Адольфик Гари : Невероятная история полковника фон Штюбе. (Сказка).

Невероятная история полковника фон Штюбе.
(Сказка).

Сеял мелкий беспрерывный дождь. Полковник Йозеф фон Штюбе остановился возле окна, и, достав золотой портсигар, закурил. В просторной гостиной служившей ему рабочим кабинетом, на первый взгляд, не было ничего лишнего. Довольно обширный дубовый стол, рядом секретер, удобное под старину ореховое кресло, пару телефонов, и большой портрет фюрера. Одна деталь выглядела живописным островком, и казалось напоминала, что чувство комфорта никогда не выпадает из поля зрения этого человека, даже в самые ответственные минуты его жизни: два мягких зеленых кресла у камина, и круглый французский кофейный столик.
Лепные разводы акантовых листьев обрамлявшие мраморную облицовку камина, на фоне слабо мерцающего огня, притягивали уютом, и словно бы говорили в том смысле, что: «не уходи, побудь со мною, здесь охуительно тепло…».
Правда была еще одна деталь, напрочь упускаемая из виду посетителями, и тем не менее, доставляла минуты радости ее обладателю. Искусно вылепленная статуэтка исполненная в псевдо римском стиле, глядя на которую человек не чуждый искусству, а именно таким бил полковник фон Штюбе, пасовал перед вопиющим талантом гения.
Каменную красноречивость изображения можно было прочесть в элементах своего рода кощунства, или китча, или чего угодно, поскольку изображен был сам фюрер, в образе пророка Илии, которому в пустыне вороны приносят яйца.
Фон Штюбе реквизировал ее в Париже, случайно обнаружив в доме одного декадента еврея скульптора. Еврея давно отправили в концлагерь, а статуэтка, перекочевала с ним под Брест, и приносила полковнику покамест, одну только удачу.
А как же иначе. Жена Марта фон Штюбе, сорокалетняя красавица, была, слава Богу, здорова и пригожа. На ее лице не отобразилось ранее увядание свойственное ее матери. Племянник, сын сестры, в боевых частях служит фернихом и готовится стать лейтенантом. Дом в Хальдеберге, где Марта принимает гостей, успели перестроить и расширить. Старый управляющий Папе; - его семья вот уже три поколения управляла поместьем фон Штюбе, - человек еще крепкий и надежный.
Многие офицеры прозвали полковника Феликс (счастливый). За польскую компанию его наградили железным крестом второй степени, и повысили до подполковника. Во Франции, где с таким успехом он занимался реквизициями, его грудь украсил рыцарский крест, а плечи погоны полковника. И снова удача, в районе Бреста он появился начальником оперативного отдела разведки армии. В общем как говорится: ''Ich hatte Lust zu onanieren, hab keine Lust es zu probieren.”.

Но, не смотря на видимое благополучие, фон Штюбе язвило внутри. Беспокойство начинало томить его еще до пробуждения, охватывая душу сонливым трепетом грозящей катастрофы. Утренний кофе вызывал легкую, и если рассудить, то даже приятную диарею, очищая кишечник от фекалий плотного ужина, но все же нервную, беспокойную. Весь день волнами грезилось нечто новое, не бывалое, в котором тонуло всякое осмысление причин и общих представлений. И словно из небытия вырастала беда, видимая как ужасные сюжеты Гойя на фоне огня и тотальных разрушений. Фон Штюбе отвлекался только работой, и только на работе засиживался допоздна.

Однако же, с того момента, когда впервые его познакомили с Мартой, Йозеф осознал природу своего страха. Там, в мире красок и вдохновения, куда молодая красавица затащила влюбленного офицера, страх соприкасался с красотой. И хотя Марта была бесстрашна (так воспитал ее отец), своему страху фон Штюбе давал выход проникая в мир ее силы. Чувствуя как смерть живет во всем его организме, чувствуя жизнь как очень тонкую вещь, он измучил ее животной похотью.
Марту радовали его необузданные желания. Но мать, с характерной скульптурной физиономией, случайно узнав от прислуге о происходящем, твердой рукой навела порядок.
- Откуда ты набралась этой мерзости?!! - тиранила она Марту.
И встречи стали редкими. Марта писала акварели, он служил. Детей не рожала, он не настаивал. За хлопотами армейской жизни они негусто переписывались. Тем не менее, с годами Марта не дурнела, становилась подчалистой, умной, и он, не поспевая за ней, гордился ужасно красавицей женой.

