Виктор Костильбург : Чтобы был навар густой...(2)

- Аждар Сахибович, не волнуйтесь! Я сейчас всё объясню! - с этими словами я поднимаю над головой второе ведро с ледяной водой и окатываю себя.
- Бр-р-р!!! - невольно вырывается у меня. Хватаю предусмотрительно положеное рядом полотенце и начинаю энергично расстираться. Кожа покраснела, кровь прилила и приятное тепло окутало тело.
От подобного зрелиша у начальника отряда перехватило дыхание. Не забывайте, что он всё-таки азербайджанец. Маггерамов не знал, что это такое, то ли очередная зэковская уловка с членовредительством (надоело "пахать", жить по режиму, решил свалить на больничку, отоспаться, отъесться) или сумасшествие (хотя итог тот же - больница, только специализированная). Аждар Сахибович стоял на крыльце и широкими от ужаса глазами смотрел на меня, стоящего на снегу в одних трусах, с удовольствием орудующим полотенцем.
- Бистро в отряд! Костильбург! Я приказываю! - вышел из оцепенения Маггерамов.
Если бы не мой французский, через пять минут прибежал бы наряд солдат с прапорщиком и уволокли бы меня к ДПНК (дежурный помощник начальника колонии). В здании ДПНК, что находится между жилой и промышленой зоной, есть несколько камер для подобных мне любителей экстрима, пьяниц и прочих нарушителей режима содержания. И пришлось бы мне обсыхать уже там, а днём вывели бы под белы ручки и выписали бы пятнадцать суток штрафного изолятора. Но Маггерамов помнил добро.
- Как оденешься - ко мне! - крикнул он и быстро удалился в барак.
"Паша! Чаю мне завари!" - послышался голос Маггерамова из глубины здания. Раздался топот - это "шнырь" бросился выполнять приказ начальника отряда. Хлопнула дверь, и в кабинете Аждара Сахибыча загорелся свет.

Через полчаса стою перед капитаном Маггерамовым. В начищенных сапогах, новенькой зэковской рОбе, застёгнутый до последей пуговицы, с биркой на груди "Костильбург В.Л. 5 отряд 52 бригада". Комар носа не подточит. Верноподданно смотрю на маленького чёрненького азербайджанца с большими амбициями.
- Ти с ума сошёл, Костильбург?
- Нет, гражданин начальник, это - оздоровительное обливание холодной водой, - браво отвечаю я.
- А что проверяющий скажет? Костильбург льёт на себя ночью воду стоя голым на снегу! Да?
- Нет, гражданин начальник, во-первых - уже утро, во-вторых - не голый, а в трусах, - заметил я.
- Я с дневальным поговорю, как это в четыре утра у него люди по локальной зоне в одних трусах расхаживают босиком по снегу!
Как всегда подслушивающий разговор в кабинете начальника отряда завхоз Дресвянников отвесил пинка стоящему рядом дневальному, то есть шнырю-Паше. Тот взвыл и бросился наутёк. Маггерамов резко вскочил и точком открыл дверь. Прислонивший было ухо к двери завхоз, для продолжения несанкционированной прослушки, получил мощный удар массивной дверью в голову, отшатнулся и застыл со стеклянными глазами.
- Дресвянников! - вскричал Аждар Сахибович. - Тебя поставили за осуждёнными присматривать, а не меня подслушивать!
Но Саша ничего не понимал. Он хоть и остался на ногах, но находился в состоянии глубокого грогги, то есть, нокдауна. Маггерамов посмотрел в его безумные глаза, махнул рукой и закрыл за собой дверь.
- Вот ишак! Сколько раз говорил ему, а он всё уши греет у двери, - пробормотал Аждар ибн-Сахиб, потом посмотрел непонимающим взглядом на Костильбурга. Сцена с Сашей Дресвянниковым совершенно выбила его из колеи и он забыл, почему Костильбург стоит у него в кабинете в пять часов утра. Он потёр начинающий лысеть лоб, желая вспомнить, потом наконец-то поймал убегающую мысль за хвост и заявил:
- Никакого обливания! И в локальной зоне находиться только по полной форме, вот как сейчас! Понял?
- Понял, Аждар Сахибович.
- Иди, - Маггерамов устало вздохнул и нажал кнопку вызова. - Паша! Ещё чаю принеси!
Паша-шнырь, почёсывая задницу, всё-ещё помнящую удар кирзового сапога завхоза, поспешил выполнять приказ дорогого Аждара Сахибовича.

