Ву Дучайл : Седьмой (на конкурс)

Шапка велика и сползает на глаза, лицо под ватной бородой чешется, по спине, щекоча, стекает капля пота, накладные усы лезут в нос. За что мне это все? Зачем я Дед Мороз?
- Ну, здравствуй, мальчик. Как тебя зовут?
- Митя.
Розовощекий крепыш с интересом рассматривает меня, мой поношенный красный халат с жидкой ватной оторочкой, обмотанный блестящим дождиком облезлый посох и тощий, пыльный мешок. Митя - последний на сегодня, седьмой. В мешке - его подарок, роликовые коньки, врученные мне скрытно за дверью его мамашей - разбитной, плотной особой где-то за тридцать.
И почему я не послушал отца и не пошел в экономический? Сидел бы себе и клацал по клавишам. Дебет, кредит, акции, проценты. Нет, угораздило податься в актеры. Славы захотелось, лавров. Ага. В местном ТЮЗе лавров.

Предновогодняя неделя всегда напряг. Но сегодня что-то чересчур. Еще и Снегурочка подвела, слегла с температурой.
- Долго я шел к тебе, Митя, снежными полями и лесами. Устал.
Где же я видел этого пацана? У меня память на лица хорошая. Точно встречались. Мамаша щебечет по телефону на кухне, изредка выглядывая из дверей.
Добрались с Митей до стихов.
- Новый год стучится в дверь, открывай ему скорей! - начинает крепыш.
- Ну, я вижу у вас тут наладилось, - прерывает Митю мамаша, и, без паузы, - А паспорт у вас есть?
- Конечно есть.
Достаю паспорт и пропуск в ТЮЗ. Я на работу без документов не хожу. Мамаша берет паспорт, проверяет прописку и радостно восклицает:
- Так вы в нашем доме живете?
- Да, в соседнем подъезде.
Она сует паспорт и пропуск в карман и сообщает:
- Я на минуточку, к соседке, этажом выше, ей ее..., в общем, один человек шубу из Италии прислал, норковую, мне нужно, в общем, я скоро, а вы здесь не скучайте, Митя, следи за дедушкой.
- Э-э, гражданочка!
Гражданочка, хлопнув дверью, оставляет нас вдвоем.
Где же все-таки я видел этого пацана?

Вспомнил.
Несколько дней назад я возвращался домой после вечернего спектакля. В голове веселым чертиком пузырилось шампанское, выпитое с коллегами, в правой руке бултыхалась еще одна бутылка "Абрау Дюрсо", в левой - лоток яиц для оливье. Настроение было прекрасное. Выпавший недавно снег тоже веселил и подсвечивал мир вокруг. Вдруг, когда я был уже во дворе, вблизи моей головы пролетел снежок. Обернувшись, я увидел румяного, в мохнатой шапке и толстой куртке пацана, методично лепившего и метавшего в мою сторону снежки. "Эй, ты, чучело, а ну прекрати!" - дружелюбно посоветовал я. Но мой призыв только раззадорил стрелка. Снежки полетели чаще и ближе к цели. Ввязываться в перестрелку не хотелось, руки были заняты, а главное - еще с автобусной остановки я думал о туалете. Решил прорываться. Качая маятник и пригибаясь, как в кино, я понесся мягкой поступью ниндзя к подъездной двери. Почти достиг ее, но в нескольких метрах от цели мои ботинки поехали вперед. Я взмахнул руками, пытаясь поймать равновесие, и шлепнулся на задницу. При этом по инерции хлопнул бутылкой шампанского по льду, разбив ее вдребезги, а в следующее мгновение грохнул оземь лотком с яйцами. Сокрушаться времени не было. Выпитое шампанское мощно заявляло о себе ломотой в низу живота и требовало высвобождения. Я вскочил, пронесся мимо лифта, взбежал на четвертый этаж, несколько секунд пританцовывал, открывая дверь, влетел в темную квартиру, рванул дверь туалета, и, не включая свет, направил струю в унитаз. О-о! Блаженство поднялось от низа живота к голове.
Меня поразил звук, издаваемый струей. Неужели крышка опущена? Я ведь никогда не закрываю! В полумраке я разглядел мусорное ведро, которое утром вставил вверх дном в унитаз сушиться после мытья. Именно об это ведро разбивалась на брызги и орошала пространство вокруг, включая почти новые брюки, моя мощная струя. Остановиться я не мог.

- Все вокруг белым-бело, сказку дарит Новый год! - закончил стихотворение Митя и потребовал, - А теперь давай подарок.
- Э-э, нет, мальчик, одного стихотворения мало для подарка, - сказал я зловеще и уселся в кресло, - Ты давай теперь, это, читай "Мцыри".
- Какие цири? - насупился пацан.
- Какие, какие. Михаила Юрьевича, нашего, Лермонтова. Вот какие.
- Мы еще не учили, - сказал Митя и, помолчав, добавил угрюмо, - Отдавай подарок, дед.
- Слушай, Митя,- сказал я примирительно, - дедушка старый, устал. Он сегодня уже шестерых уеб... детей поздравил. А нет ли у тебя для дедушки выпить? Водки, например?
- Есть, мама приготовила, - с подозрением ответил Митя. - Только она сказала, что это в конце, после подарка.
- Ничего, - сказал я, - тащи. Мы маме не скажем, будет наш секрет.
Митя принес из кухни початую бутылку "Столичной" и фужер.
- Эх, молодец, Митя, - сказал я, наливая в фужер до половины. - Фужер для дедушки сейчас самое то.

