Игорь Шанин : Алое небо

К вечеру я набрел на двухэтажное здание, показавшееся мне не таким поврежденным, как окружающие – к моему удивлению даже некоторые окна оказались целыми, – и решил осмотреть его. Мне повезло – одна из больших комнат на первом этаже была заставлена скрипучими решетчатыми кроватями с насквозь пропыленным постельным бельем. Возможно, раньше здесь был какой-нибудь детский приют. Или дом престарелых. Или психушка. В общем, место, где было много людей, которых запихивали на ночь в одну большую комнату, чтобы они переночевали там, и чтобы это можно было назвать заботой о нуждающихся. Как бы то ни было, лично для меня это был лучший вариант ночлега.
В сгущающемся сумраке я различил над одной из кроватей висевшую на стене икону, прикрывавшую глубокую трещину. Складывалось впечатление, что кто-то повесил ее сюда, чтобы она сдерживала расходившуюся стену, хотя, конечно, было понятно, что трещина появилась гораздо позже. Я решил лечь спать именно на этой кровати.
Кое-как выбив пыль из подушки и одеяла, я сунул свой рюкзак под кровать, а сам устроился на грязном матрасе, влажно пахнущем плесенью (хорошо хоть только плесенью), и развернулся лицом к стене. Надо же, я так привык каждую ночь спать в новом месте. Даже не верилось, что прошел всего месяц с того дня, когда привычный мир прекратил свое существование.
Я смутно помню тот момент. Иногда воспоминания накатывают короткими обрывочными волнами, и тогда открываются новые детали. Я помню, как было тихо и спокойно. Я помню, что это был солнечный день новорожденного августа, я помню запах отравленного выхлопными газами ветра, причудливо и любопытно перемешанного с запахом сочной листвы деревьев из парков. Я помню, как никто и ничто не предвещало ничего плохого, тем более – настолько кошмарного.
А потом был толчок. Не землетрясение, нет – всего лишь один сильнейший толчок, словно кто-то ударил по земному шару огромной битой, или словно Земля брезгливо вздрогнула в тщетной попытке стряхнуть с себя паразитировавшее ее человечество. С оглушительным дребезгом вылетели стекла из окон как от взрывной волны, по стенам пробежали сети трещин, здания пошатнулись, сверху посыпались кирпичи и куски бетона вперемешку с битым стеклом. Я помню, как по тротуару, по которому я шел, жирной змеей проползла глубокая трещина, меня бросило в сторону, и я упал, больно ударившись обо что-то головой. Дальше все запомнилось еще хуже – смешавшиеся в страшную какофонию крики ужаса и боли, визг тормозов, удар чьего-то тела о бампер машины, вой непонятно откуда взявшейся сирены...
Потом все это назвали Вспышкой. Я узнал об этом от старухи, в разрушенной квартире которой очнулся. Она подобрала меня на улице и как-то ухитрилась утащить к себе, чтобы меня не придавило чем-нибудь. Впрочем, на этом ее доброта и радушие закончились: поняв, что со мной все в порядке, она выставила меня вон.
Я с трудом нашел дорогу домой – настолько изуродованы были улицы и искалечен город. Искореженные автомобили, вмятые в стены домов и друг в друга, вздувшийся от трещин асфальт, повалившиеся столбы со спутанными вокруг них проводами, сверкавшие на солнце осколки стекол и валявшиеся тут и там тела, на которые я старался не смотреть. Я шел, пытаясь мысленно сопоставить эти новые картины с тем городом, который знал раньше, чтобы это помогло мне найти путь домой. Я встречался взглядом с редкими прохожими и понимал, что выгляжу, наверное, так же, как и они – растерянным, напуганным и совершенно ничего не понимающим.
Дома никого не оказалось, что, впрочем, меня не удивило – мои родители улетели в Египет несколько дней назад, и я до сих пор ничего не знал о них. Говорили, что Вспышка коснулась всей планеты, однако я не хотел в это верить. Я предпочитал думать, что такого не могло случиться. Я позволял могильному червяку надежды точить мое сердце, потому что иначе у меня бы вообще ничего не осталось.
Квартира была перевернута вверх дном. Покопавшись в бардаке, я собрал самые необходимые вещи в свой старый школьный рюкзак и пошел... Куда? Этого я не знал. Я знал лишь, что того, что было вчера – этой размеренной и тихой жизни – больше никогда не будет. Она закончилась, ее оборвала эта Вспышка, точно так же, как обрывала свою нить швея, когда заканчивала работу. А это значило, что сидеть на месте не было смысла. Надо двигаться и, может быть, однажды появится шанс прийти к чему-нибудь, что подарит новую надежду.
