Припадок спокойствия : Такое

От летнего зноя спасение одно - прятаться в тени. Дядя Митя устроился в прохладе навеса второго этажа деревянного сарая. На нем заношенная до дыр военная рубаха, пыльная кепка. Он неторопливо крутит самокрутку заскорузлыми пальцами. Работа аккуратная и требующая сосредоточенности. От напряжения он сопит.

- Дядя Митя, табачок у вас откуда?

- Выростыв, - не колеблясь врет дядя Митя, и кивает на огород, где табаком сроду не пахло. Потом он сует новорожденную самокрутку в зубы, прикуривает, затягивается, и выпускает в полдень облако дыма. Дым на секунду скрывает его лицо, а когда рассеивается - я вижу безмерное удовольствие на загрубевшей от времени физиономии. Через секунду дядька хитро щурит глаз, намереваясь сказать мне, как всегда что-то колкое и смешное, но вдруг заходится громким и длинным кашлем. Сколько я его помню, он всегда кашлял, но сейчас это не тот раздражающий кашель заядлого курильщика, знакомый мне по утренним мгновениям, когда я лениво потягивался в постели наблюдая, как солнце неспешно вползает в комнату. В те счастливые дни моего детства, я часто оставался ночевать у дядьки. Теперь это другой кашель, натужный и разламывающий его грудь изнутри.

- Врачи же запретили вам курить.
- Та хто их слухаэ... Вере тилькы не говоры. Ругатыся дуже будэ.
- Хорошо, я не скажу.

Мы сидим на лавке рядом как два заговорщика, и улыбаемся, представляя, что было бы, если бы Вера узнала. Вера - его жена, и родная моя тетка. Худая, и как все тетки сварливая. Спуску ему не дает. Сама целый день крутится как белка в колесе, и его шпыняет. Оттого и огород у них - выставка достижений народного хозяйства. Кругом все цветет, растет, наливается. Груша вытянувшаяся у дома зажгла на ветвях желтые лампочки, и скоро нужно будет их снимать тем нехитрым приспособлением на длинной палке, которое сейчас стоит у дальней стены сарая. Возле забора яблонька изнемогает под весом плодов, а в центре огорода - укроп, морковь, картошка тянуться в последнем рывке к солнцу. Если присмотреться повнимательнее, то над всей этой вакханалией флоры течет еще одна, незаметная на первый взгляд жизнь - пронизывают воздух тяжелые жуки и быстрые стрекозы, бабочки перепархивают с цветка на цветок, и глядя на это великолепие, кажется, что время здесь остановилось, и праздник будет длиться вечно. Даже духота кажется куда-то исчезла. Но сейчас не так как всегда. Дядя Митя сидит под сараем без дела, и тетка его не трогает.

- А что, много будет осенью картошки?
- Да трохи будэ...

Молчим. Говорить не требуется. Дядька тяжело сопит, и с интересом наблюдает за жизнью огорода. Решает, что нужно ещё сделать, строит планы, прикидывает какой сорт слив можно будет прищепить. Да мало ли дел могут найти его трудолюбивые руки...

Звонит мой телефон. Из трубки крик. Опять аврал на работе. Опять кто-то прав, кто-то виновен, и надо понять кто есть кто, и принять решение. Я что-то кричу в трубку, из трубки что-то кричат мне. Вмиг навалилась духота. Я поднимаю зад и иду в дом выпить воды. Жажда адски сушит горло. Дядя Митя провожает меня долгим взглядом.

Тетка крутится на кухне. Время к обеду. На плите что-то кипит, шипит, и наполняет воздух аппетитными запахами.

- Ваня, поешь с нами?
- Нет тетя Вера, спасибо, мне только что позвонили, пора идти. Как он?
- Да как, сидит часами у сарая, на огород любуется. Сил работать у него совсем нет, вот и сидит.
- Что врачи говорят?
- Ничего определенного. Может полгода ему осталось, может месяц. Кто знает...

Тетка на секунду застывает с ложкой в руке, потом очнувшись вытирает запястьем повлажневшие глаза, и снова принимается резать на доске лук, салат и петрушку. Запах свежей зелени заполоняет кухню, и я вспоминаю, как в детстве мы все вместе садились за стол, и дядька нарезал хлеб, раздавал его каждому, а потом мы склонялись к тарелкам с красным густым борщом, и казалось что это самое вкусное блюдо на свете.

Я подхожу к ведру с водой, зачерпываю её железной кружкой, и жадно пью. Опять звонит телефон. Не поднимаю трубки.

- Я наверное пойду тетя Вера. Работа зовет.
- Хорошо. Заходи почаще, ты же знаешь, ему приятно.
- Знаю. Попрощайтесь за меня.
- Ладно.

За моей спиной хлопает калитка. Духота как вата, вмиг обкладывает со всех сторон, мешает дышать. Пока я иду по улице, капли пота покрывают мой лоб. Спрятаться от этой духоты некуда, и только воспоминания о недавней прохладе облегчают мой шаг. Опять звонит телефон. Я не отвечаю, я стараюсь продлить ощущение, что я еще там, под навесом сарая.