Игорь А.АЛЕКС : Первый. Рассказ

(из цикла «Страшные Мещерские рассказы)


Народ в Мещерском крае памятлив и непрост. Широкая душа никуда, конечно, не делась, но жизнь давит и давит, работы нормальной мало.

Вечером и пацаны, и мужики постарше натянут на головы шапки-пидорки, сходятся к заплеванной остановке из плохо крашенного железа. Курят, маются от безделья. Пьют. Когда совсем тоска скручивает – садятся в грузовики, едут махаться в соседнее село.

Но это все так, обычные будни. По селам и деревням ходят гуси, куры и козы. Иногда пропадают, особенно по выходным, когда народ душевно отдыхает. При мне знакомые пацаны гуся прихватили (у старых гаражей дело было, к вечеру субботы), мне кивают – пойдем, мол, дело есть.

- Гусятины с костра не пробовал, а, москвич? Ща угостим.

На месте, лесной полянке, нас уже ждали. Два мужичка – один усатый, другой бритый, но седой. Оказалось, отцы «охотников за головами».

В кустах пел соловей. Гусю резали шею, как колбасу. Тот только всхлипнуть успел, придушенный опытной рукой, подергался, издох.

Ощипали в два счета. Жарили добычу на вертеле, как и подобает лихим, разбойничьим людям. Гусиный жир, встрескивая, обильно капал на угли.

Я, конечно, попробовал жаркое - вкусно.

- Лихо ты ему голову отломил, - заметил я «повару», парню лет тридцати. – Я б так не смог.

- Да что вы там, в Москве своей, можете-то? Подохуели совсем, потекли… - легко так сказал, не обидно. - Гусь – это ерунда. Я вот в суши-баре у вас там два года работал, такого повидал…

Что именно он повидал, спрашивать я не стал. Потом в японские харчевни вообще заходить не захочется.
Угощались местным «первым». Я, когда услышал, помню, подумал – кокс, что ли? Хера себе, Мещерский край по-взрослому отдыхает... Оказалось – первач, самогонка.

Старухи гонят – кто для личных нужд, кто на продажу. Вонючее пойло, но мозг прочищает. Чтоб потом опять наглухо замутить.
Интересны критерии качества самопала – «тухляк», «читабельно», «атом». По возрастающей, понятное дело.

Сегодня было – «читабельно». Во всяком случае, для меня. Я сидел у костра, грыз гусиную ногу, и уже и забыл, что из дома вообще-то вышел на пять минут за сигаретами.

- Слы, чуваки, я ж за сигаретами так и не дошел… Есть курить у кого?

Седой сунул мне в руки пачку «Примы».

- Кури. Или такими брезгуешь, писатель?

Закурил, какие проблемы, поплевывая в костер крошки табака. Открыли третью литровую бутылку, уже из другой, как выяснилось, «лавки».

- Сука, убью ее когда-нибудь, - смачно выругался усатый мужичок, выпив. – Опять «тухляком» народ травит, гнидятина. Тут же градуса нет! Пойдем, мож, навестим?

Но все были сыты, пьяны, и идти никуда не хотели. Пацаны азартно рассказывали, как они летом воруют рыбу у рыбхоза, зазывали с собой.

- Ночью это все делается. Догола раздеваешься, одежду прячешь. Заходишь в пруд по пояс, закидуху в воду – и все. Карпы вот такие клюют! – он показал размеры, как обычно показывают неприличный жест, согнув сжатую в кулак руку в локте.

Мы добродушно рассмеялись.

- Ты лучше расскажи, как тебя рыбхозная охрана с собаками голым по деревне полночи гоняла, - посоветовал отец сыну, даже с какой-то внутренней гордостью за него. – Жаль, на телефон это дело не записал, просмотров было б – хуева туча.

- Гоняли, ага! – радостно засмеялся тот. – Чуть яйцы (так и сказал – прим.авт.) нахрен не откусили. Только куда им до меня – я ж юношеский КМС имею, по легкой атлетике. Нас не догонят!

Поржали от души, допили третью. А вот четвертая была по любому лишней. Новая порция дров уже прогорела, и костер тлел теперь углями в темноте.
Настроение тоже как-то потемнело. Три литра на пятерых уже уговорили, не шутки.

- Пойду, нахлобучу уже эту старую прошмандовку, - мрачный усатый, мотнув в руке нож-бабочку встал, покачнувшись. – Чем людей поит, а? Предупреждал я ее!..

Все вскочили, стали усаживать его обратно.