От размышлений меня отвлекли чьи-то неторопливые шаги и негромкий старческий голос. Приподнявшись на локтях, я прищурился, пытаясь разглядеть сквозь сумрак тех, кто вошел в мое временное пристанище. Компания оказалась весьма колоритная – высокий худой старец в рясе священника, два крепких парня, похожие на близнецов, и темноволосая девушка лет семнадцати, на вид моя ровесница. На ней был черный плащ с длинными полами, в воротник которого она зябко прятала подбородок. Несколько секунд мы с ними настороженно рассматривали друг друга, а затем они потеряли ко мне интерес и принялись выбирать себе кровати. Я не боялся их. После Вспышки люди перестали бояться друг друга. Вопреки ожиданиям, они не превратились в безжалостных хищников, убивающих друг друга ради еды или места под крышей. И того, и другого было в избытке – любой магазин радовал запасами консервов, а приютиться на ночь можно было практически в каждом доме или квартире, лишь бы была более или менее удобная кровать, не протекала крыша и не слишком досаждали сквозняки. Были, конечно, те, кто пытался захватить власть и подчинить себе остальных, однако их оказалось на удивление мало, так что буквально через несколько дней они пропали из виду. Возможно, поняли тщетность своей затеи, а, может быть, просто затаились и вынашивали коварные планы по захвату этого умирающего мира. В любом случае я считал, что они были обречены на поражение.
Еще раз посмотрев на девушку и запутавшись взглядом в ее длинных темных волосах, я потряс головой и снова отвернулся к стене. Мне не хотелось знакомиться с кем-то, заводить отношения с кем-то, привязываться к кому-то. Не сейчас. В этом не было смысла и пользы. Одиночкам теперь было гораздо легче. По крайней мере, я так думал.
***
Утром я проснулся от того, что кто-то осторожно, но твердо сжал мое плечо. Открыв глаза, я увидел ту самую девушку, что пришла сюда вчера вечером вместе со священником и двумя парнями. Сейчас, в утреннем свете, я смог рассмотреть ее лицо – мягкие черты, тонкие губы и серые глаза, напомнившие мне разбитое асфальтовое месиво, в которое превратились все дороги. Странное сравнение, однако эти глаза были точно такими же серыми и угнетающе печальными. Я видел много печали в глазах людей после Вспышки, однако эта показалась мне самой глубокой и запоминающейся.
- У тебя есть еда? – негромко спросила она.
Я сел в кровати и провел рукой по опухшему со сна лицу. Последнюю пачку сосисок, что у меня была, я съел вчера днем, еще до того, как набрел на это здание.
- Нет, - ответил я. – Совсем ничего.
- А что в рюкзаке? – спросила она, кивая под кровать.
- Фонарь, батарейки и прочая ерунда, которая может пригодиться, - перечислил я, параллельно раздумывая, стоило скрывать это или нет. Наверное, все-таки нет. – А еще сменная одежда и нижнее белье. Хочешь проверить?
Ее губы тронула улыбка – добрая и одновременно ироничная. Я в очередной раз убедился в том, что могу не бояться ни ее, ни ее спутников.
- По пути сюда я видел супермаркет, - добавил я. – Там наверняка можно найти что-нибудь.
В магазинах и супермаркетах все еще было полно еды, но я все чаще думал о том, что надо позаботиться о создании запасов. Еда когда-нибудь закончится, и вот тогда все-таки начнется борьба за выживание.
- Идем, добудем чего-нибудь, - сказала она. – Нам нужно поесть.
Она сказала это так, будто мы были напарниками, и это мне совсем не понравилось. Однако возражать я не стал.
Оглядевшись, я заметил, что парни-близнецы куда-то ушли, а священник сидел в углу, склонившись над иконой, которую, судя по всему, снял со стены, пока я спал. Не обращая на него внимания, девушка направилась к выходу, на ходу застегивая свой плащ. Немного помедлив, я двинулся за ней.
- Что вы ищете? – спросил я, когда мы вышли на улицу.
После Вспышки все что-то искали. Одни искали своих родных, другие искали причины катастрофы. Были еще люди, уверенные в том, что на свете осталось всего одно-единственное место, не задетое Вспышкой – этакий рай на земле – и искали его. Я же... Сначала я хотел отправиться на поиски родителей, однако вскоре осознал неосуществимость путешествия в Египет, так что просто шел куда глаза глядят.
- Мы не ищем, - ответила она. – Пока что мы прячемся.
- От кого?
Помолчав несколько секунд, она неожиданно заметила:
- А ты даже не представился.
- Алексей, - тут же отозвался я и поспешил уколоть тем же: - Ты тоже почему-то не назвалась.
- Ты парень, парни должны заводить знакомство первыми. - Она пожала плечами. – Меня зовут Табита.
- Табита, - медленно повторил я, пробуя это слово на вкус как редкий экзотический фрукт. – Это ведь твое не настоящее имя?
- Кому они теперь нужны, эти настоящие имена? – пробормотала она вместо ответа.
Я промолчал. Мы шли по тому, что осталось от тротуара, обходя упавшие столбы и телефонные будки. Покосившиеся многоэтажки с треснувшими стенами и пустыми окнами, перевернутая детская коляска, упавший рекламный щит, уткнувшийся углом в лобовое стекло дорогой иномарки, тела, заботливо прикрытые кем-то грязными простынями – все это хаотично смешивалось в одну картину, ставшую до жути привычной и не вызывающей уже той дрожи, что поначалу. Люди смирились с тем, что мира не стало. Теперь им осталось лишь свыкнуться с мыслью, что вместе с миром медленно умирала и надежда.
