Полспирта-полводы : Два негодяя (последняя)

- Але.
- Наконец-то! Ты где? Почему не дома?
- Я дома.
- Настя...
- Мама, я позвоню тебе завтра, найду нужные слова и позвоню, только не сейчас!
- Ты глаза капала?
- Конечно, у меня все есть.
- Завтра утром! Слышишь?
- Обязательно. Пока.
Пусто в квартире, вчера стучалась во все двери, никого. Милая комната. Как здесь хорошо и красиво, высокие потолки, лепной узор вокруг люстры, окно в полстены, правда, все равно темно - живем в колодце. Голова болит после вчерашнего ресторана, последние деньги отдала таксисту, Дениска этот чертов...
Кушать хочется, а еще больше пива или просто воды, хоть из-под крана. Прошлась по квартире, которую знала только на ощупь, черная полоса на обоях - след от плеча, фарватер ее прогулок по коридору.
Разгребла в шкафу, все тряпки на середину комнаты, и она это носила?! Кошмар.
- Алине по башке тресну.
Надо все в узел и на помойку или в приют какой-нибудь, туда же бабушкину кровать и дряхлое кресло, пожелтевшие занавески, трухлявый ковер со стены и этот телевизор деревянный.
В полдень пришла Галина, Настя вышла в коридор.
- Здравствуйте.
Тетя Галя заплакала, все повторяла:
- Ну наконец-то...
Она дала в долг тысячу рублей, Настя купила шесть банок пива в связке, несколько коробочек с готовыми салатами, хлеб. Дома выпила большую чайную кружку пива и сразу уснула.
Вечером к Галине пришел мужчина, Галя наготовила еды, они все вместе ужинали на кухне. Когда мужик ушел за второй бутылкой, Настя спросила:
- Чего-то соседа нашего нет.
- Давно нет, неделю, может быть.
- А номер есть? Его телефонный номер?
- Сейчас, записывай.
"Абонент не отвечает", набрала еще раз, все то же.
- А может, умер?
Она постучала в стенку. Нет ответа.
На следующий день Настя пошла гулять, и надо еще капли в аптеке, еды, пирожков каких-нибудь. Когда стояла в очереди запиликал телефон. Галина.
- Да.
- Настя, тебя ждет парень какой-то на лестнице, я ему сказала, что ты здесь не живешь, а он говорит - я Денис.
- Спасибо, тетя Галя, не пускайте никого.
Она обогнула Владимирскую площадь, дошла до Разъезжей, чуть не заблудилась в этих каменных коридорах. Вот и станция метро "Лиговский проспект", полчаса и она у мамы.
На прилавке газетного киоска Настя прочитала - "последний день одиночества". Раздвинула журналы, получилось два заголовка "Последний день шакала" и "Николай Писменчук устал от одиночества".
- Забавно. Веселая рифма моего настроения...
Толпа шевелилась туда-сюда, буранчик из человеческих голов, гранитная пасть подземного перехода пожирает, отрыгивает.
И тут Настя услыхала бряцание гитары, очень-очень знакомые гопницкие аккорды.
- Не может быть!
Она сбежала вниз. На гитаре играл и пел мужчина лет пятидесяти, еще двое ему подвывали, толстая чумазая женщина с шапкой в протянутых руках клянчила монетки. Все они в одинаковых казенных ватных куртках.
- Ты говоришь, что у тебя по географии трояк, а мне на это просто наплевать! Ты говоришь, из-за тебя там кто-то получил синяк, многозначительно молчу, и дальше мы идем гулять. М-м-м-м-м, восьмикласница-а-а...
- Здравствуйте! - закричала Настя.
Песня оборвалась, артисты испугались, только тетя Муза обрадовалась.
- Настя! Какая ты стала красивая!
- У меня все хорошо, да здравствует академик Федоров.
- Витя, Боря, Миша, вы помните Настю?
- Эта девочка приносит несчастья.
- Да. Нас опять побьют и изнасилуют.
- Господа, помилуйте.
Какие прекрасные люди, подумала Настя: тетя Муза, похожая на тающего снеговика, пожилой парень с гитарой, старичок Борюсик и высокий, горбатый и мрачный мужчина с кривой длинной шеей. Двухголовый человек! Горб зашевелился, мужчина посмотрел на Настю - ну, давай, спроси чего-нибудь.
- А если бы...
- Что если бы?
