Припадок спокойствия : Дача

Очнулся я от омерзительнейшего ощущения. Мне чудилось, что какое-то насекомое, перебирая щекотливыми лапками, медленно ползет по моей роже. Едва я разлепил глаза - в мозг ворвался солнечный свет, а с ним пришла боль. Голова жутко гудела, хотелось выпить рассолу, а разлитый по комнате холод тысячью иголок колол тело. Пытаясь согреть задубевшие конечности, я принялся хлопать себя по плечам и бедрам, но замер и застыл, посмотрев на нос. По нему деловито и неторопливо, лезла пчела. Вытянувшись как мумия, я терпеливо ждал, когда она зажужжит, и куда-нибудь съебется, но прошла минута, вторая, а пчела не собиралась этого делать. Достигнув губ, она принялась слизывать с них мед. Блядь, откуда мед? Было очень щекотно. Я не выдержал, вдохнул воздуха, и попробовал её сдуть. Лучше бы я этого не делал. Тварь вцепившись в губу своими лапами вогнала мне в язык острое как молния жало, и взмыла к потолку, увернувшись от летящего кроссовка. Блядь, откуда в феврале пчела?

От моего крика должны бы расступиться горы, и начать бежать вспять реки, но Длинный и Косой лишь повернули хмельные головы.

Они напряженно и молча следили за мечущейся фигурой, которая натыкаясь на мебель кричала, падала, стонала, вставала, и требовала отвезти её к травматологу. Минут через десять, безумный и обессиленный, я рухнул на пол рядом с ними, и мне все было похуй.

- Ты кричал, - сказал Длинный.
- Язннннаюю, - сказал я.
- Ты нас разбудил.
- Мннне бббблоооо болнннннно, - сказал я.
- Почему ты мычишь?

Я махнул рукой. Маленькая тварь знала свое дело. Распухший язык с трудом проворачивался во рту. Длинный меня не понимал.

В памяти проступил вчерашний день.

Началось все у Косого дома. Утром, когда я к нему зашел, Длинный уже сидел на кухне и курил. Я тоже сел сидеть и курить. Мы часто приходили из своих опостылевших квартир, покурить к Косому. Неожиданно Косой предложил:
- Поехали ко мне на дачу?
- Зачем? - спросил я.
- Побухаем, - сказал Косой.
Предложение сразу понравилось.
- У тебя есть дача? - удивился Длинный.
- А то! - сказал Косой, и скосил глаза.
Я посмотрел на Длинного, Длинный на меня. Ну, поехали.

Перед поездкой мы заскочили в магазин. Денег хватало или на три бутылки водки, или на две и закуску.
- Берем три, - сказал Косой. - У меня на даче полный холодильник.
Это заебись.
Мы сели в автобус и поехали. Ехали примерно недолго. Косой нервничал, и часто выглядывал в окно. Наконец что-то увидел, крикнул "Выходим" и ломанулся к выходу. Мы выпрыгнули вслед за ним.
Автобус рыкнув отчалил, а мы остались на остановке. Перед нами высилась ржавая металлическая арка, на которой большими буквами было выведено "Садоводческое общество "Заря".
- Она! - гордо сказал Косой. - Дача!
И пошел вперед. Мы потянулись следом.
На подходе к даче Косой путался. Мы обошли примерно с десяток отходящих от центральной улицы узких улочек, прежде чем Косой сказал:
- Вот она, - показывая пальцем на небольшой, белого кирпича домик. - Где - то здесь должен быть ключ, - и он полез шарить под ковриком.
- Бинго, - закричал наконец он, и отпер двери.
Мы вошли. Прихожей не было, была одна комната с дощатым полом, в центре которой стол стол, и четыре стула. Холодильника не было. В углу стоял сервант.
- Косой, где холодильник со жратвой?- спросил Длинный.
- Совсем забыл, - сказал Косой. - Он в ремонте.
И начал косить.
Ну в ремонте, так в ремонте.
Мы сели за стол, достали водку, стаканы, разлили.
- За дачу! - поднял тост Косой.
Выпили.

Дальше все пошло по плану. Сидели, киряли, курили, травили до тех пор, пока ночь не опустилась над обществом садоводов, и на небе не зажглись первые, вторые, а потом и третьи звезды. Водки почти не осталось, и холод начал пробираться под наши пижонские городские куртки.
- Чета я жрать хочу, и мерзну - сказал Длинный.
- И я, - сказал я.
- Пошли к соседу, дяде Вале, - сказал Косой. - Он мне разрешает брать у него консервацию.

Ну разрешает, тогда ладно. Вы вышли из домика Косого и пошли к соседнему. Косой порыскал под ковриком, и не найдя ключа, выбил окно. Мы влезли. У дяди Валика консервации не оказалось.
- Полезли к тете Варе, - предложил Косой.
Мы слазили и к тете Варе. Тоже голяк.
- Тогда к Анатолию Петровичу, - не унимался Косой.
Пусто. Но у Анатолия Петровича на участке стояли обернутые рубероидом улики.
- Берем, - сказал Косой.
Мы вскрыли улик, и поволокли рамки к Косому. Там давясь и чавкая от удовольствия нажрались пчелиного говна и меда, попутно сплевывая сонных насекомых.
- Нормуль, - сказал Длинный. - Щас бы согреться.
- Ломай пол. Я все равно собирался новый застилать, - предложил Косой, и вытащив откуда-то топор принялся за дело. Через пять минут мы лежали, и грелись у костра, разложенного посреди комнаты. За приоткрытой форточкой завывал ветер. В углу валялись рамки из под меда, и трупики пчел. Довольные мы заснули.

Я пошевелил языком. Он распух, и болел.
- Надо домой двигать, - сказал Длинный зевая.
Косой посмотрел на поломанную мебель, остатки костра, разобранный пол, и кивнул.
Я прислушался, в углу начинали жужжать проснувшиеся пчелы.

Такого крика общество садоводов не слышало никогда. Мы метались по комнате и отбивались от осознавших, что их обокрали разъяренных насекомых. Пчелы тыкали в нас свои жала, и желали нам смерти, а мы орали и всеми силами пытались спастись. Выбежав на улицу рассчитывая, что они от нас отстанут, но не тут то было. Жужжащие твари преследовали нас до самой дороги.

- Сука ты Косой, - сказал Длинный, покуда мы плелись друг за другом вдоль трассы. - Сука, и брехло. Это же не твоя была дача.
- Не моя, - виновато кивал Косой. - Но я всегда хотел такую.
Глядя на наши распухшие от укусов морды, никто из водителей не хотел остановиться. В город мы попали, когда было уже темно.

Нажав на кнопку звонка, я хотел побыстрее добраться до ванной, и лечь спать. Все остальное можно будет сделать потом: дать пизды Косому, сходить с языком к доктору, постирать провонявшую костром одежду.
За дверью раздались шаги.
- Кто там? - спросила мать.
- Эоо йа мааллмаа, - ответил я.
Щелкнул глазок.
- Убирайся алкаш, сына нет дома, а когда вернется, он из тебя отбивную сделает.

Я сел спиною к двери, и заржал.