Припадок спокойствия : Однажды зимним вечером

Петров отхлебнул кофе, и поставил чашку на подоконник. Коснувшись лбом оконного стекла посмотрел вниз. Там, в сером скучном дворе текла обычная жизнь. Знакомые и незнакомые мужчины, женщины, дети, старики и их чертовы собаки куда-то шли, бежали, уходили или наоборот откуда-то возвращались, оставляя серые пунктиры следов на белоснежных листах тротуара. Но все их осмысленное мельтешение было Петрову глубоко похуй. Он с почти детским восторгом наблюдал, как под ливнем белых крутящихся снежинок загораются во дворе фонари, как машины недовольно урча и буксуя запихивают свои стальные телеса в узкие соты стоянки, как вспыхивают цветные окна квартир, подобно огонькам на новогодней елке. Людей он не замечал. После развода он редко обращал не них внимание.
Так прошло несколько минут.

Стекло вначале отдававшее приятным холодком нагрелось, и Петров отстранился с тем выражением лица, с которым относился теперь к любой неприятности, с выражением - "похуй".

Во дворе разорвалась петарда. Скоро новый год, и похоже, торговки на рынках уже начали сбывать китайскую пиротехнику недоразвитым тупорылым подросткам.

- Ебучий город и его жители, - сказал Петров вздрогнув и сжимаясь в ожидании повторного хлопка. Но его не последовало, и фраза одиноко повисла в воздухе, потому что отвечать на нее было некому. Петров жил в небольшой полутемной квартире один. Валяясь на скрипучем старом диване, перед изрыгающим потоки говна телевизором, он не замечая мелькающей перед ним картинки частенько размышлял о том, что как же это трагично и глупо - жить вместе с женщиной. Разговаривать с ней через двери в ванной, пока она бреет жилетом лобок, улыбаясь кушать говно которое у нее в очередной раз подгорело, слушать рассказы про бесконечно тупых подруг, и лишь изредка вдыхать запах её волос, как единственное напоминание о тех счастливых минутах, когда только начали встречаться. А в конце, когда ты почти уже свыкся с её сумбуром и истериками, когда научился без эмоций пережидать её менструацию и принимать как должное хитрожопую головную боль, тебе предстоит узнать что ты тиран, ты её не ценишь, и она заслуживает большего. Чего тогда ждать от других людей, если та которую ты любил, выбросила тебя как мусор за ненадобностью.

- Пойду-ка пройдусь,- опять зачем то вслух сказал Петров, словно кто-то мог услышать. Это привычка у него осталась от совместной жизни, и пока не удавалось от нее избавиться. Он напялил длинное черное пальто, вышедшее из моды лет десять тому назад, обмотал вокруг шеи полосатый шарф, подаренный ещё в то время, когда Лена его любила, натянул шапку-ушанку, купленную в Хабаровске, и оглядел себя в зеркале.

- Старпер, - мрачно констатировал он. Вытянутое лицо, запавшие щеки, круги под глазами, седина лежащая у висков. Годы взяли свое и даже чуток спиздили лишнего. Слава богу хоть волосы не выпадают. Петров болезненно поморщился от этого жалкого вида, потом отвернулся, как-то совсем по-детски шмыгнул носом, и вышел за двери.

Полутемные пролеты подъезда остались позади, и город безразлично впустил его в свое холодное нутро, в свои ледяные капилляры.

Лавируя среди людского потока, абсолютно безразличный к направлению, Петров решил идти по наитию. Кривая вывезет, всегда ведь вывозила. Пристроившись за какой-то теткой в красном пальто он петлял за ней по затихающим улочкам центра освещаемым желтым светом витрин и прямоугольниками окон, словно длинная мрачная тень. Так и дошел до автомобильной стоянки, где на него чуть не наехал синий фолькс, а затем не заметив как, очутился посреди торгового центра, и это открытие ввергло его в легкий ступор. Петров стоял и ошалело смотрел на полки с зеленым горошком и макаронами в целлофане. Не то чтобы он раньше не бывал в этом супермаркете, или в каком то подобном, нет, просто там, на улице, он был вовлеченным в пусть бессмысленное, но общее движение, а тут его снова оставили одного. Он панически осмотрелся по сторонам. Тетки нигде не было видно. Что делать дальше Петров не знал. Цели не было, проводник пропал. Куда идти?
Придя в себя через пару минут, он побрел вдоль высоких полок, глядя на ценники, на которых видел лишь ничего не означающие цифры. Не глядя на товары, которые они представляли, он шел и шел пока не уперся в стоящую возле стеллажа тележку. Рядом, в желтом фирменном фартуке порхала выкладывая шампунь на полки совершенно милая девушка. Петров остановился. Светлые волосы, розовые нежные губы собранные в полуулыбку, длинные ноги. Девушка села на корточки, чтобы отодвинуть вглубь полки стоящие впереди бутыли, и Петров увидал сверху как колышется её третьего размера грудь.

- Вы мне не подадите палмоливы? - вдруг обратилась она к нему.
- Конечно, конечно, - засуетился Петров, глупо улыбаясь. Сунул руки в чрево тележки, извлек оттуда четыре бутыля, передал девушке.
- Спасибо, но мне ещё надо, - сказала девушка то ли щутливо то ли требовательно, глядя снизу озорными карими глазами.

У Петрова дернулся член. Её лицо, такое близкое, такое желанное. На миг он вспомнил лицо Лены, когда та делала минет, и ЕССС! Оно проигрывало схватку продавщице.

- Вас как зовут? - обратился он к девушке.
- Нина, - простодушно ответила та.
- Большое спасибо вам Нина, - сказал Петров, сложил руки на яйцах, обошел тележку, и пошел к выходу.