В Польше случилось так, что простецкая девка Мария, крупная и здоровая баба, нанятая для уборки помещений штаба, привлекла его внимание. Он смотрел на нее огненным взглядом, и, преодолевая расстояния, видел свою Марту, далеко-далеко в Хальдеберге.
Марии же он сказал:
- Нехорошо. Вот пыль. Будете плохо работать, подам рапорт.
Мария кинулась убирать. Фон Штюбе присел в кресло и закурил.
У нее были белокурые волосы как у Марты, и тоска, нежданно-негаданно сжала ему горло. Полные и гладкие его руки задрожали. Тогда он погасил папиросу, встал, обхватил ее стан, и прилип поцелуем к шее.
- Больно! – вскрикнула Мария.
- Ну, уж… - пробормотал фон Штюбе.
И повалил ее на пол.
Он лапал ее с восхищением самца давно отвыкшего от женского тела. Порвав гимен, что напоследок прыснул кровью, фон Штюбе выбился из сил. Тяжко-зыбкий запах, душно колышущийся воздух окутал их. Из последних сил они туго захлестнулись, взялись за плечи, и на все лады тихо застонали, безумными глазами глядя друг другу в лицо.
- *W ciąży. – шептала Мария.
- Was?
- W ciąży. – повторяла она
Фон Штюбе не понимал…

Прошла осень. Весна сменила зиму. Сеял мелкий беспрерывный июньский дождь. Напротив широких окон кабинета полковника, в простенках за гардинами, рядом с портретом фюрера, висела карта Брестского укреп района. На ней разноцветными флажками, штрихами, карандашом, ручкой, кнопками, цифрами, условными знаками, косыми линиями, стрелками, пунктиром, треугольниками, квадратами из красного, синего и зеленого чернил были нанесены понятные, только ему одному обозначения. Его щепетильность не вызывала сомнения, но что-то и фон Штюбе, казалось, не достаточным. Толи чутьем, но он догадывался, что не все сведения доставляет ему агентура, где-то затаилась существенная прореха в его планах, накануне самой грандиозной операцией Вермахта, от которой зависит судьба Европы, а может и всего мира.
Фон Штюбе задумался. Лучший местный агент Билевич не отвечал. Вальтер Шведлер, посланный в район Родванца в советской военной форме, пропал. Вчера на совещании генерал слушал его не внимательно. А это значило, что надвигалась не без скандала развязка: его могли понизить, унизить, перевести Бог знает куда…
- Плохо. Все очень плохо! – заявил он заместителю, - На связь с Билевичем и Шведлером послать еще одну группу.

Последние месяцы Мария с неутомимым упорством разглядывала свою талию. Была она девка крупная, однако полнота ее беременности, становилась хотя и явственной, но все более чарующей. Из-под передника, день за днем, выпирал живот Мадонны.
- Красивая фрау. – говорил ничего не подозревающий фон Штюбе.
Мария терялась от дум.
Дрянному мальчишке, велосипедисту почтальону, за грязный намек, дала она подзатыльник и пригрозила кулаком. Кулак оказался столь внушительным, а затрещина так болезненна, что почтальон унялся.
Вечером 18 июня, во время уборки помещений оперативного отдела разведки штаба, у нее отошли воды. На ночь, Мария спряталась в кабинете фон Штюбе.
Ночью, она родила как зверь. Ножницами перерезала пуповину, спеленала младенца, назвала его Иисусом, подобралась, все убрала и так дождалась фон Штюбе.

Еще с вечера полковнику мерещилось. Во сне, к нему некто приходил. Утром за кофе он подумал ерунда, и поехал проверять три диверсионные группы. Обедал на полигоне в компании двух обер лейтенантов. К шести вернулся и застал Марию. Она сидела возле камина, сняв башмаки и чулки, и дико улыбалась.
Фон Штюбе замер в изумлении, и не менее взволнованный чем она, пробормотал:
- Was ist das?
Она кивнула головой на ребенка, робко произнеся:
- Мальчик.
- Мальчик? Мой мальчик? Was sagen Sie?

Мария молчала. Фон Штюбе заложил руки за спину и зашагал по комнате. Мария заплакала. Фон Штюбе подошел и посмотрел на крошку. В сердце защемило. Он выпрямился. Неведомое существо заставило трепетать его душу. Он пошатнулся…
С ласковым любопытством согнулся он опять к ребенку; ручонки, крохотный носик, глазки, морщинистое личико…Безудержное желание прижать его к себе овладело им. Фон Штюбе присел, затем поднялся, растопил камин, и, усевшись возле Марии застыл. Их встретила ночь на 19 июня 1941 года. Ему снился Ангел.
Утром, до зари, фон Штюбе проснулся. Все, что ему привиделось в ту ночь, ушло прочь перед вдруг открывшейся перспективой. Он отворил сейф, вынул сто тысяч марок предназначенных агентам, паспорт для себя и Марии, вписал имена Шнайдер, сел в служебный Мерседес и рванул к Швейцарской границе.
К моменту, когда Германия напала на СССР, они были уже в Цюрихе. Мария так и не рассказала ему, что Ангел в ту ночь говорил ей!..