- А где те парни, которые были с вами вчера? – спросил я, устав слушать молчание. – Я не видел их, когда мы уходили.
- Они следят, - ответила Табита и, поймав мой вопросительный взгляд, пояснила: - Следят, безопасно ли тут. Если мы окажемся в опасности, они защитят.
- Сейчас везде безопасно, - с некоторым сомнением заметил я. – К чему такие предосторожности?
- Везде, но не для всех.
- Ты имеешь в виду себя?
- Да.
- И кто же ты, что о твоей безопасности так пекутся?
Она посмотрела на меня, и ее глаза плеснули веселой хитрецой.
- Я ведьма!
Ясно. Сначала она придумала себе необычное имя, а потом возомнила себя ведьмой. Видимо, она сошла с ума от ужаса последствий Вспышки, и ее треснувшая психика дала защитную реакцию. Я уже встречал несколько таких. Они считали себя эльфами или ангелами и стремились спасти мир. Был даже один парень, который называл себя Избранным и звал меня с собой в другое измерение. Я отказался.
- Ведьма так ведьма, - я пожал плечами, решив, что лучше не спорить и не пытаться объяснить, что может быть, а чего нет. Она ведь сумасшедшая, так что лучше подыграть, иначе себе дороже выйдет. – Значит, и колдовать умеешь?
- Ну, если это можно так назвать, - кивнула Табита.
- А покажи! – попросил я. Мне стало интересно, как она отвертится.
- Не могу, - немного смутившись, выдавила она. – По сути, я и так уже много сказала. Обещай, что никому не расскажешь.
На какое-то мгновение Табиту стало даже жалко, однако это мгновение быстро прошло. Слишком много было тех, кто нуждался в жалости, а ее запасы, как выяснилось, у меня оказались не такими большими.
- Обещаю, - сказал я. – А почему не можешь показать? Об этом я тоже никому не скажу.
Она посмотрела на меня глубоким проницательным взглядом, слишком осмысленным и ясным для сумасшедшей. Наверное, она даже поняла, что я счел ее свихнувшейся – об этом говорила ироничная улыбка, та же самая, которой она улыбнулась, когда я предложил ей проверить мой рюкзак.
- Если буду колдовать, то небо прямо надо мной станет красным, - серьезно сказала она, перестав улыбаться. – И тогда они узнают, где я. И найдут.
- Они? – переспросил я, задумываясь, стоит ли принимать эти слова всерьез. – Они – это те, от кого вы прячетесь?
- Да, - откликнулась она. – Люди, которые стоят за этим.
- Стоят за чем?
Она взмахнула рукой, обводя уничтоженную улицу, по которой мы шли.
- За всем этим. За Вспышкой.
Я ощутил, как по спине пробежал холодок страха и непонимающе нахмурился. Я слышал много теорий возникновения Вспышки – одни говорили, что это результат природных катаклизмов, другие обвиняли инопланетные цивилизации, кто-то называл Вспышку первым шагом Апокалипсиса... Я слышал много чего, однако никто никогда не предполагал, что эту катастрофу устроили сами люди. С чего бы?
- А... Кто стоит за Вспышкой? – медленно спросил я.
- О, вон твой супермаркет! – воскликнула Табита, показывая на другую сторону улицы и, взмахнув полами своего плаща, черной бабочкой устремилась туда.
Сумасшедшая. Чокнутая. И чего я ей поверил? Пусть рассказывает свои сказки кому-нибудь другому, а мне надо поменьше прислушиваться к россказням таких вот ведьм и волшебниц. Ну их всех, так и самому с ума сойти недолго.
В супермаркете воняло уксусом и протухшей рыбой. На полу блестели лужи, растекающиеся из-под отключенных холодильников. После Вспышки пропали электричество, мобильная связь и другие прелести цивилизации. Даже автомобили не заводились, что повергло многих в еще большее уныние.
Мы взяли несколько банок тушенки, рыбных консервов, бутылку минеральной воды и пару упаковок одноразовой посуды, а на десерт Табита захватила большой пакет сладких кукурузных палочек, с которого неестественно широкой улыбкой скалился жизнерадостный карапуз. От его вида мне стало тошно - на меня вдруг нахлынуло еще одно воспоминание о том моменте, когда произошла Вспышка: когда я упал и ударился головой, недалеко от меня упала сбитая автомобилем девушка, и из пакета, который она несла, вместе с разными продуктами выпала и точно такая же пачка кукурузных палочек. Она лежала прямо напротив меня, и малыш с нее улыбался мне своей фальшивой улыбкой, пока мир вокруг рушился, а мое сознание медленно гасло, унося меня в кромешную тьму.
Я сглотнул подступивший к горлу ком. Ладно, главное – поскорее вернуться, а то в животе уже начинало урчать от голода. Тут мне пришлось согласиться с недавними словами Табиты – нам нужно было поесть.
Когда мы вернулись, старик-священник суетился вокруг костерка, который развел прямо посреди комнаты. Горели какие-то книжки, газеты и обломки стульев, найденные, очевидно, в недрах этого здания. Увидев нас, он оценивающим взглядом смерил наши запасы и недовольно проворчал:
- Могли бы достать чего повкуснее. И выкинь эту гадость, от сладкого зубы портятся и характер.
