крабик : Язык Бога (на конкурс)

- Где этот упоротый?
- Да вон, на диване.
- Вот пидор, а! Говорил же, не тащите с собой эту падаль. Всю вечеринку испоганил, блядь.

Сашу подхватили на руки, сняли с дивана, бережно снесли вниз по лестнице – он словно качался на водах горного ручья, плавно сбегающего по камням, - и аккуратно уложили в подтаявшую грязь возле мусорных баков. И ушли. Бездомный лохматый пёс подошёл, чтобы заглянуть Саше в глаза. Пёс ничего не сказал.

Саша лежал лицом вверх. Полная луна ярко сияла сквозь рваные серые облака, которые ветер быстро гнал по вечернему небу над крышами многоэтажных домов. От фонарей и окон домов шёл бледный, туманный свет. Саша не видел ничего из этого. Его взору открывались разноцветные мерцающие бездны, которые дробились, сливались, перетекали в некие зыбкие формы и тут же распадались на мириады ехидно пульсирующих частиц.

Исполинский кибернетический воробей прилетел, чтобы клевать Сашину залупу. Наглотавшись спермы, воробей упал на землю, раздулся и лопнул, издав смех японской школьницы. Из воробья вышли крошечные человечки с синими телами и красными треугольными головами. Они обступили Сашу со всех сторон и стали обвязывать его тонкими сверкающими нитями слюны.

С большим трудом Саша повернулся набок. Нити лопнули. Размером с хорошую дыню дирижабль вынырнул из подпространства и нацелил на Сашу свои телепатические пушки. Саша отмахнулся от него и пополз на четвереньках в сторону подъезда. Зернистый лёд казался на ощупь пряным и бархатистым, от асфальта веяло фиалками, дачей; неземным покоем несло от скисших в помойке картофельных очисток.

Подъездная дверь оказалась открытой, доводчик разобран. В подъезде стояла детская коляска и одинокая перчатка висела на батарее. От нахлынувшего тепла Сашу выключило. Очнулся он в лифте, дверь лифта открылась на седьмом этаже. Вечеринка у Барсуковых гремела инфернальной какофонией: звучала песня группы «Тутси» - «Самый-самый». Саше удалось различить два музыкальных потока, существующих как бы параллельно. Разобравшись с музыкальной составляющей песни, Саша углубился в текст, где тотчас обнаружил и легко расшифровал глубокие философские намёки на его, Сашины, личные обстоятельства.

В пролёте на пол-этажа ниже стояла Юля Барсукова и курила. Её ласковый пьяный взгляд какое-то время блуждал по Сашиному лицу.

- А, это ты, - она улыбнулась. – Прости Ваню. У него после отчисления крыша немного едет. Да ещё эта повестка…

Юля говорила светом. Ослеплённый, Саша, внимал. Его тело дрожало от восторга и трепета. Впервые он видел что-то по-настоящему прекрасное. Испуская сияние, Юля стряхивала пепел сигареты в открытый зев мусоропровода. Саша подался вперёд.

В прихожей у Барсуковых на коврике была разбросана обувь. Саша чуть не упал, споткнувшись о тяжёлые берцы со стальными носками: это были расписанные под «Сад земных насаждений» Босха Dr. Martens.

Саша вошёл в гостиную и стал говорить, сперва тихо, потом громче и громче – по мере того, как гости обращали на него внимание. Через минуту Саша стал центром всеобщего внимания: все смотрели на него и слушали его лекцию. А он говорил:

- Меня давно беспокоит проблема языка. Язык мёртв от рождения, потому что слова передают лишь то, что можно сказать. Слова не затрагивают реальность. Помните, Лакан говорил, что одни значения отсылают к другим – и так до бесконечности? Слова! Они бессмысленны, как эхо, затихающее в оставленном доме покинутого города внезапно обезлюдевшего мира. Можно долго упражняться, собирая из слов диковинные букеты и конструкции. Речь всегда была лишь утомительно многословной немотой, в которой невыразимое остаётся невыраженным, а все языковые средства расходуются понапрасну.

Пьяно хохотнул парень в синем спортивном костюме:

- Охуеть, Лакан! Что он несёт…

А его спутница, платиновая блондинка в чёрном свитере, сказала:

- Кровь… Это же кровь?

В полутьме комнаты, в мерцании телевизора Саша казался выходцем из другого мира. Его рубашка и джинсы были заляпаны чем-то густым. В руке он держал предмет, с которого тёмные капли падали на пол. Саша демонстрировал это, страшное, вытянутое, похожее на красную мясную сосульку:

- К счастью, я нашёл его… Взгляните, это Язык Бога. Теперь слова обретут жизнь, и всё будет хорошо. Нужно только найти подходящее место для его применения.

Саша спустил джинсы, встал на четвереньки, спиной к зрителям, и принялся засовывать красный обрубок себе в задницу.

Иван Барсуков вскочил на ноги:

- Ёбаный урод, где Юля?! Что ты с ней сделал?

Иван выбежал из комнаты. Гости поднялись и с изумлением смотрели друг на друга.

- Господи, вы это чувствуете?
- Да! Да!
- Свершилось!

Слова обретали смысл. Люди слёзно поздравляли себя с этим событием, а хозяин вечеринки на лестничной площадке выл, словно скотина.