Значит, нельзя или не хотят. Не хотят, чтобы шапочка тети Музы за несколько минут была бы полной денег. Жалко. Она бы с ними постояла часок-другой. Струны заныли, Цой крутил колки на грифе, гитара капризничала на морозе, постоянно расстраивалась.
- Гуляешь? Почему грустная?
- Вообще-то дела мои не очень.
Рядом с компанией стояла раздолбанная детская, сидячая коляска, наверное, на ней возили кого-то из артистов. Муза пододвинула этот вонючий механизм к Насте.
- Садись, рассказывай. Она сейчас заплачет!
- Я не могу найти одного человека, жду, жду его...
Настя села, приступ быстро прошел, но пара слезинок успели выскочить и замерзнуть на щеках.
- Боря, ты должен ей помочь.
- Да я уже и не помню.
- Борис, вспоминай!
- Не кричи только, ага?
Борюсик стал диктовать цифры.
- А, пришелец.
- Да. Он все знает.
Настя ссыпала последнюю мелочь из карманов в шапочку, пока тетя Муза отвернулась, Боря замигал глазками - сыпь, сыпь не жалей.
- Большое спасибо, друзья!
- Иди, звони, передавай привет!
Она выбралась на улицу, приложила телефон к уху и нажала зеленую кнопку. Чпок. Будто рой насекомых, густое месиво из мириадов голосов, кто-то кричал и плакал, смеялся, тявкал, мяукал. Прошло десять минут, полчаса. Насте вдруг все надоело, она устала и замерзла.
- Пойду домой и будь что будет.
Еще раз набрала волшебный номер и вдруг шипящая тишина.
Шаги. Еще далеко, но человек приближается, что-то напевает, веселую мелодию, он будто идет по лесной тропинке, вот-вот появится среди воображаемых деревьев. Надо что-то сказать, а то он пройдет мимо.
- Але, товарищ...
Она забежала в подворотню, другое ухо зажала ладошкой. Человек совсем близко и голос такой знакомый.
- Я сейчас сойду с ума...
- Тебя с днем нерождения! Меня что ли? Тебя что ли! Задуть свечу и загадать! Желание пора. Тебя с днем не рождения! Меня что ли? Тебя что ли! На праздник не рождения я приглашаю вас!
- Антон!
Голуби вспорхнули с карнизов, человек в телефоне засмеялся.
- Здравствуй, жена... здравствуй, жена... здравствуй, жена...
- Ты что, умер?
- Нет, любимая... нет, любимая... нет, любимая... не собираюсь... не собираюсь... собираюсь...
- Где ты? Я больше не могу... Как тебя найти?!
- Очень просто... записывай номер...
Вдруг снова треск, будто упало дерево, гудки, гудки разной тональности...
- Я тебя не слышу!
Опять тихо, сонный шелест волн океана.
- Девушка, не колыхайте драгоценный эфир, зачем так орать?
Чужой голос совсем рядом, прямо в ухо, Настя даже оглянулась, телефон она держала двумя руками.
- Кто это?
- Кто-кто... Костя Джанашвили, э, только не исчезайте, вы же не расслышали, что он вам хотел сказать.
- Не успела, дерево какое-то рухнуло, а ты подслушивал?
- Конечно, и все запомнил.
- Вы мне скажите?
- М-м-м... как тебя зовут?
- Алена.
- А сколько тебе лет, Алена?
- Четырнадцать.
- Ну, я пошел.
- Ой, ладно, двадцать пять.
- Давайте погуляем сегодня, я хороший, можно встретиться часиков в семь.
- Хорошо, я согласна.
- На Цветном бульваре, где-нибудь.
- А где это - Цветной бульвар?
- Приезжая! Ну, Арбат-то знаешь?
- В Москве что ли?
- Слышь.
- Нет-нет! Я буду в семь на Арбате, конечно!
- Ну пока, я тебе еще позвоню.
- Костя, а номер? Ты что!
- Ну вечером и поговорим.
- Костя, ты дурак?
- Чо бля?!
Раздался шлепок, очень напоминающий подзатыльник, кто-то куда-то с треском провалился, космический ветер унес и эти звуки и она услышала эхо уже родного голоса - восемь, девятьсот двадцать один...
Номер повторяли и повторяли, будто он там думал, что она его не слышит, как радист тонущего корабля мечет в эфир одни и те же заклинания - спасите наши души, спасите, спасите...
Ответила женщина.
- Я вас слушаю.
