Мсье Дюк : Сопливое

Когда я входил в этот зал, украшенный шариками, наполненный людьми; галдящими, пьяными, хрюкающими от возлияний - меня поедало сомнение. Оно зачерпывало большой ложкой мой расплавленный мозг, ковырялось в нем как в йогурте, скребло по днищу, забирая последние остатки, и несмотря на все это я шёл. Я шел к ней.

Я не мог зацепиться взглядом ни за одно лицо, они проплывали мимо меня; размытые, бесформенные, как будто это не люди, а жидкое месиво не стоящее даже твоего волоска. Они пришли на твою свадьбу.

Я увидел тебя. Грудь как-то сразу сдавило, я задышал часто-часто, чувствуя как пульс колотит маленьким молоточком по моей шее, мои пальцы задрожали, задрожали колени, я весь превратился в оцепеняющую дрожь, которая парализовала меня. Почти парализовала.

И я шёл к сцене, не выдавая волнения, не замечая обращённых в мою сторону вопросительных взглядов, расправил плечи, пытаясь занять собой как можно больше пространства, и не смотрел уже на тебя.

Я помню как потерял тебя или ты сама потерялась, что уже не важно, потому что детали имеют скользкую особенность все портить, потому что анализируя их докапываешься до сути, но зачем что-то знать, когда можно просто поверить тебе и в тебя.

Твой будущий муж сидел закусив губу, рвался со своего места, а ты держала его за руку; я видел это когда уже взял в руки микрофон, когда уже перешагнул через останавливающую меня раньше трусость, когда настало время возвращать тебя, когда я уже не в силах был вытерпеть все это.

Я оглядывал зал; они оторвались от своих тарелок, от шампанского, от бесполезного застольного трепа - сейчас им дадут зрелищ. Седой мужчина в темно-синем костюме правой рукой нервно подергивал галстук, а пальцами левой руки барабанил по столу и бросал быстрые взгляды на жениха.

И тогда я начал говорить. Во рту пересохло, я почувствовал как капли пота стекают к поясу, как увлажнился лоб, как разом опустела голова, а ведь было в ней столько слов, которые я не успел сказать тебе, а теперь вот самое время высвободить их, но они пропали. Я мямлил о том что люблю тебя, что ты моя жизнь - со стороны это выглядело настолько жалко, настолько немощно, как попытки четырехлетнего ребёнка донести тяжелённый пакет с продуктами, и если бы меня кто-нибудь выкинул со сцены, взяв за шкирку, как нассавшего в новый ботинок кота, я был бы ему благодарен. Но они слушали.

Мой голос окреп. Он разливался по залу, густой, уверенный, сильный голос - когда ты ушла, я потерял его, может быть, я отдал его тебе, потому что ты не могла ничего забрать, а я впопыхах отдавал тебе все что у меня накопилось, силу, смелость, любовь. Теперь ты, видимо, возвращала мне все это. Да только мне нужна была ты.

Я закончил говорить, аккуратно положил микрофон на пол, чтобы потянуть время, чтобы дать тебе ещё десяток секунд, и зашагал к выходу. Я не смотрел на тебя уже, я вслушивался в шаги, я бы разорвал кому-нибудь грудь голыми руками, только бы услышать как стучат твои каблуки по мраморному полу, только бы услышать как ты кричишь мне: - подожди.

Когда моя рука уже тянулась к дверной ручке, я обернулся. Ты пыталась вырваться от мужа, который держал тебя, который истерично кричал; из его маленького рта вылетали плевки, они попадали тебя на платье, а я уже бежал к тебе, я летел к тебе, и не заметил как сбоку мне прилетело в район уха, я пошатнулся, как неваляшка, и выпрямился, резко, мгновенно выпрямился. Я словно залез ему в рот своим кулаком, этому лысому мужику в белой рубахе, он упал как кегля, и я развернулся, побежал дальше, до вашего стола оставалось всего-то десять метров, десять метров отделяли меня от моего счастья, и я краем глаза увидел как тот мужик в темно-синем костюме целится в меня, я ещё подумал тогда: это ж отец его, блять. И даже совсем не подумал что все, конец, что все закончится так нелепо, что я не добегу до своего счастья каких-то десять метров, ужасно длинных десять метров.

Он попал мне в щеку. Рот залило кровью, в этой крови плавали мои зубы, она стекала по подбородку, расползалась брызгами на рубашке, и невыносимая боль, больнее чем в тот момент, когда ты сказала мне что уходишь. Я пытался идти, пытался преодолеть эти огромные десять метров до тебя. Я слышал как ты кричала пустите, но тебя, похоже, не пускали ко мне. А я уже стоял на коленях, держал выплюнутые зубы в ладони, и шепелявил, противно и мерзко: - Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.

Пол оказался ледяным. Последнее что я почувствал; это твою руку на моем затылке, ты гладила меня, моя нежная, волшебная девочка, и я хотел извиниться перед тобой, за то что умираю, за то что заставляю тебя жить с этим, ведь ты, конечно же, будешь винить себя в моей смерти, а я не смогу придти и сказать тебе, что ты не виновата.

-- Я люблю тебя. Ты сказала это громко, не переставая гладить мои волосы, ты сказала это мне, и оглядела столпившихся вокруг нас гостей, а потом увидела его отца, и ты бросилась на него, осыпая его повисшие щеки ударами, а он и не защищался, просто тупо стоял и смотрел на меня, лежащего в луже крови.

Я видел все это уже летая под потолком; я пытался докричаться до тебя, но ты меня не слышала. Тогда я подлетел к тебе поближе и легонько дунул на твои кудряшки. Три раза. Я. Тебя. Люблю.

А потом я исчез. Навсегда.