Рыбовод : Газета

Почти всегда, выезжая из города, я попадаю в универмаг «Москва». То ли мне сразу надо пасту и зубную щетку, кассеты для бритвы и шампунь заодно. То ли на ходу вспомню недостаток белья в дорожной сумке. Или кому-то давно обещанный коричневый крем для «Гортекса».

Выезжать летом в воскресенье по Ленинскому проспекту просто приятно. Без маеты в пробках сразу настраиваешься на очень долгий рейс по воскресной России, а настроение в пути решает многое.

Сделав все покупки, я спустился вниз по южной, левой лестнице здания, как обычно перед дорогой завернул в туалет, неспешно вышел наружу и направился к машине.

Метрах в пятидесяти от бокового входа в универмаг стоял старик. Высокий, выше метр восемьдесят, слегка ссутуленный. Старый. Несмотря на очень яркое солнце теплого июля, старик был в длинном темном пальто, вязаной шапке с козырьком и опущенными наушниками, и вязаных зеленоватых варежках. Правой рукой он опирался на коротковатую палку, левая рука была слегка вытянута вперёд, ладонь в варежке развернута вверх. Старик просил милостыни.

Я почти не подаю нищим. И почти об этом не думаю. В тех редких случаях, когда подаяние совершалось, оно совершалось как бы вне зависимости от моего желания, или нежелания. Рука (без единой мысли) сама доставала деньги, ноги шли дальше. Автоматом.

Года два назад, торопясь на электричку Ленинградского вокзала, я издали увидел двух невероятно грязных оборванцев. Они сидели прямо на асфальте и сосредоточенно ели горячую лапшу, вдвоем из одного стаканчика. Старшему было лет 10, младшему около 7, и они на кого не обращали внимания. Я механически вынул деньги, не останавливаясь, опустил руку вниз. Старший, даже не подняв головы, сделал движение - и деньги исчезли. И только после этого он быстро осмотрелся, но не поднял взгляда на меня.

Проходя мимо старика, не задумываясь, я достал пятьдесят рублей и положил на ладонь в варежке. «Возьмите» - негромко сказал я. Старик глядел прямо перед собой, не расслышав моего голоса.

У него были крупные, чуть навыкате светло-голубые глаза, с беловатой мутью катаракты. Старик видел плохо. Через много лет у меня будут такие же крупные, чуть навыкате бледно-голубые глаза, может и с катарактой. И совсем скоро такие глаза будут у моего отца.

«Возьмите это» - громче повторил я. Старик встрепенулся, повернулся ко мне, сжал деньги в ладони и забормотал слова благодарности. Не оглядываясь, я пошел к машине.

Выйдя к фасаду здания, я чуть замедлился, задев рукой чехол с телефоном на ремне - привычный жест проверки наличия аппарата. Когда же я говорил с отцом ? Родителям я звонил недавно, дней десять назад. Как обычно, говорил с мамой. Как обычно, отец в это время, во время разговора меня и матери, продолжал заниматься домашними делами и громко ворчал: «Ну что ты рассусолила, что ты его деньги тратишь, ты же ему на мобильный звонишь… Да зачем ты ему про болячки наши рассказываешь, у него и своих забот полно…».

Когда же мамы нет дома, и я звонком попадаю на отца, он с удовольствием, минут по 40, разговаривает со мной, рассказывая, какие хрусткие огурцы идут в этом году на даче, кого из его однокашников хоронили или поминали на той неделе, и какие отличные сверла он нашел к дрели, что я подарил на юбилей…

Направляясь к машине, я совершенно неожиданно понял, что прямо сейчас я никуда не поеду, потому что мне нужно совсем другое. Мне нужна газета.

Газеты и журналы продавались рядом, на столике под большим зонтом. Я быстро купил газету и подошел к скамейке на тротуаре. Скамеек было несколько, на некоторых сидели люди, некоторые были пустыми. Я сел на незанятую скамейку. Из сумки достал бейсболку, одел, поправил козырёк. Развернул газету, поднял её на уровень глаз, опустил голову и заплакал.