***

В уже далёкие времена развитого социализма, когда имели место эти события в образцово-показазательной колонии строгого режима, происходили интересные метаморфозы. Можно было получить совершенно бесплатно квартиру в новом доме, отработав три года на стройке (при условии, что ни разу не попадёшь в вытрезвитель). Ясли и детские сады были чуть ли не в каждом дворе, и у молодых мам голова не болела, чтобы пристроить своё чадо в дошколькольное учреждение. Тоже, кстати, не платя ни копейки. Можно было совершенно "на халяву" учиться в лучших ВУЗах СССР, просто сдав экзамен, без многотысячных взносов. Операции и прочие услуги здравоохранения - про это и говорить не стоит - прейскурант цен просто отсутствовал. Всеми этими благами советский человек мог пользоваться, наслаждаться и осваивать, но... Не мог выписать любимые газеты и журналы, какие хочет. У нас на Урале, по крайней мере, было так. Я не говорю про элитную прослойку партийной номенклатуры и им подобных. Я говорю про общую массу, которая пахала, добывала, строила и плавила. Про тех людей, на которых держалось и держится по сей день государство. В киосках "Союзпечати" журналы "Огонёк", " Вокруг света" и "Крокодил" сметались утром за полчаса после открытия киоска. Газеты "Советский спорт", " Аргументы и факты" и "Комсомольская правда" читались и передавались другим. Без всякого сомнения, в застойные времена был бум на периодические издания. Про журналы "Иностранная литература" и "Роман-газета" можно было просто мечтать. На предприятиях существовал лимит кто сколько может выписать на год. На работе моего отчима, например, "Человек и закон" можно было получить через год. Хотя на это существовали объективные причины: первая - отсутствие интернета, вторая - две программы телевидения.
Но даже в те времена существовал оазис, где периодические издания мог выписать каждый кто сколько хочет, лишь бы финансы позволяли. Более того, подписка даже поощрялась. Пойдём дальше - ненавязчиво принуждалась.

- Костильбург, ти па-аччиму ни-ичего не выписал на следующий год? - спрашивает меня начальник отряда капитан Маггерамов Аждар Сахиб-оглы. Он всегда растягивал слова, пытаясь придать им особую значимость. - Ти разве не знаешь, что это влияет на показатели в соцсоревновании? Замполит сказал, что если наш отряд хочет сохранить зание "Лучшего отряда колонии", то каждый осуждённый должен подписаться хоть на один журнал или газету!
- Так денег мало на лицевом счету, - оправдываюсь, зевая (дело было в воскресенье и я безмятежно спал, пока меня не разбудил завхоз, приглашая на собеседование к начальнику отряда).
- Денег мало? Я напишу прошение на премирования тебя на десять рублей. Хватит?
- Ну, не знаю...
- Дресвянников! - позвал Аждар Сахибович.
На пороге моментально вырос завхоз.
- Каталог, - коротко бросил Маггерамов.
Дресвянников выскочил и тут-же вернулся с каталогом периодических изданий.
- Хватит, Аждар Сахибович, - ответил я пробежав по нему глазами, - Десяти рублей хватит.
- Вот и хорошо, - кивнул начальник отряда, - пиши заявление на подписку, завтра деньги будут на твоём лицевом счёте.

Так я оказался единственным подписчиком журнала "Свиноводство". Годовая подписка стоила три рубля с копейками, журнал выходил раз в квартал, значит я сэкономил шесть с небольшим целковых, а это между прочим - тридцать пачек сигарет "Астра", которые пополнят мой стратегический запас. Хоть я и не курил уже, но в те замшелые времена существавало три вида валюты в колонии: курево, чай и рубли. Больше ничего не котировалось. Наркотиками на Урале тогда и не пахло, а водка в образцово-показательной зоне - непозволительная роскошь. Ты только выпьешь, а уже в радиусе с полкилометра все будут знать об этом.

