отец Онаний : love is dangerous

Для тебя наши разговоры по душам всегда были неудачными, нелепым суицидом, диалогом глухого с немым. После них до тебя было не дозвониться. Абонент ушел в себя.
Твои беспричинные уходы практиковались и раньше. Но на этот раз, я почувствовал, что это не очередная репетиция "большой и чистой",а настоящий обморок. Как-будто в голове моей плавают рыбы и я пытаюсь голыми руками поймать одну из них, хватаю за хвост, выскальзывает, мои пальцы проникают в алые жабры- всё без толку, я снова теряю нить.
Тебя забрали названия улиц, телефонные провода и тараканьи усы троллейбусов. Ты не перезвонила ни через день, ни через два, ни через неделю. Минуты и часы стали рыхлыми. Всё вокруг больше напоминало кладбище- безмолвие и скорбь.
Я попытался проникнуть в твой астральный мир соц.сетей, ломился в дермантиновые двери уютной ЖэЖэшечки. Но уютно было только в корзине, в которую ты меня забанила.
Я пытался караулить тебя у подъезда, став киллером на один день. Ты- моя навязчивая идея, моя жертва и моя погибель. Я провожал взглядом каждую тварь, двуногую или четырехлапую, выходящую из твоего дома. Каждый пакет с мусором, с размаху брошенный в припаркованный контейнер, выуживал меня из мира мертвых. Я просыпался и курил, курил, курил...Я больше походил на бездомного, чем на безнадежно влюбленного. На меня косились прохожие и менты.
Я остался совсем один. Теперь я это окончательно осознал. Глухая стена со всех сторон, а сверху меткие голуби. Я медленно брел в свою "конуру". Следующая остановка "Бульвар им.Дмитрия Донского, переход на станцию Улица Старокачаловская".Серая ветка в тон жизни. На улице Феодоссийской я споткнулся и чуть было не упал в траншею с теплотрассой. Разворошенное тело земли,с зияющими гнилыми внутренностями и апарышами дышало мне в лицо своим перегаром. Да, о чем я мог в тот момент вообще думать. Ладно, хоть ноги не переломал.
В квартире с обоями цвета дешевого сливочного масла мне стало еще хуже. В метро была толпа и я не мог показать на все сто процентов свою боль и неодушевленность. Оказавшись наедине с самим собой обмяк и чуть не растекся в лужу, как снеговик по весне. Думаю, от меня осталась бы такая же грязная лужа, огрызок морковки и угольки глаз. Я сделался каким-то подкошенным и пустым. И одновременно беспокойным, суетливым, как часы, которые постоянно спешат, возможно, просто кукушка в них повесилась.
Я решил лечить тебя алкоголем. Как это по-взрослому, по-мужски. Но здоровье довольно быстро отказало мне в этой неравной борьбе. Изжога и гастрит едва не поставили меня раком перед жизнью. Еще бы чуть-чуть и меня отымел инфаркт или инсульт. Мой организм оказался моим инквизитором. Противостоять ему я не мог.
Ты меня окончательно подкосила. Я сидел на кухне, курил одну за одной. Пил уже давно остывший и опостылевший чай. А рой мыслей никак не мог попасть в свой улей. Не голова,а тумбочка с отвалившейся дверью. Пусто. К тому же кухня давилась падалью, убирать её не было сил. Я слушал музыку воды, капля за каплей, до-ре-ми.
Чтобы хоть как-то свыкнуться с мыслями,что это навсегда, я решил сжечь все воспоминания о тебе. Вещи,которые ты мне дарила, совместные фотографии- от всего нужно было избавиться. Теперь каждый божий день я делал генеральную уборку, мыл, оттирал и пылесосил. Мне казалось, что каждая пылинка напоминает о тебе. А так, в стерильной чистоте не будет ничего, не будет тебя. И я, как птица Феникс, снова обрету человеческий облик, начну жизнь сначала.
Однажды утром распахнув окно я увидел труп женщины. Она лежала на проезжей части. К ней никто не спешил. Все шли по своим делам. Эта картина настолько меня заворожила, что я проснулся, окончательно всплыл на поверхность. Осознал, что в мире нет предмета привязанности без которого нельзя жить. А умереть непременно нужно на глазах у всех. Скорбь приводит в себя. Смерть делает сильнее. А жить можно и без любви,ну, или носить её в потайном кармане, вшитым в семейные трусы.