Артемий Мамин : АВРОРА

Я проснулся поздним вечером. Во рту кисло и сухо – так бывает всегда, если засыпаешь сразу после ужина. Руки самовольно потянулись к опухшим векам. Пара круговых движений, и занавес из слипшихся ресниц позволил зрачкам окинуть сцену сонным взглядом. И ничего нового я не увидел.

Отремонтированная на скорую руку комната в сталинском доме. Уличный фонарь, расположенный в двух-трех метрах от моего окна, нарисовал светом толстую полосу на желтом советском паркете. Она протянулась от бледно-серого подоконника до самой двери, поделив таким образом комнату на две неравные части. На одной я, пытающийся подняться с постели, на другой – огромный кривой шкаф, еле держащий равновесие. Этот перекошенный старик первым встречает меня после сна. Каждое утро и каждый вечер. Всегда.

Сделав последний рывок, я все-таки вытянул себя из диванного болота и уверенно шагнул по грубой и твердой почве пола. Неукоснительно подчинившись щелчку выключателя, торшер тюремным прожектором обнес большую часть комнаты охристо-оранжевым светом. Я смотрел в ростовое зеркало и, как старуха в продуктовом, пытался разглядеть малейшее изменение. Редкие темно-зеленые волоски, как общипанная трава на бульваре, прорастали на подбородке и щеках. Губы обведены тоненькой и размытой розовостью от сильных зимних ветров. Кожа блестела жиром влюбленного подростка, впрочем, как и вчера.

Осмотр кончен. Я подошел к окну, не надеясь увидеть что-то новое. Так оно и было: зима по-прежнему белая, сквер в снегу, небо темно-серое. Никогда и ничего меня не задерживало в этом пейзаже. Но только не сейчас. В нескольких метрах от фонаря, в голых колючих кустах шевелилось нечто маленькое и черное. Мое испорченное зрение все же позволило распознать в этом пятне и хвост, и лапы, и даже пару зеленых глаз. Кажется, это был щенок. Меня охватило чувство, отдаленно напоминающее жалость. Или милосердие. Несмотря на строгий запрет хозяина комнаты не заводить никаких животных, даже змей (как он подчеркнул), я тут же решил если уж и не приютить бедолагу, то хотя бы вызволить малыша из деревянных клешней куста.

Нет. Я обязательно возьму его к себе. С хозяином как-нибудь договорюсь – он же тоже человек. И как это будет чудесно! Из щенка обязательно вырастет отличный товарищ. До переезда в город, у меня была немецкая овчарка. Мне его родители подарили на окончание 9-го класса. Два года к ряду я воспитывал животное. Какой славный он получился: и лапу давал, и за палкой бегал, и на маленьких собачек не скалился… А как грустили мы перед моим отъездом – пес все понимал, положил морду на мое колено и тяжело вздыхал. Сейчас уж и не вспомнит, наверное. Как бы назвать этого красавца? Или красотку? Надо что-нибудь интересное придумать: никогда мне не нравились ни Черныши, ни Каштанки. Может быть, Маршал? Или, если сучка все-таки…
Я остановился на имени Аврора, когда вместо милого щенка увидел разорванный пакет.

Зайдя домой, я сразу же закрыл шторы. Полоска света исчезла, а вместе с ней советский паркет, старый кривой шкаф и ростовое зеркало. Наступила ночь.