- Костильбург! Ти-и издеваешься надо мной, - сверкал глазами взбешённый Маггерамов.
- Не понял, гражданин начальник, - спокойно отвечаю я.
- Замполит Петухов спросил, зачем ты его выписал! Что мне ему отвечать, а?! Что свиней будем в отряде разводить? - нервничал начальник отряда.
"Подполковник Петухов язва ещё та, видать высмеял Сахибыча, вот он и кипятится," - подумал я.
- Аждар Сахибович, скажите гражданину замполиту, что осуждённый Костильбург встал на путь исправления, хочет освободиться, поехать в деревню и разводить свиней. А так-как Костильбург человек городской, он желает пополнить теоритические знания о свиноводстве из журнала, который присутствует в каталоге, - выпалил я.
Повисла тишиша. Маггерамов переваривал услышанное. Потом удовлетворённо хмыкнул и сказал:
- Точно, как я сразу не додумался до этого. Ты вот что, Костильбург, напиши мне это, а то я не запомню, потом замполиту на планерке скажу, - Аждар Сахибович одобрительно посмотрел на меня, потом добавил. - А ти правда свиней хочешь разводить? Слющай, разводи лучше барашков...

***

На следующий год, подзаработав на нелёгком поприще контролёра ОТК немного денег, я, скуки ради, выписал целую кипу спортивных изданий, при виде которых, несчастные свободные люди плакали бы от зависти и сетовали на несправедливость. Мечта каждого уважаещего себя любителя спорта, поклонника турнирных таблиц, ревнителя статистики европейский футбольных кубков и анализа шахматных баталий Анатолия Карпова - газета "Советский спорт". Пестреющий глянцевыми фотографиями звёзд советского спорта (и не только советского) - журнал "Физкультура и спорт". Менее топовый, но не менее красочный - " Спортивная жизнь России". Еженедельник "Футбол/Хоккей" - даже не нуждается в рекламе, его могли выхватить из рук и убежать во время чемпионата мира по этим видам спорта. Ну, и другие издания, более или менее освещающие здоровый образ жизни и пропогандирующих активный отдых.

Зачем мне это было нужно в местах не столь отдалённых? "Зэк должен быть неряшлив, прожорлив и ленив", - гласит лагерная премудрость. Но, это, конечно-же, шутка. На самом деле сотрудники режимной части, во главе с майором Кривоноговым, не покладая рук, в поте лица, таскали в штаб, надрывая животы, штанги, гантели, гири, которые они изымали у предприимчивых уголовников в жилой зоне. И всё удивлялись, как такую гору железа можно пронести на через вахту. Очень даже можно. Солдаты внутренних войск тоже люди, им, как и всем свойственны человеческие слабости. Особенно представителям национальных меньшинств, кои в большенстве своём и служили в доблестных ВВ. Их бессовестные зэки скупали пачками, как туземцев Полинезии первые белые колонисти, только вместо бус, спичек и конфет они предлагали им распространённые атрибуты лагерного ширпотреба: выкидные ножи всех размеров, муляжи-зажигалки пистолета Макарова и портсигары с выгравированной порнографией. Так-что, пронести парочку гирь через КПП, на котором дежурил "прикормленный" солдат не составояло никакого труда. Не редки были случаи, когда особо алчные "попкари" были курьерами с доставкой спортинвентаря "на дом".

Летом по вечерам, после работы, в локальной зоне возле отряда была обычной картина - часть осуждённых играла в домино, громко матерясь и дымя сигаретами, часть "нарезала тусовки", курсируя туда-сюда в ограниченном пространстве, обдумывая свои проблемы (то есть "гоняя" на тюремном жаргоне), часть висела на турнике, отжималась на брусьях, кое-кто прыгал на скакалке, тренеруя боксёрскую выносливость, а в уголке, сразу и не заметишь, жали лёжа самодельную штангу, сделанную в ремонтно-механическом цехе в пром-зоне.
Люди понимали, что после освобождения им придётся столкнуться с суровой действительностью. Хороший удар, стремительное ускорение, чтобы уйти в отрыв и просто выглядеть "на уровне" - никому не помешает. Хотя эта философия потдерживалась не всеми представителями преступного сообщества, но имела место быть. Силу в лагере, как не крути и не говори, что - "главное дух", уважали, уважают и будут уважать, если ещё и голова помогает рукам.

