Шева : Семь жизней

Аня сразу понравилась Комову.
А вот он ей - нет.
Это уже потом она ему рассказала. Кошачьим чутьём зарождающейся в ней женщины интуитивно почувствовав опасность, исходящую от него.
По большому счёту, она была права. Поэтому состоявшийся через некоторое время неприятный для Комова разговор был логичен.
Она твёрдо и недвусмысленно дала ему понять, что хотя он и руководитель её преддипломной практики, но это не даёт ему права на известные поползновения, попытки которых она, к сожалению, вынуждена постоянно наблюдать.
Комов сначала изобразил оскорблённую невинность, мол - он и в мыслях, да как она могла, про себя же подумал, - Ишь ты, какая Жанна д‘Арк. Что ж, окстись отец Онуфрий. Не каждый день коту масленица.
Но когда Аня выходила из его кабинета, он с таким сожалением, а может - другим чувством, посмотрел на её фигурку, а точнее - вид сзади, что Аня в дверях почему-то обернулась и посмотрела на него строгим взглядом.
Будто он её ненароком сзади погладил.
Но он же точно её не касался!
Только подумал об этом.

А дальше случилось удивительное.
Они подружились. Когда секс, как составляющая отношений, был вынесен «за скобки», оказалось, что интересов и тем, близких обоим, более чем достаточно.
А то, что Комов лет на десять был старше её родителей, придавало отношениям дополнительный шарм и пикантный привкус.
Уже и институт остался позади, и два года работы после, а они по-прежнему, хоть изредка, но встречались.
Вот как сегодня.

- …Но самое главное, из-за чего меня последние полгода буквально трясло, я не могла ни о чём другом думать…
- Влюбилась?
- Хуже. Полюбила. Так, как никогда со мной еще не было.
Да, я понимала, что шансов остаться вместе очень мало. Почти - не было.
Он - итальянец. Бизнесмен. Конечно же - женат.
У нас - в частых командировках. Не суть важно, как мы познакомились.
Главное - это случилось. Знаете, что меня поразило? Единение душ.
Вот чувствуешь, что до мельчайших деталей, до атомов - родной человек.
Ни с кем еще мне не было так хорошо. Спокойно. Покойно.
Казалось - вот с ним и за ним пойду куда угодно…
- И что случилось?
- Я ушла от него. Сама. Полгода назад.
Как было? В тот день мне удалось уйти с работы с обеда.
Я бегом к нему - в отель. Стучу в номер - не открывает.
Я сильнее стучу - ноль. На ресепшене говорят - ключа нет, постоялец должен быть в номере. Я всех на ноги подняла, одним словом - заставила открыть номер.
А у меня еще почему тревожное чувство - в эту ночь я у него не ночевала. Вечером предыдущего дня к нему должен был прийти его приятель, тоже итальянец. Я сказала, что буду чувствовать себя неловко, и не осталась.
Сами понимаете, какие мысли уже в голову лезут.
Врываюсь в номер - никого. Кроме него.
Лежит в кровати пьяный. Бормочет что-то невразумительное.
Куча пустых бутылок. Ну, понятно, - посидели. Я уже почти успокоилась.
А всё-равно что-то гложет.
Я еще раз обшариваю номер. Ищу следы. И, на беду, нахожу.
В ванной, в мусорном ведре.
Семь мальков. Семь детёнышей.
Неродившихся. В презервативах использованных.
Семь, ага. Счастливое число.
Потом встретились, всего лишь раз - последний. Всё ему сказала.
Как он умолял! А я смотрю на него, чуть не плачу, и думаю, - Любимый, родной мой, что же ты натворил?
А внутри - как выгорело всё.
Вот такая банальная, пошлая, тошнотная история.
Полгода уже прошло, а как вспомню - будто вчера было.
…Ой! Но что это я за себя да за себя! А вы как?
Как там ваша девочка, моя ровесница? Я же помню, как вы тогда за ней убивались, переживали. Еще думала - кто бы меня так полюбил?
Встречаетесь еще?
- Даже не знаю, что тебе сказать. То встречаемся, то не встречаемся.
Хотя, похоже - уже всё. Три недели как последний раз виделись.
Больно до охерения.
Кстати - знаковое совпадение. На мой последний день рождения она подарила мне книгу. А точнее, как написано на обложке, - документальный роман Жака Тати. Про мой любимый Rammstein.
Так знаешь, как книга называется? - «Будет больно».
Я еще удивился - почему такое название. Пока на тыльной обложке не прочёл слова из их вещи Amour, - Сначала будет жарко, потом холодно, а в конце будет больно…
В «десятку».
Но ничего не поделаешь. Да что я тебе рассказываю?
Ты же мне только что сама рассказала. Всё знакомо.
- Сколько раз уже так было?
- Раз пять. Или шесть.
- Я знаю, что вам надо сделать!
- И что же?
- Отпустить её.

Комов удивлённо взглянул на Аню, - Как…отпустить?!
- Молча. Есть такое выражение - держи крепко, отпускай легко.
- Аня, как отпустить? Ведь…
Знаешь, был такой английский певец, очень неплохой - Роберт Палмер. Умер уже, к сожалению. В две тысяча третьем. В пятьдесят четыре.
Почти мой возраст.
Так вот, у него есть изумительная по красоте медленная вещь, называется очень метко - She makes my Day, - Она делает мой день.
Делает в смысле - творит, создаёт.
Так и у меня.
Только не день, а - жизнь. Точнее - смысл жизни.
Как я могу?
- Вы же сами сказали, что уже пять или шесть раз едва не расстались.
И внутри наверняка всё прекрасно понимаете. Что тянуть кота за хвост?
Кстати, в тему, забавная штука - считается, что у кошки девять жизней.
А в Италии почему-то говорят - семь. Но дело даже не в этом.
По легенде, когда кошка проживает предпоследнюю жизнь, - или смерть?, она к хозяину уже не возвращается.
Голос Ани дрогнул и прервался.
Затем, уже через паузу, каким-то глухим, будто севшим голосом она сказала, - Уж поверьте мне.
Комову вдруг показалось, что её глаза подозрительно блеснули.
Хотя, кто знает, - может показалось.

Кошки же не плачут.
Это вот хозяева...