рапана : От гипаты до неты

Окно открыто. За окном не ночь.
За окном рассвет. Серый, потный, сонный. Чуть родился. Родился, но не проснулся.
Один глаз нервно моргает и слезится. Рассвет напуган.
Рассвету приснился кошмар.
Самый страшный зверь – мусоровоз.
Вот оно – превосходство вещей над природой.
Такая большая гадкая гадость. Словами не испортить.
Мусоровоз – жопа.
Жопа спереди и сзади, жопа с боку и сверху.
Снизу – жопа на колёсах. Внутри – кака.
Половина пятого. Ну, какой тут может быть сон?!
Кошмар.

Гремит - она - пыхтит, скрипит железом по стеклу - поёт на всю Вселенную о безответной любви при высоким атмосферном давлении.
Музейный бронтозавр, мечтающий о воде в грязной луже, и тот бы сбежал на край света.

Не все песни полезны для здоровья.

Для здоровья полезен сельдерей. Килограммов шесть на один квадратный метр тела.
Кто сказал?
Сумасшедший математик, которому выпало несчастье вынести мусорное ведро ни свет, ни заря, потому что кот в его квартире мычал что та недоенная корова, потому что кот – редкая сволочь.
Кот по имени Боэций, так и не привык к громким звукам. Отомстил – прямо в горшок для орхидеи.
Отомстил и тут же стал нормальным человеком, чем собственно и травмировал хозяина.

- Да, гурман, это тебе не «козел на саксе». Однако и не повод портить моё имущество, - прокричал математик и тут же подумал много разных мыслей:

Её орхидея. Да и чёрт с ней и с той тоже.
Чарующие звуки делают людей идиотами.
А где-то бегают сотни небитых зверёнышей.
Придётся уныло объяснять.
Это динамический консерватизм.
Это почти идеальное искусство.
Вырванный из горла звук, вливаясь в нестандартную комбинацию четырёхмерного пространства – потолка, паркета, стен и кота, приобретает функцию окна, одновременно трансформируясь в «выход».
Ну, хоть что-то без трусов и секса.
* * *
Некоторые вещи нашлись как бы впервые: полутораметровый веник, один валенок, левый, газета «Красный коммунар» тысяча девятьсот двадцать девятого года, бутылка шампанского, но с керосином, две меховых шапки, и обе женских.
Но когда в руках математика оказалась музыкальная «шкатулочка для золота», свет померк, сферы умолкли, жизнь на планете замерла.
Хватило мгновения, чтобы кто-то вспомнил детство без игрушек и юность полную ошибок и суку Рыжуху.
Солнечный псина из «прекрасного далёка» приобрела реальные очертания. Она стёрла напрочь депрессивнно-малахольный рассвет, заменив его недовыспанной романтикой. Хвостом вильнула, как пером; сука – почти жар-птица, почти карманный вариант не глиняного божества.
- Давай умрём во имя нашей песни!
- А, давай!
Конечно, это успех. Боэций воскрес.