Вот и я решил освободиться здоровым. Не хилым, кашляющим туберкулёзником, с прокуренными разлагающимися лёгкими, а атлетом без вредных привычек. Тем более, что в тюрьму я обратно не собирался. Вот что-то не понравилось мне в ней и всё. Благо появился вскоре единомышленник.

Юрка Данилов был малый выше среднего роста лет тридцати под девяносто килограмм. Вытянутое смуглое лицо, мефистофелевский профиль (Господи, помилуй) усугублял свёрнутый набок нос. Это его отблагодарили за попытку побега бдительные ВВ-шники.

Город Нижний Тагил - уникальный город. В его черте находилось шесть(!) исправительно-трудовых учреждений:
1) ИТК-12, строгий режим
2)ИТК-49, строгий режим
3)ИТК-13, бывшие сотрудники правоохранительных органов (прокуроры, следователи и прочая милицейская братия морщились, как от зубной боли при упоминании этой достохвальной колонии. Именно туда их приводила кривая дорожка коррупции и произвола).
4) ИТК-6, женская. Этим всё сказано. В лихие "девяностые" её контингент экстренно обновился и изменился. Если раньше там обитали растратчицы государственного имущества, воровки и просто женщины, не выдержавшие насилия в семье и взявшиеся за топор (чугунную сковороду, кухонный нож, сечку для капусты), то теперь превалируют цыганки - торговки наркотой. Стараниями Жени Ройзмана и его фонда "Город без наркотиков".
5-6) Спецкомендатура для "химиков" и колония-поселение.
И это на город численностью населения 300 000 человек! Не знаю, как сейчас, а тогда создавалось впечатление, что городе живут только бывшие зэки, менты, что их охраняют и сталевары (не забывайте, что два металлургических гиганта УВЗ и НТМК - тоже являются частью Нижнего Тагила).

И вот в одной из местных зон, а именно в ИТК-49 и тянул свою лямку осуждённый Юрий Данилов. Тянул не плохо. Библиотекарем. Это значит, что тяжелее книжки он ничего не поднимал. Но, то ли прочитал какой-то детектив про удачный побег, то ли просто тоска заела по весне, но Юрка степенно проследовал в пром-зону и зарылся в шлак на железнодожной платформе, который ежедневно вывозили за пределы колонии. При выезде состава, на контрольно-пропускном пункте солдаты тщательно проверили с датчиками тепла кучу шлака, в которой притаился дерзкий беглец. Юрку извлекли и били тяжёлыми сапогами с пол-часа. Чтобы другим не повадно было. И всё бы ничего, железный организм экс-библиотекаря справлялся и не с такими перенагрузками, но орлинный нос тоже сорвался в побег со своего привычного места. Потом Юрке добавили два года за несанкционированную попытку покинуть места лишения свободы, влепили в личное дело "красную полосу" (склонен к побегу) и отправили досиживать срок на соседнюю "командировку", тут же, в Нижнем Тагиле, в ИТК-12. Где я его и встретил.

***

Проснулся я в два часа ночи от звона железа. "Приснится же такое", - пробурчал я и попытался опять впасть в объятия Морфея. Но не тут-то было! " Звяк-звяк-звяк", - монотонно отбивал кто-то в локальной зоне. Полежав немного с открытыми глазами, я решительно с прыгнул с верхней "шконки" (зимой наверху теплее), накинул телогрейку на голый торс и вышел посмотреть что же это звенит.
Звенел Юрка Данилов. Превосходный блок установленный на турник был не хуже своих собратьев в "качалках". И в данный момент Юрка пытался увеличить на нём объём своего бицепса. Я опешил.
- Смотри! Кривоногов лично разрешил! - Данилов протянул мне листок бумаги, прекратив на время свою тренеровку.
Я пробежал по листку глазами. Заявление на установку блока в локальной зоне пятого/седьмого отрядов. "Разрешаю." - стояла резолюция начальника режимной части майора Кривоногова.
- Ничего себе! - присвистнул я.
- Гы-гы, - засмеялся Юрка, навесив пару блинов и начиная работу на трипцес.