- Не выкину, - с усмешкой возразила Табита, прижимая пакет с карапузом к груди. – Зубы у меня все равно слишком хорошие, а характеру терять нечего.
Мы приготовили тушенку в железной кастрюльке, которую я таскал с собой в рюкзаке. Вышло пресно и не очень аппетитно, однако выбора не было, да и брезговать едой в нашем случае было бы как минимум глупо. Мы ели в молчании, сидя прямо на пыльном полу. Лишь шершаво-пластмассовый звук одноразовой посуды да смачное чавканье старика разбавляли тишину. С неприязнью осмотрев его, я увидел ту самую икону, лежавшую у его бедра, и неожиданно для самого себя со злостью бросил:
- Где был ваш Бог, когда все это произошло?
Я не знал, действительно ли я хотел это говорить. Наверное, все-таки нет. Просто все напряжение, весь страх, все отчаяние, копившиеся внутри меня с того самого дня и не находившие выхода, вдруг выплеснулись этим вопросом наружу. Выплеснулись прямо в лицо этому священнику, который скреб пластиковой ложкой по пластиковой же тарелке, мешая тушенку и рыбные консервы в одно отвратительное месиво.
- Где он был? Там же, где и сейчас, - абсолютно спокойно ответил старик, показав взглядом на потолок.
- Тогда почему он не помешал этому? – спросил я.
- Потому что в этом виноват не Бог, а люди, - ответил священник, все так же спокойно откладывая свою опустевшую тарелку в сторону.
- И почему он не помешал? – стиснув зубы, процедил я.
Тут его показное спокойствие дало сбой – я заметил это по дрогнувшей морщинистой щеке. Табита, потянувшаяся было к своему пакету с кукурузными палочками, вдруг остановилась и напряженно посмотрела на старика, словно боялась, что он скажет что-то лишнее.
- Вспышка – провальный эксперимент, - прошипел старик, наклонившись ко мне так близко, что я ощутил тошнотворный запах консервов из его рта. – Погибнуть должны были все. И ты тоже. Однако больше трети населения планеты выжило. Это ли не чудо?
На несколько секунд повисла тишина. Я расширенными глазами смотрел в лицо священника, а потом смог лишь слабо выдохнуть:
- Чей эксперимент?
Табита подалась вперед, собираясь зажать старику рот, однако в этот самый момент в комнату вбежал один из тех парней, что показались мне вчера вечером близнецами, и мы с тревогой повернулись к нему.
- Они близко!
Не сговариваясь, священник и Табита вскочили на ноги и рванулись к выходу. Помешкав долю секунды, я схватил свой рюкзак и ринулся за ними, попутно пытаясь взвесить, насколько разумным это было с моей стороны. Охотились ведь не за мной, так что мне нужно было бежать в другую сторону, чтобы остаться в безопасности. Однако мне хотелось получить ответ на свой вопрос, и в тот момент это казалось мне самым важным.
На улице ждал второй парень. Они действительно были близнецами - две капли воды, даже одежда одинаковая. Увидев нас, он прижал указательный палец к губам и жестом велел остановиться под козырьком крыльца.
- Их трое, - негромко произнес первый. – Они еще не знают, что мы действительно здесь, но это дело времени. Когда они убедятся, попытаются справиться с нами, и в случае неудачи вызовут других.
- План? – деловито осведомилась Табита, и я понял, что в подобную ситуацию они попадали далеко не в первый раз.
- Под городом система катакомб, - ответил второй. – Создана, наверное, на случай войны. Как бы то ни было, там можно спрятаться и даже затеряться для них. Если повезет, катакомбы выведут нас в другое место, дальше будет легче.
- Вход находится в кладовке одной парикмахерской в паре кварталов отсюда, - добавил первый. – Забавно, о нем почти никто не знал.
- А вы-то откуда знаете? – подозрительно поинтересовался я.
Близнецы дружно смерили меня оценивающими взглядами.
- Пусть идет с нами, если хочет, - поспешно сказала Табита, не дожидаясь вопросов. – Он уже узнал довольно много, однако, - она внимательно посмотрела на парней, словно напоминая им о чем-то, - это не значит, что ему нужно знать больше.
Парни одновременно кивнули и первый продолжил:
- Сейчас самое главное – добраться до той парикмахерской незамеченными. Передвигаемся медленно, придерживаемся стен, подъездов, навесов и других укрытий. Впрочем, сами знаете.
С дрогнувшим сердцем я махнул рукой, показывая наверх, и хрипло спросил:
- Это вот таких надо опасаться?
Все посмотрели, куда я показывал. Там, по крыше покосившегося трехэтажного дома крался худощавый мужчина в светло-бежевых штанах и рубашке. За его спиной в такт осторожным шагам покачивались – подумать только – самый настоящий охотничий лук и колчан со стрелами. Мужчина явно кого-то высматривал, внимательно оглядывая окрестности, и при этом сам пытался остаться незамеченным. Нас увидеть он точно не мог – козырек крыльца надежно скрывал от обзора сверху.
