Шева : Антракт

Кедров устал.
Усталость копилась в нём давно. Но была это не физическая усталость.
А усталость какая-то внутренняя, подспудная.
Как тот яд, который дают ежедневно по капле, но потом в один момент количество переходит в качество.
И - гоплык. Или - кердык. Или - ласты.
Был Наполеон - и нет его.
А вот расслабляться, распускаться - нельзя. Никак нельзя.
- Никак нет, - был его самый частый ответ кураторам в академии. На их каверзные или провокационные вопросы. И затем, с ленинским добрым прищуром, - Разрешите выполнять?
Но ежедневное напряжение, изматывающая необходимость жить одним телом, одной головой две жизни давала себя знать.
И когда становилось совсем невмоготу, Кедров приходил сюда, - в «Дом Пергонье».
Так назывался небольшой ресторанчик при драмтеатре. Одно из излюбленных мест местной богемы и, в то же время, фактически буфет для актёров и прочих работников сцены. Измождённых нарзаном.
А почему Пергонье?
По легенде, почти два столетия назад, пришлый, но ушлый французишка построил в этом месте театр-варьете, а при нём - заведение с горячительными напитками.
Деревянный театр потом как-то сгорел, но это не помешало ему затем возродиться в уже каменном обличьи эпохи неоклассицизма.
Ну, а заведения - они вечны.
Когда на Кедрова нападал сплин, он, обычно под вечер, приходил сюда. Если позволяла погода, садился на летней террасе.
Там интереснее - можно не только посетителей рассматривать, а и спешащих по своим делам прохожих. А среди прохожих попадались очень даже яркие и эффектные особи.
От которых, как чувствовал Кедров, и крышу могло снести в одночасье. Поэтому с такими девчонками Кедров старался дело не иметь. Разве что по работе. Строго придерживаясь поговорки времён учёбы в академии, - в девятку, это статья расходов, не лезть, агентес не ебать, служить рабочему классу.
Но с некоторых пор заведение стало манить Кедрова еще сильнее.

Её звали Таня.
Таньча - так про себя называл её Кедров.
Официантка. Молоденькая, высокая, худенькая.
Стройная как лань.
С большими карими глазищами.Как у оленёнка.
Кедров чувствовал, да что чувствовал, - видел, что возникшее притяжение взаимно. И будто мудрый и проницательный киногерой Пирса Броснана, он знал, что то, что должно будет произойти, произойдёт обязательно.
Как неизбежное и неотвратимое падение воды в водопаде.
Но Кедров не спешил. Будто специально продлевал это удивительное состояние ожидания пред-а-порте.
Томление духа, - вроде так было у Цвейга.

Сегодня стало уже по-позднеосеннему прохладно, и Кедров сел внутри заведения.
Как всегда, заказал неизменный коньяк.
Тани видно не было.
Кедров невесело задумался, - из-за чего у него эти две последние недели такая хандра?
На самом деле, всё он знал. Как минимум, причин было две.
На прошлой неделе он проходил проверку на полиграфе. Процедура сама по себе неприятная. За те три часа пришлось немного понервничать.
Но проверку прошёл.
Хотя осадок остался. Заколебался он при ответе на пару вопросов.
Нехорошо заколебался. Самому не понравилось.
Вот теперь, хочешь - не хочешь, а приходится вспоминать то, что вспоминать совсем не хочется.
Ну, а второе - уже на этой неделе. Вот бывают задания - не лежит к ним душа.
Но приказ есть приказ. Миссия невыполнима - это только в кино красиво звучит.
А в жизни - с грязью, с потом, или, как очень метко сказал Сэлинджер - со всякой мерзостью, всё должно быть тип-топ. Чтобы комар носа…
Кредов усмехнулся, - Который как пуля - по невидимой траектории…
Смыть только это с себя хочется потом. И не только снаружи. Коньячок очень даже подходит.
Кедров повторил заказ.
И еще, еще - так хочется потом на ком-то оторваться. По-настоящему.
А нельзя. Обязательно выплывет. И начнётся, - неполное служебное соответствие, как вы могли, какой пример молодым?
А хочется передохнуть, антракт себе устроить.
Или, как по-залихвастки сказал Егор Шукшина, - небольшое больдерьеро.

Будто специально, в динамиках под потолком зазвучала Lady in Red.
Кедрову очень нравился Крис де Бург.
Особенно ему была близка вещь Moonlight and Vodka. О пьющем в московсковском ресторане ЦРУшнике. Видящем во всех посетителях только агентов Кремля. И с грустью вспоминающем свой родной Лос-Анджелес.
Кедрову вдруг стало как-то неуютно, и даже тревожно, - Где же Таня?
Спросил официантку.
Та ответила, что сегодня у них две площадки - вторая в холле на втором этаже театра.Таня - там.
По-заговорщицки улыбнулась, - Можете подняться! Сейчас как-раз антракт начался.
Кедров рассчитался, резким глотком допил коньяк.
По служебной лестнице поднялся на второй этаж в фойе театра.

Хотя там было шумно и многолюдно, Таню он увидел сразу.
Она стояла возле одного из столиков. За которым сидели трое молодых мужиков. Судя по громким, развязным голосам, - хорошо поддатых.
Вид у них был такой…Кедров с удивлением подумал про себя - и как с такими рожами в театр пускают?
Или сегодня для быдла организован культпоход в театр?
По склонённой голове Тани, по её неестественной осанке Кедров еще издалека мгновенно ощутил напряжение за этим столиком и какую-то очевидную неправильность происходящего.
Уже подходя ближе, он увидел, что ближайший к нему парень из компании за столиком левой рукой крепко держит Таню за запястье, а правой скользит по её колготкам вверх, под край юбки.
Ярость будто шаровой молнией взорвалась внутри у Кедрова.
Но не слепая, а очень даже зрячая. Он вдруг почувствовал себя самонаводящейся ракетой, сброшенной с истребителя-бомбардировщика.
Совершенно некстати почему-то в голове промелькнуло название рассказа Цвейга, который ему так нравился - «Амок».
- Хорошо, хоть бежать никуда не надо, - быстрым шагом подойдя к столику, уже почти хладнокровно подумал Кедров.
Грустно усмехнулся, - Все и всё на месте.
Выхваченный натренированным движением, будто выброшенный из кобуры сильной, тугой пружиной, пистолет лёг в руку как влитой.