мара : Оленька

…Я говорю, не хватает в жизни деликатности.
Всего остального – выше головы: принципиальности, гордыни, самолюбия. А деликатности и сострадания – ноль.
Все вокруг ходят такие черствые!
Не чувствуют ближнего, не умеют поставить себя на его место, влезть в его шкуру, не дают себе труда мысленно сосчитать до семидесяти семи, прежде, чем ляпнуть какую-нибудь гадость.
Да, что там!
И до трёх не считают – бьют, фигурально говоря, под дых.
Хлещут правдой-маткой.
Не гнушаются и ноги о тебя вытереть.
Дай им волю, и по печени звезданули бы, постанывая от удовольствия.
А потом ещё, мерзавцы такие, стоят и любуются, не сводя прищуренных глаз, дескать, ну что, хорошо ли тебе, Оленька, под строгим взглядом нашим, по душе ли тебе наша наука?
А нет, чтобы тактично промолчать, отвести взгляд, прикусить язык, пропустить мимо ушей, посторониться или, допустим, элементарно, сделать вид, что не увидел, не касается, не моего ума дело, от меня не убудет и - ничего, ничего, я постою, а вы, Оленька, проходите, чувствуйте себя, как дома, не стесняйтесь!
И можно даже в башмаках.
Куда там!
Носятся со своим обостренным чувством справедливости - палец им в рот не клади! Да точно, точно тебе говорю! Так и ждут, как бы кого к ногтю прижать да на чистую воду вывести.
О какой толерантности тут говорить, вообще?…
Я тебе пример приведу. Взять хоть наш общепит.
Ведь за стол не сядут, завались там крошка, крошечка, крохотулечка какая. А если и сядут, то с такой постной мордой, что хоть бочку квашеной капусты им на голову надевай, а в жопу – солёный огурец !
Ты не смейся, я серьёзно.
Стаканы, мерзавцы, на свет рассмаааатривают, волоски в супе выиииискивают, козявки в компоте вылаааавливают, состроив мерзкие хари, вилки-ложки салфеточками протирааааают!
Да всё так демонстратииивно!
И глазенками своими свинячьими, тем временем, зырк-зырк.
Чтоб всееее видели, какие они проницательные!
Не хватает, не хватает людям гуманности, не умеют входить в положение.
А я тебе так скажу.
Ну, упал с чьей-то головы волосок, так уж не велика и беда!
Все мы люди, и перхоть с гнидами у нас, как их на свет ни рассматривай и на вкус ни пробуй, одинаковые. Ты слушай, слушай...
Ну, зажмурься, в самом-то деле, подумай о хорошем, или, как учил Песталоцци, вспомни о завтрашней радости. Да и съешь!
Делов – то…
А уж пооосле, невзначай и, как бы, мимоходом, между прочим и вполголоса, проникновенно, но крайне ненавязчиво - можно и намекнуть, если хватит такта, что, да, кстати, суп-то у вас, голубушка… как вас? Оленька? прелестное имя… - суп был очень хорош, ну, очччччень. Очччччччень!
В том - то и будет заключаться наука деликатности, да…
Или, допустим, взять протечки и квартирные потопы.
Ну, с кем не бывает?
Но разве это – повод, чтобы мучить ближнего своего?
До какой же бесчувственности нужно дойти, чтобы, ни свет ни заря, колотиться в чужие квартиры, с вытаращенными на белых лицах глазами! Ну, подумаешь, потекло там у них что-то с потолка, ну, покапало на их иранский ковер, ну подмочило турецкие обои, ну замкнуло японский телевизор… И они ещё имеют наглость намекать, что ничего из перечисленного у меня нет и что, даже если “вас, Оленька, заливать три дня кряду, вы будете только рады, потому как, кроме горшков с огуречной рассадой, пропадать у вас и нечему.”
И вообще, ты мне можешь объяснить, что это за вычурная, нескромная мода пошла - всюду развешивать телевизоры, а?
Куда не капни – обязательно попадешь в телевизор.
Ловят момент, что ли?
Специально караулят, сменяя друг друга на посту, чтобы потом прибежать с перекошенными лицами и мычать, пугая подъездных котов?
А уж вслух произносить сумму, в которую им каждый раз обходится их поганый ремонт - это просто верх черствости и мещанской разнузданности, я считаю. Ты хоть со мной согласна? А? Что говоришь?
Не, друзей нет. Какое там…
Все вокруг только и делают, что тянут одеяло на себя и требуют внимания.
Я тебе прямо скажу, человеческие отношения - это не кабала и не приговор. Надо иметь такт и понимание, чтобы в нужный момент тихо удалиться, оставить человека наедине с собой и не лезть грязными ручищами, куда не просят.
Да и когда просят, тоже не лезть, а - уйти в тень, не мешать и не навязываться. Вот, что я называю деликатностью. Это когда, случись кому, скажем, обоссаться – отвернись тактично, а лучше и вовсе уйди в соседнюю комнату, закрыв плотно дверь и предоставив бедолаге возможность вытирать лужу собственными носками.
А потом, выждав время, вернись и - не глядя в глаза, чтобы, не дай бог, не смущать его - продолжай разговор, как ни в чем не бывало.
А лучше и не возвращаться вовсе.
Постоит-постоит, да и уйдет сам, втиснув свои мокрые ноги в сапоги.
И назавтра к нему даже не приближаться!
Тем самым, проявив элементарную человеческую деликатность и избежав постыдной неловкости, убережемся от обоюдной скованности и смущения.
Можно даже некоторое время и вовсе друг друга не замечать, пусть схлынут неприятные воспоминания.
Проходить мимо.
Отворачиваться.
Не здороваться.
…А придет время помирать, ничего! никому! - если таковые останутся - не отписывать, боже тебя упаси! Никаких дарственных, наследств и завещаний! Ведь этим мы привязываем к себе людей, заковываем, так сказать, в кандалы повинности, терзаем их ложными обязательствами и взываем к чувству несуществующего долга.
А это – крайне немилосердно!
Зачем обременять собой посторонних, тяготить их, заставлять таскаться к нам в опостылевшие гости с пакетами, набитыми жёсткими авокадо и тошнотворными бифидонапитками, зачем вынуждать сидеть с нами, мучительно избегая смотреть на часы? У людей могут быть свои дела, привычки, любовные истории, младенцы в колясочках, собаки в авто, люпины в саду, пикники на обрыве под стрекот сверчков, банные дни и рыбные четверги, песни под гитару и порвейн, корпоративы в кафе “Мечта”, эхо поездов, фильм “ Вий”, на последнем ряду кинотеатра “ Победа”, c молодой Натальей Варлей … А тут - мы, со своими мозолями. Нет уж. Лучше отписать имущество государству, закопать старый ранец с фотографиями и три серебряных ложки, изрубить и сжечь остальной хлам, чтобы не стать никому в тягость своими жалкими пожитками – а то будут ещё голову ломать, удивленно разглядывая вот эти чуть стоптанные набок пинетки и вот эту крохотную записную книжечку с чем-то вроде “….стихи, что ли? – ну, тетка Ольга даёт, кто бы мог подумать, почитать, что ли, для смеху? “ Оооо! только не это – уложите, уложите скорее меня на узкую казенную кровать, дайте поесть комковатой манной кашки и укройте военным одеялом. Не отказывайте мне в этом. Я ведь не много прошу. Скоро, скоро я закрою глаза, и увижу, что там, на обратной стороне век. Там, я знаю, играют другую, счастливую и милосердную жизнь.
Должна же быть на свете хоть какая-то справедливость.
Что говоришь?
Как!.. Уже?