- А ты молодец, - снисходительно похвалил меня второй близнец и достал из-под рубашки пистолет с глушителем.
Прежде чем я успел сделать хоть один вздох, мягким хлопком прозвучал выстрел. Я увидел, как брызнула кровь из груди мужчины с луком, и безжизненное тело бесформенным мешком свалилось вниз с другой стороны здания, скрывшись от наших глаз.
- Осталось двое, - как ни в чем не бывало констатировал выстреливший и спрятал пистолет обратно. – Держим ухо востро, если хотим дожить до вечера.
Я расширенными от шока глазами смотрел на крышу, где только что находился загадочный преследователь. Я смог даже разглядеть несколько капель крови, упавших на сухой шифер – они рубиново поблескивали в лучах солнца будто какие-нибудь драгоценные камни. Я был раздавлен. Я видел много мертвых тел после Вспышки, однако то было совсем другое. Только что на моих глазах один человек убил другого, и это не было случайностью или несчастным случаем. Я увидел убийство. Выстреливший парень сделал это настолько равнодушно и даже буднично, будто только что не отнял чужую жизнь, а осушил рюмочку коньяка на чьем-то дне рождения. Это не укладывалось у меня в голове, и я стоял, разинув рот, пока Табита не толкнула меня в плечо.
- Если передумал – иди в другую сторону, - серьезно сказала она, смотря своими серыми глазами, казалось, в самую мою душу. – Тебя они не тронут, им нужны мы.
Несколько секунд я заторможено наблюдал, как они удалялись по улице, осторожно придерживаясь вдоль стены, а потом перехватил свой рюкзак поудобнее и тронулся за ними. Душевные терзания можно было отложить на потом. На тот момент главным было не потерять из виду эту странную компанию, только так у меня был шанс узнать правду. Хотя, разве это была единственная причина? Я вспоминал задумчиво-печальный взгляд Табиты и думал о том, что потом мне захочется снова посмотреть в эти глаза. И снова. Почему? Ведь я только привык к одиночеству...
Мы передвигались осторожно и бесшумно, однако я понимал, что такая компания вряд ли могла остаться незамеченной. Даже цирковая труппа с клоунами и медведями на велосипедах привлекла бы меньше внимания, чем мы – два крупных спортивных парня-близнеца, высокий священник, худощавый паренек с рюкзаком за спиной и длинноволосая девушка, одетая, как вампиры из старых фильмов, в длинный черный плащ. Я не удивился бы, если бы мне сказали, что нас уже держали под прицелом.
Впрочем, это меня беспокоило далеко не в самую первую очередь. Больше всего мне хотелось прижать Табиту к стене и выдавить из нее правду, вытрясти слова как те самые кукурузные палочки из пачки. Останавливало меня лишь то, что в тот момент у меня не было желания снова окунаться в ее пронизывающий взгляд. И близнецы, которые после убийства преследователя и вовсе внушали мне ужас. Они точно не дадут Табиту в обиду. Для чего ей такая охрана? От кого они прячутся? Кто устроил Вспышку? Последний вопрос был самым важным и стоял у меня в горле, готовый вырваться наружу в первый же подходящий момент. С тех пор, как я услышал от Табиты, что это дело рук людей, я не мог переварить эту мысль до конца. Кому нужно было уничтожать свой собственный мир? Какие цели нужно было преследовать, чтобы убить столько людей? И это ведь еще, по словам старика, не самая большая жертва. Могло быть хуже, даже если, казалось бы, хуже просто некуда. «Это ли не чудо?» Чудо? Я подумал, что для Вспышки это определение подходило меньше всего.
От размышлений меня отвлекла стрела. Едва не оцарапав мой нос, она пролетела мимо моего лица и вонзилась в стену. Я не знал, из чего она была сделана или с какой силой ее пустили, но в кирпичную стену она вошла как в мягкое масло, почти по самое оперение.
Реакция последовала мгновенно – Табита оказалась прижата к стене и прикрыта спинами близнецов, доставших пистолеты и цепко осматривавших крышу противоположного дома – судя по направлению оперения, стрела должна была прилететь именно оттуда. Вот только там никого не было. Стрелок понял, что промахнулся и поспешил спрятаться, чтобы не получить пулю.
- Теперь они точно знают, что мы здесь, - быстро сказал один из близнецов. – Сейчас наш единственный шанс – не дать им понять, где именно мы исчезнем. Они не должны знать, где находится вход в катакомбы.
Вторая стрела вонзилась в стену в паре сантиметров от его уха, и сразу стало ясно, что первая не была промахом – нас просто предупредили, что мы замечены. С одной стороны этот жест обнадеживал, потому что ясно давал понять, что преследователи не хотят идти на жертвы, а с другой у меня просто мороз по коже шел от точности стрелка – это был настоящий профессионал.
- Что вам нужно? – крикнул близнец, медленно водя дулом пистолета по направлению к окнам нижних этажей – вторая стрела прилетела именно оттуда.
