отец Онаний : еврей

В тонком пальтишке на рыбьем меху Яков уходил по первому снегу далеко за горизонт. Горизонт был уже рукой подать, а край земли всё никак не начинался. в голове проносились мысли будто пассажирские поезда мимо маленьких станций. Так же быстро и сумбурно. Кто-то вышел в тамбур, кто-то заперся в туалете и всем подавай чай, да, водку. В гибель своего народа он не верил. Хотя и слышал об этом много раз. И на базаре, и в местной газете без продыху твердили, что земля русская очистилась, теперь рожь прорастет, а с ней и самосознание и дух воспрянут. Только откуда им взяться, если по колено в дерьме (порой и не определишь точно своем или скотском), водкой разит за версту, а коли рот кто раскроет, такое намелят, что хоть стой, хоть падай.
Первый мороз, казалось, пригвоздил уши к затылку. Пар валил как от тепловоза. А идти, не останавливаясь, надо. Ведь у каждого своё "надо", своя правда. И лишь ветер- сучий потрах всё норовит развернуться и пойти в обратном направление. Назад дороги нет! Во всех отношениях Яков был человеком положительным. Не пил, не курил, слов дрянных не допускал. С женщинами был осторожно обходительным. С мужиками не панибратствовал. Детишек и стариков уважал. Первых за беззаботность, вторых, за опыт прожитых дней. Он был последним евреем в этих краях. Потому и чуждым, ненавистным, недочеловеком. Быть Untermensch, т.е. этим самым недочеловеком- хуже собаки.Никто не желал ему зла открыто, но всяк норовил подковырнуть при случае, обидеть, обсчитать, а то и вызвать на открытый конфликт.Но Яков был беззлобен. И точно знал, что силой не исправишь ничего. Да, и не хотел он уважения к себе от соседей. Лишь бы не трогали. Дали спокойно жить, да, на жизнь зарабатывать. Но трогали, плевали под ноги, травили собаками и вообще всячески норовили задеть. Еврею здесь не место! Всяк знает. Лучше пьянство, чем трудолюбие и упрямство. Всё не по-нашему, не по христиански. Да, да, помню, помню...и Христа евреи распяли и все беды на них от того же. Аминь.
Шаги становились всё тяжелее и тяжелее. Ветер норовил пробраться под ребра и остановить единственный непрерывный механизм в человеке- сердце. А оно бедное от отчаяния билось как птица в клетке. Человеку так часто бывает тесно, что он не знает куда бежать, то ли за семь морей, то ли за веревкой и мылом. Так уходил погрязший в своих мыслях последний еврей всея Руси Яков. Шел за горизонт, в поисках своей земли обетованной, в которой уготовлены и райские кущи и все ответы. А пока зима, мороз по коже, да, пальтишко на рыбьем меху.