- Простите, вы, наверное, его знаете...
- Девушка, почему вы мне звоните? Есть же регистратура.
- Как туда позвонить?! Пожалуйста.
- Ссспади. Триста двадцать семь, шесть-шесть, семь-семь.
- Спасибо большое!
Еще один номер, сколько их, не перепутать бы.
- Справочная, больница.
Нужную дверь она нашла, когда на улице начинало темнеть, бабулька в окошечке с надписью "регистратура" сказала:
- Его выписали сегодня, лежал на терапии.
Настя присела на лавочку, можно никуда не спешить. Она огляделась, старинная больница, бывший чей-то дворец, запах лекарств, мочи, хлорки. Сюда привозят с улиц бомжей, алкашей, даже у охранника морда веселая, фиолетовая. Народ туда - сюда, очередь в гардероб, сквозняк гоняет по мраморному полу голубые пакетики, которые надевают поверх ботинок. Только бы не заснуть.
Она увидела Антона, он спускался по лестнице в одной рубашке, шароварах и домашних тапочках, рядом какой-то пижон в куртке - аляске.
- Вот они, два негодяя.
Навстречу им вскочил со скамейки парень в пальто и круглых очках, он вытряхнул из пакетов одежду. Антон напялил охламонскую куртку, сапоги, ему нахлобучили шапку. Смеясь и что-то громко вспоминая, троица вышла на улицу. Все это произошло напротив Насти в пяти шагах, не заметили, прошли мимо. Ее словно парализовало, пусть поговорят, пусть идут.
И Настя заплакала, слезы потекли ручьями, она закрылась ладошками, люди рядом понимающе вздыхали. Дураки, подумала она, глупые люди, мне очень хорошо, и я счастлива, и как жаль, что об этом нельзя кричать на всю больницу.

...Неделю он здесь, сначала привезли в наркологическое отделение и выгнали бы на следующий день, если бы не высокая температура. Простудился, думали, двухсторонняя пневмония, но обошлось. Теперь он будет следить за своим здоровьем, не дай Бог попасть сюда еще раз. В палате десять кроватей, все заняты, лежат и в коридорах, ночью не заснуть - храп и задушевный пиздежь о смысле бытия. Жидкая плоть старух в очереди в столовой, он в футболке, бабушки в халатах с короткими рукавами. Жарища, больницу хорошо отапливают. Хлеб и кисель, больше ничего в рот взять невозможно - еда помои, бомжары, счастливые, хавают с удовольствием. Отстоял еще одну очередь - к единственному телефонному аппарату, на следующий день приехал отец, привез обед в кастрюльке и телефон с интернетом. Антон отправил сообщение, Фил примчался тем же вечером.
- Старина, ты чего?!
- Алиса в стране чудес...
- Я уже два дня в Ленинграде, звоню-звоню. У Ботана твоего был, заходили к тебе домой, никто не открыл. Когда выписывают?
- Сегодня узнаю.
- Ну, давай лечись, завтра зайду. Ну и вонь здесь.
- Это тебе не Лондон.
Сегодня приснилась Настя, будто она стоит на улице под окнами, пишет ему записки, комкает и кидает, пытается попасть в форточку. а он лежит, ничего не замечает, и наконец комок бумаги залетает в палату, катится по полу к его кровати...
Она там, дома. А вдруг нет? Вчера звонил, Галя его не узнала, он спросил - Настю можно? Галина ответила - она здесь больше не живет. Какая мемориальная фраза, ее надо высечь на камне - "она здесь больше не живет".
- Алло, Фил, ну вы где? Меня уже выгоняют.
- Здесь мы, я сейчас.

У магазина на углу Некрасова и Восстания замедлили шаги, Ботаник спросил:
- Тебе можно?
- Сегодня можно.
Фил продолжал:
- ...Не ссы, Алекс сказал Светлане, что ты захлебнулся во сне собственной блевотиной, как Сид Вишез, достойнейшая смерть! Если серьезно, мы с Алексом отщипнули немного от твоего конверта, там чуть больше было. А Светка сказала, ну и хуй с ним, все равно книжки одни лохи читают, да и сумма-то не велика была, копейки. Она сейчас в Москве бухает с "бондарчуками", хочет сериал продюссировать - вдовы олигархов, тяжелые судьбы, встречи, расставания. Но это ерунда, я выпросил денег, на этот раз много. Интернет-магазин! Будем эксклюзивными тряпками торговать из Англии по каталогам, в этой стране до сих пор в магазинах ничего не купишь приличного, за любые деньги.