Я увидел, как мелькнуло что-то светлое, услышал мягкий шорох одежды, и вот в двух шагах от нас появился парень, целившийся из своего лука прямо в лицо Табиты между голов близнецов. На нем была такая же одежда, как на недавно убитом мужчине, вот только выглядел он гораздо моложе – быть может, старше меня всего на пару лет. С напряженным лицом он тянул тетиву, которая и так, казалось, была напряжена до предела. Ему достаточно было лишь отпустить руку, и стрела пригвоздила бы Табиту к стене. Поняв это, близнецы медленно опустили свои пистолеты.
- Она, - коротко бросил парень. – Живой или мертвой.
- Живой или мертвой? – с насмешкой переспросила Табита. – Условия изменились? Раньше я была нужна только живой!
Парень не ответил, но стоило одному из близнецов сделать полшага в сторону, как он резко и четко выплюнул:
- Малейшая угроза – и она мертва. Дальше ничего не будет иметь смысла.
Казалось, время остановилось. Близнецы и Табита, замерев на месте, смотрели на парня, лихорадочно соображая, как спастись. Священник упал на колени, его губы быстро шевелились в неслышной молитве. На нас с ним никто не обращал внимания – похоже, парень с луком решил, что мы не представляем опасности. Это было его ошибкой.
Отойдя от испуга, я перевел дыхание и медленно отступил назад, стараясь оказаться вне зоны обозрения преследователя. Мысленно перебрав все вещи в моем рюкзаке, я пришел к выводу, что ничего из них мне не поможет – разве что я мог кинуть в голову парня фонариком, но в таком случае он первым делом разжал бы пальцы, и тетива, коротко тренькнув, послала бы стрелу прямо в лоб Табиты. Я так ясно представил это самое «треньканье», что почти услышал его на самом деле. По спине пробежали мурашки. Нет, действовать следовало более продуманно, но вряд ли менее резко.
- Вы не найдете ей замену, - негромко произнес один из близнецов, стараясь протянуть время.
- Тебе незачем говорить об этом мне, - холодно отозвался парень, не отрывая взгляда от лица Табиты. – Я всего лишь выполняю приказ. Вам лучше отдать ее, тогда никто не пострадает.
- Разве что еще пара миллиардов человек, - усмехнулась Табита, и я испугался ее бесстрашия – настолько нагло и вызывающе она смотрела в лицо своей смерти. – Мы зашли в тупик – стреляй.
Невообразимо ярким и четким был тот момент – я увидел как тетива упруго растянулась еще на миллиметр, как пробежал солнечный блик по серебристому наконечнику стрелы, как вздрогнуло оперение и как приподнялись плечи парня. Счет пошел на мгновения.
- Мы уже убили одного! – крикнул я. Наверное, этот поступок был неожиданным даже для меня самого. – Он был твоим другом?
Заминка. Парень растерянно вздрогнул, начав поворачивать голову ко мне. Немудрено, что мой крик вызвал такую реакцию – он ведь совсем забыл про меня. Совершенно не зная, что творю, я подскочил к нему и что было силы толкнул его в плечо. Стрела рассталась с луком и, с взвизгом прошив воздух, вошла в стену на несколько сантиметров выше головы Табиты.
Мы сцепились на земле. Я прижал парня к асфальту и уже занес было кулак для удара, когда встретился с ним взглядом – его глаза были растерянными и напуганными. Это совсем не сводилось с образом охотника-убийцы, который я мысленно связал с этим парнем с первой секунды его появления. Он не хотел никого убивать. До последнего. Приказ – вот что заставляло его действовать. Вот только чей приказ?
Настала его очередь пользоваться моей растерянностью. Наподдав мне сзади коленом, он схватил меня за плечи и ударил спиной об асфальт. Мы обменялись ролями – теперь он завис надо мной, собираясь ударить, вот только лицо его по-прежнему не выражало никакой агрессии. Он защищался, как защищался бы на его месте любой другой.
Пуля вошла в его левый висок, и меня придавило мгновенно отяжелевшим телом, из-под которого я тут же выполз, кривясь от ужаса и отвращения. Оттолкнув тело ногами, я перевернулся на живот, и меня стошнило недавним завтраком из тушенки и рыбных консервов.
- И что бы мы без тебя делали? – услышал я насмешливый голос одного из близнецов.
Меня захлестнуло неожиданно накатившей волной ярости. Вскочив на ноги, я бросился к Табите, все еще стоявшей у стены, и тут же был схвачен близнецами.
- За что? – крикнул я что было силы, пытаясь вырваться из медвежьих объятий. – За что они умирают?
Вздохнув, она подошла ко мне и жестом велела своим охранникам отпустить меня. Получив свободу, я вдруг почувствовал себя необыкновенно слабым и безнадежно виноватым. Сегодня я увидел смерть уже двоих человек, и оба были убиты лишь благодаря мне. Я стоял на ватных ногах перед Табитой, стараясь не смотреть ей в лицо, но по-прежнему желая услышать ответ.
- Правда гораздо страшнее, чем ты можешь себе представить, - медленно сказала она. – Но если ты хочешь, ты ее узнаешь. Когда будешь готов принять ее, просто скажи мне.
Я вскинул глаза, собираясь выкрикнуть, что готов, но слова застряли у меня в глотке. Я вспомнил, как брызнула кровь, блеснув в лучах солнца, вспомнил, как только что на меня навалился мертвец. Это было не просто страшно – это было невыносимо жутко. Узнать причины всего этого? Нет, сейчас у меня не было на это сил.
