверженности. Каждый день, начиная с пяти утра, Бабушка самостоятельно волочила бесконечный ворох домашних дел семьи из шести человек. Она жертвовала собой и отвергала любые попытки ей помочь. Забота приносила ей радость. Она любила нас всех больше себя. А потом, она умерла. Я заливался слезами, когда видел, как разбирают кровать, на которой она лежала ещё вчера. Мне хотелось умереть, чтобы ещё раз встретится с ней. Прошло 22 года. Я стою на том же месте и ели сдерживаю слёзы.

Хозяйка квартиры за моей спиной. Уже жалеет, наверное, что меня впустила. Я отнял слишком много времени. Благодарю её от всего сердца, ухожу. Больше я сюда не вернусь. Никогда.

6. К вечеру приехал в Гаспру. Жена кормила детей ужином. Увидев меня, старший сын вскочил с места, подбежал и запрыгнул мне на руки. Младший заулыбался. Я достал пиво из холодильника и сел за стол…

Обращаться к прошлому, хотеть увидеть его осколки в настоящем – странное желание, ненужное, но, в моём случае, понятное. Всю свою жизнь, я переезжал с места на место и в каждом городе испытывал какие-то радости и разочарования, оставлял часть своей души. Мне хотелось вернуться туда, откуда всё началось. Но я ничего там не нашёл. Всё осталось в бесконечных картотеках времени. В памяти.

Я допил своё пиво, взял планшет и пошёл в беседку дописывать свой Ялтинский дневник.
Последний дневник о прошлом.