kafka : Дуб

Вечерело. Сквозь окно, редеющие лучи заката тускло освещали комнату. Одна из них поползла к зеркалу, придав рамкам лиловый оттенок, который скоро сменился розовым. От этих переливов зеркало приобрело некий мистический вид. Мне почудилось, что это дверь в потусторонний мир, откуда в любой момент могут хлынуть разные существа. Движимый любопытством, я подошел к зеркалу. Не сложно представить мое удивление, когда всматриваясь в свое отражение, постепенно начал замечать, что оно как бы одновременно и мое и чужое, будто вынырнуло из дальнего зазеркалья. Помахал рукой, но человек стоявший по ту сторону стекла, даже не шелохнулся. В его лице проглядывалась какая-та ехидная насмешка. Вдруг я заметил, что вместе со взглядом моего отражения, поменялся и фон, на котором оно стояло. Вместо комнаты, оно уже находилось в лесу. Я с ужасом оглянулся. Изменение коснулось лишь зеркальной части. Сам не знаю почему, приблизился к стеклу, которое начало зыблиться. Я протянул руку и пальцы коснулись жидкой глади. Она медленно начала засасывать руку. Никак не мог ее вырвать. Я очутился в лесу. Зеркало исчезло, лопнув как видение. Поскольку обратного пути не было, я направился по единственной тропинке, окаймленной густыми зарослями. На горизонте, также как и за окном бывшего дома, открывалось багровое зарево. Лучи, пробивающиеся сквозь ветки, окрашивали округу алым цветом. На фоне заката деревья казались великанами, а их ветки, позолоченные осенними листьями, под колыханием ветра, орошали на землю золотую пыльцу, создавая эффект миража. Я словно попал в сказку какого-то писателя, и миссия состояла выяснить, хороший он или злой. После долгого блуждания, дорога вывела меня на распутье тропинок, как будто предлагая выбрать нужное направление, которое приведет меня к тому неведомому, что поджидало в самом конце путешествия. У меня создалось ощущение, что я нахожусь в книге моей судьбы, и пролистав пару страниц оказался на новой главе. Мрачную картину дополняли карканье воронов и редкие выкрики сов. В это время, в шумное оживление леса ворвался громовой звук. Словно кто-то что-то забивал. Я направился в сторону этого жутковатого звука, приняв его за некий сигнал. Скоро вышел на поле, сплошь усеянное кустарниками. Вдоль нее, судя по звуку, протекал ручеек. Беспрестанное карканье, непрерывный стук и монотонное журчание воды создавали гнетущую атмосферу. Вдруг мною овладело дежавю. Я был уверен, что когда-то и где-то я уже переживал этот момент. Я обратно переместился в недавно покинутую комнату. Только на этот раз она была заполнена людьми. Между ними разглядел заплаканное лицо матери. Рядом с ней стоит моя сестра. Я боюсь на нее смотреть, из-за ожидаемой истерики. Моего отца кладут в гроб. Крышка прислонена к стене и ее тень почему-то падает именно на меня, как недоброе знамение. К крышке подходит гробовщик, берет ее, накрывая ею гроб. Помощники подают ему гвозди. Он взмахивает молотком и заколачивает первый из них. Мою сестры прорывает дикий плачь. Она теряет сознание. К ней подбегают люди и начинают бить по лицу и обливать водой. Она медленно приходит в себя и затуманенным взором смотрит на прямоугольный ящик, где лежит то, что несколько дней назад было живым человеком. Десятки глаз с укором пронзают меня, образуя в теле раны. “В америке, насколько мне известно, детей судят за плохое отношение к родителям”, говорит кто-то. Голос острием копья пронзает барабанные перепонки. Из них выливается черная жижа, затмевая освещение комнаты. Стая летучих мышей влетает комнату. Голоса вязнут во тьме. Черные проемы ртов разверзаются подобно пасти кашалота, из которых веет дыханием тысячи дохлых рыб, осевших на дне желудка, веет запахом выношенного