Скользнув взглядом по моему лицу, Табита безошибочно угадала немой ответ и, подхватив с земли мой рюкзак, толкнула им меня в грудь.
- Идем.
Я взял его, все еще ощущая слабость в теле.
- Остался один, - сказал один из близнецов, пока второй поднимал с колен священника. - Не думаю, что он близко: скорее всего, они разделили город поровну, так что последний где-нибудь в другом районе, и мы вряд ли ему попадемся. Но не сомневаюсь, что этот парень успел предупредить о нас, так что сюда уже наверняка мчатся настоящие профессионалы. Теперь мы спасемся только если быстро доберемся до входа в катакомбы, а потом исчезнем для них.
Табита коротко кивнула и бросила в сторону священника:
- Ты слышал, старик? Шевелись так быстро, как только можешь, мы не собираемся отставать из-за тебя, - она перевела взгляд на меня. – Тебя это тоже касается.
***
Первые несколько минут мы бежали, потом старик все-таки выдохся, а за ним кончились силы и у меня. Досадой и презрением были наполнены взгляды близнецов, вынужденных вместе с нами перейти на быстрый шаг. Лицо Табиты оставалось безучастным и не выражало никаких эмоций. Похоже, ее голова была занята далеко не самыми приятными мыслями. Что ж, в этом она не была оригинальна – после Вспышки все уцелевшие головы были забиты неприятными мыслями.
Парикмахерскую я узнал издалека по яркой вывеске, валявшейся рядом. Даже дожди, ветер и палящее солнце недавно закончившегося лета не смогли заставить эти краски выцвести, и сейчас навстречу нам с треснувшей от удара при падении вывески приветливо улыбалась белозубая модель с затейливой прической. Наверное, сейчас эта девушка была мертва, хотя кто знает? Может быть, ей повезло. Впрочем, у меня были противоречивые взгляды на то, что можно было назвать везением.
- Отлично, - расцвел один из близнецов, заметив вывеску. – Вот и наша следующая станция.
Парикмахерская оказалась закрыта, и близнецы стали возиться с замком на крепкой стальной двери. Похоже, в день Вспышки здесь был выходной. Что там вообще за день недели был? Этого я не помнил, как не помнил и того, какое было число и время суток – разве что точно не ночь. Память продолжала артачиться, и воспоминания того дня оставались для меня чем-то вроде дорогих угощений, которые обычно выдавали послушным детям за хорошие поступки. Вот только я не знал, какой именно хороший поступок от меня требовался для получения очередного угощения-воспоминания. Все было как в тумане.
Что-то громко щелкнуло на всю улицу, и близнецы издали дружный победный возглас, распахивая дверь. Ну вот, мы почти спасены.
Не знаю, что заставило меня в тот момент почувствовать опасность. Может быть, это вообще было всего лишь случайностью, но я вдруг обернулся и увидел на крыше дома неподалеку стройную фигурку белокурой девушки в светло-бежевой одежде. Когда я заметил ее, она уже спускала тетиву в сторону Табиты. Кричать и привлекать внимание было слишком поздно, и все, что я смог – это прыгнуть вперед и загородить Табиту собой. Зачем? Она не была моей возлюбленной, она не была мне даже другом. Подумать только – это ведь сегодня утром я хмурился от одной только мысли о союзе с ней. А сейчас вот закрывал ее собственным телом. Потому что я хотел-таки узнать правду или потому, что я просто не хотел ее смерти?
Стрела вошла в мою грудь с правой стороны с такой силой, что меня развернуло в воздухе, а потом потрескавшийся асфальт вдруг поднялся и угрюмо принял меня в свои жесткие объятия, от чего стрела вошла еще глубже. Лежа в луже собственной крови, я услышал выстрел-хлопок и последовавшее за ним раздосадованное цыканье одного из близнецов, означавшее, что девушке-стрелку удалось скрыться. Это меня порадовало.
Несколько секунд ничего не происходило – я даже не почувствовал боли и не успел понять весь ужас происшедшего, а затем чья-то рука схватила меня за левое плечо и бережно перевернула на спину. Это была Табита, она склонилась надо мной, и боль все-таки пришла. Я хрипло закашлялся, забрызгав лицо Табиты кровью, и скосил глаза на свою грудь. Даже не смотря на то, что стрела попала не со стороны сердца, рана была смертельной. Кровь хлестала не переставая, а боль стремительно разрасталась и ужесточалась, словно к моей груди приложили раскаленный добела стальной прут. Я умирал.
Наспех отерев свое лицо рукавом, Табита схватилась за торчащую из моей груди стрелу и с силой дернула. Стрела вышла на удивление легко, однако это вызвало волну еще более страшной боли, от которой я взвыл как умирающий зверь. Кровь начала хлестать с удвоенной силой, и я смутно и отрешенно удивился – неужели ее во мне так много?
- Оставь его! – услышал я голос одного из близнецов. – Нам надо идти, пока эта девчонка не вернулась с подкреплением.
