отец Онаний : мертвая улица

За минувшие пол года на нашей улице уже четыре раза были похороны. Об этом меня регулярно информировала мать. "Вот умерла тётя Тоня Аржановская. А она меня всего на три года старше". И вихрь воспоминаний обвивал телефонный провод на ближайшие десять-пятнадцать минут. Конечно, мне было фиолетово на чужие смерти. Чужие болезни и чужие страдания меня редко трогали. Но каждый раз получая по телефону "черную метку" от матери я невольно задумывался, как поведу себя сам. когда смерть придет ко мне на порог?! Гнал эти мысли прочь и молча выслушивал материнское квохтанье.
Мать болела давно. То сильнее. то чуть меньше. Жаловалась на больные ноги и то, что недавно упала в обморок прямо в грядку. Начала высаживать рассаду и упала. Не может она в наклонку. Когда открыла глаза, стала звать отца на помощь. А он ей с матом гаркнул из погреба, мол, а мне тут кто поможет, я тоже делом занят. Но потом, слава богу, всё же прискакал и помог подняться. Так что мать отделалась синяком и испугом. Тяжело стареть.
"Ты, Алика помнишь, ну, того, который с палочкой ходил? У него еще племянник-дурочек живет?". Конечно я помню. Колхоз- дело добровольное в том плане. что запомнить жителей улицы в тридцать с небольшим домов за восемнадцать лет мне вполне под силу. Алик жил с сестрой Ларисой и племянником-дурачком Толиком. Пожилые они, им уже за семьдесят. Да, и Толик не пацан совсем, увалень лет сорока пяти. Редко дурачки доживают в лечебницах до такого преклонного возраста, но на домашнем присмотре двух пенсионеров Толик еще пока жив. Хотя раз не стало Алика, теперь хромая старая дева Лариса долго не протянет. А там и Толика черед обрести своё вечное царство Аида.
Еще Ваньку Сидорова застрелили. Он тоже с нашей улицы. Младше меня года на три. Работал в ментовке. А тут день города. Его в усиление поставили. Так он в парке какой особо шумной пьяной компании замечание сделал, а те его и порешили прямо на месте. Еще и ногами в землю втоптали. и пацаны там были и бабы их. Все пританцовывали на Ванькином трупе. Пока дешевый алкоголь мутил разум и кипела кровь, подоспела ментовская подмога и ублюдков повязали на месте злодеяния. Но Ваньку уже не спасли. Родителям дали орден-побрякушку. наговорили с три короба елейных фраз у гроба. Ну да толку то от этого.
А еще Татьяна Каплина померла. Она у нас в школе русский язык и литературу преподавала. Была классным руководителем у моей старшей сестры. Мать говорит, что на поминках было много народа (показатель статусности и местной крутизны)и из Районо, и из школ. не только из 3ей, но и из двух других. Соседи, знакомые- те не в счет.
Мать моя бывает на всех похоронах, вернее на поминках. На похоронах надо долго стоять, а у нее больные ноги. А на поминках еще и есть возможность повидаться с кем-то давно забытым, перемыть кости, макая пальцы в липкую как кладбищенская глина кутью. Так и ходят одинокие старушки к друг другу. Оставляют за собой шлейф нафталина и мыслишки:"сколько же осталось мне самой?". Так и не выходит из головы у моей матери. что не хочу я слышать о смертях, о людях, с которыми всегда здоровался, но никогда не понимал. Человек воспитанный не обязан в принципе пропускать через себя людскую глупость и пустомелье. Можно всегда сказать "здрасте" и не переломиться потом бросить три горстки земли в вечную прорубь чужой смерти.