дерьма, в котором плавают куски мертвого бога, пожираемого глистами. Вижу лишь эти шевелящиеся отверстия, готовые сожрать меня с потрохами. Затем - молоток, продолжающий описывать в пространстве одно и тоже движение, извлекая из дерева музыку гробовых досок. То ли потому, что мое воображение разыгралось сверх меры и то ли обстановка чересчур угнетала, но из двух тучных прощелин мне привиделись два сверкающих глаза. Словно само багровое небо хмуро смотрело на меня. Я снова был в лесу, но уже в конце поля, откуда начиналась дорога. По ее сторонам тянулись ряди согнутых берез. Они напоминали вдов, которые склонившись над могилой мужей, горько оплакивали потерю. Ветер тоскливым завыванием как будто вторил их несчастью. Скоро тропинка извиваясь ящерицей по отлогому склону, спустила меня к обрыву. Тут лес заканчивался. Огромная зияющая бездна напомнила мне то девственное состояние природы, когда еще ничего не было сотворено. Я почувствовал себя в центре мироздания, у самых ее истоков. Вспомнились пресловутые слова библии. Я уже было начал подыскивать слово, которое своей грандиозностью могло бы соответствовать зарождению вселенной, чтобы подражая творцу, крикнуть его в черную пустоту, как меня опередил ворон. Невесть откуда взявшись, описав несколько кругов над моей головой, он пронзительно закаркал. Тишина раскололась на тысячи осколков, подобно зеркалу, и падение каждого из них зловещим эхом завибрировало по окружению. Такое совпадение показалось странным. Если вдуматься, чтобы сказать слово, его следует сложить из букв, которые в свою очередь нужно взять из алфавита, составленного людьми. Так что карканье ворона, на мой взгляд является не менее логичным, нежели слова произнесенные пустотой. Поэтому библия вполне могла начаться словами, “и каркнул ворон”. С этими мыслями я решил проследовать вдоль обрыва, балансируя между первозданной пустотой и кошмарной реальностью. Миновав повисший впереди туман, на темном горизонте заметил огромный дуб, уходивший прямо в небо. Словно он служил колонной, чтобы небосвод не обрушился на землю. Воцарившись в одиночестве, дерево походило на гигантскую тварь с раскинутыми ручищами, которые движимые порывами ветра, в неистовом бешенстве пытались схватить в воздухе что-то неведомое моему взору. По мере продвижения вперед, до меня стали доноситься стоны, которые с приближением к дубу все усиливались.
- Это давно истлевшие мертвецы, спящие в моих недрах беспробудным сном, - сказало дерево высоким хриплым голосом.
- А что они делают внутри тебя? – спросил я.
- То делают, что близится срок. Срубят меня и сколотят из моих пален много дубовых гробов.
- Но ведь пока тебя еще не срубили, а значит и гроба не сколочены.
- О нет! Меня срубали миллионы раз и сколачивали столько же гробов, но застряли они в находящемся во мне лабиринте. Может я кажусь тебе не столь широким, но внутри меня открываются необъятные дороги, над которыми царит вечный мрак. И переплетены они так хитро, что думая что нашел выход, снова возвращаешься на исходное место. Это бесконечный круговорот времени и мне суждено быть для бегунов мрачной темницей. В свою очередь, я тоже в плену, ибо их жалобные крики отравляют мою жизнь. Но я надеюсь, однажды эти звуки прекратятся и мои дрова пойдут на более благородные дела. И я открою тебе еще одну тайну. Также как они обречены быть вечными узниками этого лабиринта, также и я нахожусь в плену у одного драгоценного камня, который лежит на поляне темной долины, куда еще не ступала нога человека. Мое существование всего лишь сон, который снится этому камню. А лежит он под дохлой крысой, которая отравляет его сон трупным смрадом. Поэтому и окутан мой лабиринт вечным мраком.
В этот момент я проснулся.