Я посмотрел в глаза Табиты и утонул в этом взгляде. Он поглотил меня целиком, без остатка, наполнив мою душу своей печалью, от которой мне стало еще хуже. Она знала все, она знала, почему все это происходило, почему умерли те преследователи, почему теперь умирал я. Она все знала, но ничего не могла сделать. На краткий миг я даже обрадовался той боли, что терзала мою грудь – она обещала мне скорое избавление от всего этого кошмара, а вот другие останутся здесь. Кому из нас повезло больше?
- Ты обещала рассказать, - прохрипел я сквозь кашель.
- Когда ты будешь готов, - ответила она, прикладывая ладонь к моим губам. Наверное, этой же ладонью через несколько минут она прикроет мои веки.
Но что значили ее слова? Мне оставалось всего ничего – почему же она не хотела рассказывать? Неужели она обманула меня? Неужели она ничего и не собиралась мне говорить? А я как верный щенок прыгал вокруг нее, стараясь защитить, спасти, чтобы потом получить свой кусок правды. Мне стало обидно, хотя тут же в голову пришла мысль, что я все равно защищал бы Табиту, даже будь она обычной девчонкой, которая, как и я, ничего не знает.
По телу расползался тяжелый холод, а кончики пальцев онемели. Мысли путались, сталкивались друг с другом и лопались как мыльные пузыри. Мне было интересно, каково это – отправиться наконец в мир иной. Выжив после Вспышки, я решил, что это означает, что у меня есть цель, данная свыше. Наверное, этой целью было спасение жизни этой девчонки, которая называла себя ведьмой. Подумав об этом, я застонал от новой волны боли и опять закашлялся. Ну зачем? Зачем ты разбудила меня сегодня утром и позвала с собой?
Глубоко вздохнув, Табита закатала рукава своего плаща, и я увидел ее бледные руки, до самых локтей изуродованные длинными прямыми шрамами, оставленными либо хирургическими инструментами, либо опасным лезвием. Что она собиралась делать этими измученными руками?
- Не смей! – вдруг крикнул священник. Он забегал рядом, почему-то боясь приближаться вплотную. – Не смей этого делать! Мы же договаривались: только в крайне критической ситуации, самой критической! Это означает угрозу твоей жизни, а не чьей-то чужой!
- Заткнись! – бросила Табита, придвигаясь ближе ко мне, но старика поддержали близнецы:
- След рассеется очень нескоро, а мы ведь у самого входа в катакомбы. Они будут знать, где искать.
На несколько секунд Табита замешкалась, а потом буркнула «Плевать!» и, сложив ладони вместе, сунула свои указательные пальцы в мою рану. Все тело свело новой волной боли, однако почти тут же она неохотно отхлынула, уступив место странному ощущению легкости и невесомости. Тело словно наполнилось легким газом, и ни боль, ни другие ощущения не могли достучаться до нервных окончаний. С облегчением вздохнув, я снова скосил удивленные глаза на свою грудь и испуганно вскрикнул – руки Табиты светились! Белое призрачное свечение, легко струясь и пульсируя, резво текло с запястий к пальцам, а оттуда прямо в мою рану. Что это?
«Я ведьма!»
Кровотечение прекратилось, и я смог увидеть, что края раны медленно стягиваются, словно моя плоть стала расплавленным воском. Ощущение невесомости улетучилось, сменившись энергичной бодростью и исцеляющей теплотой. Холод отступил, и я снова мог чувствовать кончики своих пальцев. Я вскинул взгляд на напряженное лицо Табиты, на котором мелко дрожали бисеринки пота, но почти сразу отвлекся от него.
«Если буду колдовать, то небо прямо надо мной станет красным».
Действительно – вверху, прямо над головой Табиты, по небу расползалось огромное багровое пятно, словно кто-то плеснул кровью в жидкую небесную синь. Открыв от изумления рот, я смотрел на эту удивительную метку, и в голове что-то смещалось, приоткрывая занавес моей амнезии. Что? Что же там?
Окончательно затянувшаяся рана вытолкнула из себя пальцы Табиты.
- Готово, - выдохнула она и, схватив меня за воротник, помогла подняться на ноги.
Это резкое движение словно вытряхнуло из мозга едва наметившиеся воспоминания, и я ощутил дикое разочарование – я ведь едва не вспомнил абсолютно все!
От раны не осталось и следа. Потрогав то место, где она была, я с удивлением посмотрел на через силу улыбнувшуюся мне Табиту.
- В следующий раз осторожнее, - сказала она.
Под осуждающими взглядами близнецов и священника мы подошли к двери парикмахерской.
- У нас еще есть шанс, - твердо произнесла Табита. – Запутаем следы и выберемся первыми. Дальше по обстоятельствам.
- Все могло быть гораздо проще, - процедил один из близнецов.
- Нет, - возразила Табита, и в ее голосе проступила тяжкая горечь. – В тот момент мы все поняли, что проще уже не будет. Помнишь?
Ступая за ней через порог парикмахерской, я неожиданно вспомнил еще одну деталь того дня. Еще один осколок старой картинки встал на свое место.
За несколько мгновений до Вспышки все небо от края до края стало красным.
Кто же ты, Табита?