Он пришёл со второй смены, установил блок и не откладывая дело в долгий ящик, принялся наращивать мускулатуру.
- Эй, вы чо там, ох....ли?! - раздался чей-то недовольный голос из окошка.
- Иди сюда! Поговорим! - Юрка разогрелся и был настроен по-чемпионски.
- Да ну тебя, Данила, нах...! - оппонент явно не был готов к схватке в ночи.
- Гы-гы, - опять заржал Юрка и мелодичный звук от соприкосновения металлических "блинов" вновь наполнил пространство.

***

Юрька повертел в руках письмо, лукаво ухмыльнулся и начал декларировать:
- "Мне нравятся не щуплые комнатные парни, а настоящие мужчины с мускулистыми руками..." - он прекратил читать и уставился на меня в упор, - Смотри, - сказал он, - Пятьдесят сантиметров уже! - и согнул руку. Бицепс вырос упругим комком, вены на нём эффективно вздулись. - Не веришь? Сейчас метр принесу!
- Да, верю, верю, - утешаю я его, - Но метр неси.
Данилов поставил кружку с чаем на стол (дело было летом в локальной зоне отряда) и пошел, играя мышцами в здание. После того, как он начал качаться, это стало его любимой формой одежды - шхеры (жарг. лагерные брюки) + голый торс.

Объём "банки" оказался даже не пятьдесят, а пятьдесят три сантиметра.
- Ну, ты даёшь, Данила! - присвистнул бригадир Суслов, а попросту Суслик, который не отказался выпить с нами "купеческого" чаю. - И куда тебя прёт?
- Ну, ты же видишь, что она пишет! - Юрка помахал письмом перед носом Суслика, - Ей мышцы нравятся! И я буду монстом!
Суслик улыбался и качал головой. Вообще-то, как я подозревал, письма этой самой "заочницы" (жарг. женщина, с которой познакомились по переписке) служили основным стимулятором к Юркиным упражнениям. После каждого послания с далёкой Белорусии он гремел железом с особым остервенением. Но не только они служили толчком к превращению Юрки в гладиатора. Со свойственным ему чёрным юмором Юрка пояснял окружающим, предварительно заварив литр "чифира", на который сразу же слеталось несколько любителей "чифирнуть" на халяву. Но чаепитие на дармовщинку предпологало, и то, что им придётся выслушивать откровения Юрки Данилова, а их мог перенести даже не каждый зэк.
- Вот потрогай, - он напрягал в очередной раз бицепс.
"Халявщик" благоговейно щупал руку и восторженно охал и ахал.
- Зачем мне это нужно? - спрашивал Юрка, прихлёбывая чай, и пояснял - Чтобы не работать!
- Как это? - недоумевали окружающие.
Именно этого вопроса и ожидал мой напарник по лагерному культуризму.
- А так! - начинал свою речь он. - Вот, к примеру, ты освободишься - что будешь делать? - и тыкал в грудь стоящего перед ним. - На завод пойдёшь! А я нет! Зайду первым делом по освобождению в хозяйственный магазин и куплю молоток за рубль сорок. Встану в подъезде в день получки на НТМК и буду ждать. Работяги они какие? Деньги получили и напились. Вот приковыляет он бухой в подъезд, шатается, ничего не соображает, а я р-раз ему по башке молотком! Кровища в разные стороны, работяга с проломленной черепом валяется у моих ног! Я деньги забираю и ухожу. Вот и получил зарплату! - Юрка на секунду призадумывается, - Нет! Ещё контрольный удар, а потом ухожу - чтобы наверняка! Мозги на ступеньках лестницы лежат, а я пиво пью дома у телевизора! Понял, для чего я качаюсь? Чтобы осечки не было! Чтобы р-раз! И лежит! - Юрка начинает махать руками, демострируя, как он будет добивать незадачливого сталевара. Окружающие его чифиристы опасливо отходят, чтобы в порыве эмоций случайно не задел своей рукой, чем,-то напоминающей бревно.
Вот так любил рассуждать Юрка Данилов. И поди разбери его, то ли он шутит, то ли говорит вполне всерьёз. Суслик брезгливо морщится и ворчит:
- Данила, прекращай. Чай всё-таки пьём - неприятно.
- Ой, брезгливый какой! - ржёт, довольный произведённым эффектом, Юрка, с удовольствием забрасывает себе в рот карамель и шумно втягивает дымящийся "купец".

Продолжение следует