- Юрец, а ну-ка сядь нахрен, не гоношись, - прикрикнул на него седой. – Что у тебя каждый раз одно и тоже – «пойду», «нахлобучу». Сидим, отдыхаем как люди, нет - тебя все одного рвет куда-то…

- Еще не рвет, - буркнул усатый гусоед, но сел, вроде. – Как начнет – уйду, чтоб поляну не поганить…

- Ладно, мужики, - сказал я спустя некоторое время. – Пойду. Спасибо вам за стол, за беседу…. С меня причитается.

Штормило так славно. И отошел-то ведь уже далеко. Скоро услышал какой-то топот за спиной. Оказалось, усатый отец КМС в темноте догнал – вот у них, гены, что ли?

- Погодь, провожу, - буркнул он. – Все равно по пути.

Остальные, видно, решили допить четвертую. Как только домой доберутся – ума не приложу.

Село, в котором происходило дело, состояло из частных домов из нескольких трехподъездных кирпичных двухэтажек. Мне как раз нужно было в одну из таких.
Юрец, меж тем, дойдя до соседнего со мной дома, вдруг остановился, как вкопанный.

- Сюда мне, - сказал сам себе, а мне кивнул. – Давай, спокойной ночи.

Что-то меня насторожило в его сумрачном тоне. Да и помнил я, что он в другом доме живет, в частном, минутах в пяти отсюда.

Решил подождать. Дело в том, что я точно знал, что в этом подъезде живет какая-то бабка-самогонщица. Только не был уверен – та ли? И квартиру не знал.

Впрочем, окно сейчас горело только одно. Когда прошло минут десять, я, немного освеженный ветерком, забеспокоился.

Зашел в подъезд, поднялся на первый этаж. Одна из дверей была приоткрыта.
Доносились оттуда какие-то странные звуки – как будто мычали наперебой двое в лоскутину пьяных или дети расшалились.

Потом кто-то взвизгнул, что-то упало. Я решил зайти – хуже не будет.

На стуле, примотанная изолентой, сидела старуха с выпученными глазами. Хотя какая старуха – так, лет пятьдесят пять, примерно.

Юрец обильно поил ее из горла самогонкой, приговаривая и притоптывая, как ведьмак, читающий наговор:

- Пей дерьмо свое гнида, глотай… будешь знать, как народ тухляком своим портить…

Баба давилась, мычала, глотала. Много проливалось по щекам. Мотала головой – бутылка у Юрца опять упала, пролилась. Он сам сделал неслабый глоток из горлышка, продолжил дело возмездия.

Я остолбенел. Сколько ж он в нее засандалил? На полу, рядом с ножом-бабочкой (видно, грозил ей, чтоб не дергалась, когда к стулу крутил) валялась пустая поллитровка, значит, это уже была вторая.

Юрца я, схватив в охапку, просто вытолкнул из квартиры вместе с бутылкой, и захлопнул дверь. Тот трижды и глухо попинал дерматин, помычал что-то грозное, вроде ушел.

Бабу я уложил на окошаченный диван. Сначала на спину, потом все-таки на бок – мало ли, захлебнется, если все обратно пойдет.

Вызвал скорую. Пока ждал, погуглил смартфон на тему «алкогольное отравление». В числе прочего советовали обильно поить соленой водой, ставить капельницу и клистир. Как-то не рискнул, не имея нужной квалификации.

Приехали врач и фельдшер. Быстро приехали, в соседнем доме, как оказалось, ребенка с температурой навещали.

- Ну что тут у нас? – спросил веселый, но усталый врач, и усмехнулся. – Блять, опять двадцать пять... Сколько на этот раз?

- В смысле? – не сразу въехал я.
- Сегодня сколько в нее вкачали?
- Бутылки полторы, может, меньше… пролилось много.

В комнате стоял едкий запах впитавшейся в палас сивухи.

- Ну, зря вызывали, - врач потер переносицу, подошел к «больной», поднял ей веко. – Это пустяк. Она ж разбавляет. Месяц назад в нее почти литр влили – и ничего, оклемалась. Живучий все же народ, тот, кто людей бодягой травит, поверьте моему врачебному опыту… - тут он устало кивнул фельдшерице. – Ладно, давление ей измерь, и это, укольчик вкати, на всякий нереальный… - он зевнул. - Да поедем уже.

…Уколотая баба спала, фыркая и по лошадиному взбрыкивая ногами. При этом не забывала с кем-то зло и подробно переругиваться во сне. Убедившись, что опасности вроде нет, я прикрыл ей голые ляжки пледом и тоже ушел, тщательно захлопнув за собой входную дверь.

Апрель, 2016