Напряжение спало. Утренники, корпоративы, частные заказы - все вдруг ушло куда-то, улетучилось. Я почувствовал себя легко и свободно. Вот Митя, он ведь совсем не плохой. Он -друг. Он мой паж. В бордовой шапочке с белым пером и в коротких штанишках фонариком. Мы с Митей должны доставить подарки детям, но до этого нам нужно разыскать и освободить, если понадобится, Снегурочку. Потому что Дед Мороз без Снегурочки - хуйня какая-то, а не Дед Мороз. И вот мы с Митей уже мчимся на нартах по бескрайним снежным полям Лапландии. Небо над нами черное с алмазной россыпью звезд, наши сани летят стремительно, их ходко тянет молодой мохнатый олень, его пушистый хвост смотрит вверх трубой, и из-под хвоста на нас весело пялится розовое, сморщенное оленье гузло. Снег неожиданно заканчивается и сани выскакивают на лед замерзшего озера. Олень выбивается из сил, его копыта скользят, сани останавливаются. Копыта оленя превращаются в когти, он яростно скребет когтями по плоской блестящей поверхности, но - тщетно. Сани не едут. Надо пересаживаться. Благо - у нас с Митей в мешке ковер-самолет. Разворачиваем его на ближайшем ледяном торосе, садимся и - вперед, к цели. Прощай , олень. Митя настолько легкий и воздушный, что свободно летает вокруг ковра, слегка перебирая фалдами штанишек-фонариков. Моя борода развевается по ветру, но встречный воздух почему-то теплый. А и хуйсним. Главное - летим. Прилетели. Здесь где-то среди скал и ущелий должна быть спрятана наша Снегурочка. Вот крутой спуск уступами, и - пещера. Наверняка Снегурочка там. Захвачена, отпизжена (а может и того хуже) каким-то уебком вроде Змея Горыныча. Кричу в пещеру: "Снегурочка, Снегурочка, отзовись". Ни звука. Из пещеры воняет говном Змея Горыныча. "Митя, давай попробуем вместе, может тогда услышит". Нет, не отвечает Снегурочка. Может быть она не здесь? Может быть она в дремучем лесу?

Из протокола:
"...В костюме Деда Мороза проник в квартиру заявительницы и, воспользовавшись ее доверием, после ее ухода и будучи в состоянии алкогольного опьянения, совершил хулиганские действия, а именно:
привязал кошку проводом от интернета к гладильной доске, уселся на доску, усадил сына заявительницы рядом с собой, после чего начал избивать кошку посохом, сопровождая избиение требованием везти сани в Лапландию. ... Сорвал со стены ковер, покрыл им журнальный стол и, взобравшись на стол, заставил сына заявительницы ходить вокруг себя со включенным феном и имитировать встречный ветер... Вышел вместе с сыном заявительницы на лестничную площадку, и, сначала самостоятельно, а потом вместе с сыном заявительницы, кричал в мусоропровод: "Зинаида Карловна, где ты?". На требования соседей успокоиться не реагировал."

Следователь поднял усталые глаза и спросил:
- Зинаида Карловна, это кто?
- Это Снегурочка, коллега из ТЮЗа, - объяснил я, и зачем-то добавил: - Ей два года до пенсии.
- А-а, - протянул он и снова склонился к протоколу.

Вокруг нас дремучий лес. Кроны высоченных елей уходят ввысь, теряясь в глубине бездонного черного неба. Мы с Митей пробираемся по пояс в снегу. Митя хватается за ближайшую ветку и снег с елки сверкающей лавиной сыплется прямо на него, попадает за шиворот. Митя весело смеется. Из-за высокого сугроба выходит наша Снегурочка. Ее глаза сверкают озорными искорками, щеки раскраснелись, как и положено щекам Снегурочки. Она ведет под уздцы двух огромных лосей в сбруе. "Наконец-то! Где ты была, Снегурочка?"- радуемся мы с Митей. "Фиксируй его!" - ревет правый лось густым баритоном. "Есть!" - отвечает второй. Лосиные морды округляются, розовеют и превращаются в лица двух здоровых полицейских. Они бесцеремонно валят меня на ковер-самолет и крутят руки, несмотря на то, что я Дед Мороз.

Из протокола:
"... В момент прибытия полицейского патруля подозреваемый вместе с сыном заявительницы располагались у новогодней елки и подозреваемый сыпал мальчику за шиворот снег, который предварительно собрал с перил балкона в кулек из газеты. В процессе задержания оказывал сопротивление."

Эпилог.
В кабинет зашел поджарый мужчина средних лет в сером костюме, оценил меня взглядом стальных, в цвет костюма, глаз, наклонился к следователю и долго шептал ему в ухо.
Следователь поднял голову и, глядя мне в лицо, сказал почему-то сочувственно:
- В принципе, потерпевшая готова забрать заявление по просьбе сына, говорит - у него никогда не было такого веселого Нового года. Но мы хотели бы услышать ваши объяснения по поводу вот этого, - следователь снова склонился к протоколу и медленно и отчетливо процитировал: - "Вручил мальчику пятьдесят рублей, якобы для покупки куриных шеек, со словами: "Кожу с шеек сдерешь себе на завтраки, а шейки мне отдашь. Мы с тобой, Митя, самые незащищенные слои в этой стране"."

Вот тут мне стало по-настоящему страшно.