- Еб твою мать.
- Да погоди, это не главное, сейчас придем, увидишь. Я уже вторые сутки живу у Ботаника, надо жилье снимать, где-нибудь здесь рядом с вами.
Пришли. Двор - подъезд - узкий коммунальный коридор, с кем-то поздоровались, проходя мимо кухни. Жена Игоря, здравствуйте, здравствуйте, я - Елена, проходите. Столик на четверых, Ботаник водку на стол, Лена требует:
- Идите мойте руки, вы из больницы.
- Яволь!
Пока хозяева открывали бутылки, таскали с кухни салаты, Олег увел Антона в смежную комнату. Две стены над кроватью и письменным столом Ботаника были увешены рисунками, очень похожими на книжные иллюстрации. Почти комикс, но не комикс.
- Это по мотивам твоих рассказов, - пояснил Игорь, - прошу шампанское, я налил.
- Ты еще и художник.
- Книгам нужны иллюстрации, в идеале, конечно же, чтобы их ваял сам автор текста, но жаль - не каждый умеет рисовать. Это как музыка к кинофильмам.
Пацаны на рисунках в длинных пальто и вязаных шапочках, "мерседесы" сто двадцать четвертый кузов, это важно, именно сто двадцать четвертый, а не фольклорный сто сороковой, именно так и было в девяносто третьем.
Антон сам пробовал рисовать, но слабо получалось, очень слабо.
- Кроме магазина у нас будет своя мини-типография, два гения уже есть, можно нарыть еще кого-нибудь в вашей помойке. Почему бы интернет - магазину не торговать еще и "книгами для лохов"! Вот Игорь предлагает какой-то альманах.
- Это называется издательство, а не типография, мутное дело.
- Пойдемте за стол.
- Есть какие-нибудь предложения, пожелания?
Пожелания... Антон задумался, смотрел, как Игорь разливает водку, и то о чем он желал, мечтал, миллион синонимов есть этому слову, вошло в эту комнату.
Сначала постучались, соседка позвала из-за двери:
- Лена, к вам, наверное.
Лена ушла встречать, Игорь пожал плечами.
- Ошиблись, может.
Они услышали:
- Я иду, иду за ними от самой больницы.
Фил сказал:
- Свои. Игорь, нужен еще стульчик.

Лунный квадрат на полу, ночь. Настя испугалась, со сна ей померещилось, что она в квартире у Дениски. Антон на диване в углу, ее положили на детское раскладное кресло. Стол пустой, все убрано, она вспомнила, когда она сюда вошла, они обедали, закусывали, рюмки в руках. Обнялись с Олегом, ее представили Игорю, с Антоном молча поздоровались через стол, отвернулись друг от друга. Ее заставили сходить умыться, руки и щеки черные. Кушала одна, остальные облепили компьютер. Лена положила ей на тарелку ломоть салата, вареную картошку, маринованных груздей, водки налила сама.
- ...Нужен верстальщик. Сам пойду на курсы. Как дорого!
- Сейчас нет верстальщиков, печать по требованию, файл - шаблоны.
- Аренда подвала от пяти да десяти тысяч. Нормально.
- Надо точку в ДК Крупской, я там был недавно, народу тьма.
- И это в эпоху файл - шаблонов! Парадокс.
- Попробуем. Постеры, календари, рожи всякие на футболках.
- Нужен сайт.
- Да, это главное, этим завтра же и займемся.
Антон обернулся, Настя после рюмки осмелела, смотрела ему в глаза. Она ела, ела, не могла наесться, щеки в салате, выпила вкусной водки почти полбутылки.
Брякнулась вилка на пол, Настя уснула, вот-вот упадет лицом в тарелку. Ее положили на диван, потом перенесли на раскладное кресло.
Три часа ночи. Вот он на диване под одеялом, штаны и рубашка на стуле, они вдвоем в комнате. Шорох шин на улице Восстания, грохнула где-то дверь, Антон пошевелился, что-то сказал. Она не расслышала.
- Как много времени мы потеряли...
- Что?
- Я сегодня не могла выйти на улицу, дверь замело снегом. Плохо быть одной.
- Нет, до этого что ты сказала.
- Да ерунда, все нормально, у каждой минуты свой час. Спи. А я посижу рядом, подожду, я привыкла ждать.