Альберт Вонидло : All you need is love

Любовные романы вышли из обихода: мы встречаемся, спариваемся, обмениваемся жидкостями в форме, в лучшем случае, любовной повести или рассказа, в большинстве же историй дело ограничивается любовным анекдотом.
Любовный роман – с завязкой, интригой, кульминацией и достойным, мощным финалом – доступен сейчас разве что в кино, да и то старом: современные продюсеры считают его «слишком в духе восьмидесятых».
Если вы никогда не переживали любовный роман, набросаю его тезисно: сначала вы замечаете друг друга. Не просто сталкиваетесь взглядом, быстро отмечая плюсы-минусы объекта, а замечаете – так, что замолкаете на середине фразы, теряете нить разговора, краснеете, чувствуете, как на месте сердца образовалась пустота, потому что оно, сердце, ушло вниз холодным куском тающего льда.
Будь вы мультипликатором, вы пустили бы по бокам от ЕЁ головы десятки маленьких пульсирующих сердечек, будь вы режиссером - дали бы фоновой музыкой Strangers in the Night Синатры – но вместо этого вы возвращаетесь к разговору, чтобы через минуту – опять – бросить на неё случайный взгляд, зная, что она тоже смотрит на вас.
В дни после, когда вы снова ныряете в тягучую муть рутины, воспоминание о взгляде на неё заставляет вас улыбаться – вы уже влюблены, просто сами не знаете об этом.
Вы встречаетесь вновь – на вечеринке, в клубе, у знакомых – какая разница. Вы улыбаетесь ей, она вам в ответ, и, не обменявшись и фразой, вы оба понимаете – у вас появился свой секрет.
Первая фраза – как правило, случайная. Потом, смеясь, вы будете вспоминать её – что-нибудь о выпивке. Она, скорее всего, не глядя на вас, бросит другому, но так, чтобы вы услышали – где здесь бар?
И вы заговорите с ней. И попытаетесь быть остроумным, но, смутившись, потеряетесь, и будете выглядеть глупо, и смутитесь еще больше, не понимая, что смысл ваших слов неважен – вы общаетесь на другом, куда более важном уровне, вы привыкаете к тембру голосов друг друга.
На первой встрече будет неловко – не верьте чуши о «не могли всю ночь наговориться». Вы будете молчать, но не потому, что вам нечего сказать, а по той простой причине, что вы вместе слушаете музыку вашей зарождающейся любви.
И будет первая ночь, и вы будете неловко раздеваться, и она сама снимет платье, и вы зарычите, запутавшись в её колготках, и они сдувшимся воздушным шаром повиснут на её ноге, и…
Лучшее, что вы можете сделать сейчас – остановиться. Потому что все, что пойдет дальше, будет хуже. Вы или убьете любовь бытом, копя на квартиру, мотаясь по распродажам, мечтая о холодильнике – или оставите на сердце шрам, когда будете орать в трубку, что если она считает, что так будет лучше, вам действительно стоит расстаться.
Самое лучшее в кино – это завязка, потом вы украдкой смотрите на часы, дожидаясь конца сеанса. Лучшее в сексе – не оргазм, но тот момент, когда вы сливаетесь в одно, понимая, что так – правильно, так нужно.

Пресыщение ведет к пустоте. Поэтому я люблю начало романа.

Моя избранница – Смерть, или, правильнее сказать, я её избранник – женщины всегда выбирают нас, просто мы об этом не знаем.
Почему я думаю, что Смерть – женщина, спросите вы. Просто потому, что, встречаясь с ней взглядом, я чувствую, как мое сердце уходит вниз тающим куском льда.
Когда я был мал и постигал жизнь, она не обращала на меня внимания – я нужен был ей целиком.
Позже я почувствовал, как мое сердце наполняется предчувствием большой любви – взгляд мой надолго застывал на фотографиях трупов, постигая её невыразимое очарование, я вчитывался в страницы книг о массовых убийствах, понимая, что это подвиги во имя любви к Ней, я видел во сне кладбища – люди стояли рядом со своими могилами и, улыбаясь, манили меня к себе.
Она решила показаться мне, когда мне было двадцать восемь – для этого умер мой друг Дима.
Шел снег. Мы стояли перед моргом и ждали, когда придет автобус. Я смотрел на Диму и находил в его лице успокоенность человека, познавшего Её. Мы не обменялись с ней ни словом, но я заметил её, а она – меня.
С годами я понял, что истинную красоту и смысл можно найти, только служа ей.
Вы замечали, что человек становится притягателен только после смерти?
При жизни человека могут не замечать, он может быть уродлив, скучен, нелюбим – но стоит ему умереть, как он исполняется тихой красотой и важностью, которая заставляет замолчать все вокруг и любоваться им.
Вот бездомный умирает на улице – еще секунду назад никому не нужный, он собирает вдруг толпу вокруг себя: прохожие, выглядывая из-за плеча друг дружки, с жадностью смотрят на задравшийся свитер и обнажившуюся серую плоть под ним.
Вот происходит катастрофа в Азии – и мы, как зачарованные, смотрим на фотографии сотен мертвых людей, бывших при жизни банальными туристами, но после смерти наполнившихся внезапно другим смыслом.

Пресыщение ведет к пустоте, поэтому я не пошел работать в морг.

Она заговорила со мной, умерев для этого мою бабушку.
Я ненавидел бабушку при жизни и редко посещал её, единственный внук. В тот день я долго звонил ей, и чертыхался, и стучал в дверь, гоня из головы даже эхо мысли о том, что, может быть, это любимая подает мне знак.
Когда я открыл дверь, бабушка лежала на полу в прихожей – видимо, инфаркт застиг её на пути в ванную. Она лежала уже несколько дней, я понял это по запаху и потому, что её тело было твердым, когда я попытался её поднять.
Мне очень хотелось закрыть дверь, выключить свет и спать в тот день в этом доме, но я отдалил любовь, наслаждаясь ухаживанием.
На приехавших санитаров я смотрел, как на близких знакомых – в их жестах угадывались любовь и знание.

Когда я смотрю на людей вокруг, мне по-хорошему жаль их: глупые, они спешат по мелким делам и сводят свою жизнь к зарплате. Они не плохие, просто им удобнее вцепиться в мелочь, чтобы блистательная до рези в глазах правда не выжгла им мозг.

Вечерами я открываю шторы, выключаю свет, сажусь на ковер, опираясь спиной на стену и жду её. Рядом со мной бутылка вина – наливая бокал, я чокаюсь с моей невидимой партнершей, просто простирая руку к окну, за которым тлеют светлячки окон московских многоэтажек: когда смотришь на них издали, они кажутся теплыми и романтичными.
Я не знаю, когда она придет, но в том, что придет, не сомневаюсь.

Наш роман не будет быстрым, как и моя смерть. Я знаю, что мне суждено сполна насладиться её объятиями, перед тем, как уйти в черное ничто.
И я жду этого с радостью.

Все, что мне нужно – это Любовь.